4. Международное сообщество должно официально признать опасность для дела мира распространения любых тоталитарных доктрин, т. е. доктрин, отрицающих самоценность личности, объявляющих приоритет любых общественных групп, которые выделяются по «анкетным» признакам (принадлежность к нации, расе, классу, религии и т. д.), отвергающих политический плюрализм, нетерпимых к инакомыслию.
5. Если всякое государство несет зло, то Абсолютное Государство порождает абсолютное зло. Поэтому необходимо сводить государственный патернализм к допустимому минимуму. Государственное регулирование, столь необходимое для модернизации, не должно вести наше посттоталитарное общество к новым формам его огосударствления. Жесткий контроль за государственным аппаратом может обеспечить только гражданское общество. Его формирование — основная гарантия от тоталитарного перерождения.
Самый главный вывод: путь к тоталитаризму и пути к свободе заложены в самой нашей природе. То, куда мы идем, есть результат прежде всего нашего личного нравственного выбора.
«Боковые» стадиальные флуктуации и их роль в истории Украины
Исходя из всего вышеизложенного, можно легко сделать вывод о том, что негативные стадиальные флуктуации всегда оказывают в целом отрицательное влияние на культуру охваченных ими обществ. Однако историческая действительность оказывается гораздо сложнее. Негативные стадиальные флуктуации обязательно сопровождаются культурной деградацией только в том случае, когда они связаны с культурной изоляцией данного общества от более передовых социумов. Так, связи тоталитарных режимов с остальным миром всегда резко ограничивались в интересах поддержания информационной диктатуры (отсюда обязательная борьба против «низкопоклонства перед заграницей», лозунги типа «сегодня он танцует джаз, а завтра Родину продаст» и т. д.), что действительно вело к культурно–технологическому отставанию. То же относилось и к уже упоминавшимся папуасам Новой Гвинеи, чей остров почти не имел связей с внешним миром117.
Однако есть и другие примеры. Фрисландия была окончательно присоединена к владениям Габсбургов в 1524 году. Но уже в 1572 г. она в результате победоносного восстания окончательно освободилась от их власти и вошла в состав независимых Нидерландов в качестве автономной провинции (где и пребывает по сей день). То есть фризы, практически минуя феодализм, сразу успешно интегрировались в раннебуржуазное общество с отчетливыми современными чертами, на тот момент — самое высокоразвитое в мире. А это значит, что негативные стадиальные флуктуации — вещь отнюдь не всегда однозначно плохая.
Пример Фрисландии не является исключением. То же можно сказать о горцах Шотландии, которые в составе Великобритании даже приняли непосредственное участие в первом в мировой истории промышленном перевороте. Аналогичной негативной стадиальной флуктуацией можно также считать средневековые общества Исландии, многих кантонов Швейцарии, севера Швеции и Норвегии. Это не помешало очень раннему формированию там современного общества. Более того, создается впечатление, что отсутствие на этих территориях развитых феодальных отношений лишь способствовало их быстрой модернизации и индустриализации. Да и современная Папуа–Новая Гвинея развивается куда более быстрыми темпами, чем многие ее соседи–полинезийцы, с их куда более развитой традиционной культурой (и традициями сословного общества), она уже опередила по показателям ВНП на душу населения Украину…
Менять уже сложившиеся, закостеневшие традиции иногда бывает намного сложнее, чем строить новые отношения на пустом месте. К тому же порядки эпохи варварства с их военной демократией и духом соревнования во многом ближе к современным, чем классический Старый порядок.
Кстати, и Грецию гомеровской эпохи можно рассматривать как негативную стадиальную флуктуацию, когда в результате бедствий «великого переселения народов» (аналог мировых войн: вспомним условия возникновения тоталитаризма!) рухнула Микенская цивилизация и произошло возрождение порядков эпохи варварства118. Это, казалось бы, безнадежно отсталое в социальном отношении общество затем исключительно быстро превратилось в аномально развитое. Выше уже говорилось, что это стало возможно только в результате восприятия греками достижений финикийской культуры. А такое восприятие, в свою очередь, стало возможно только вследствие активных внешних контактов греческого общества.
Перечисленные выше средневековые общества Европы (фризы и др.) также поддерживали исключительно активные (и плодотворные для себя) контакты с наиболее развитыми в культурном отношении социумами, были частью западноевропейской цивилизации. Они отличались от остальных народов Европы по типу экономики (основанной не на земледелии, а на скотоводстве, рыболовстве и промыслах), но не по типу культуры.
Такая открытость к заимствованию чужого опыта при благоприятных исторических условиях (например, в древних Афинах) очевидно способствовала развитию духа новаторства — необходимой черты современного типа ментальности. Кроме того, неблагоприятные природные условия, препятствуя развитию земледелия, могли, с другой стороны, благоприятствовать развитию посреднической внешней торговли. Так, в случае Древней Греции (и средневековой Норвегии) особая изрезанность побережья вкупе с неплодородностью почвы просто подталкивала к освоению моря. Это по сей день характерно как для Греции, так и для Норвегии: торговые флоты этих небольших стран и сегодня — среди крупнейших в мире.
Греческое общество архаической эпохи в общем находилось на такой же ступени культурного и социального развития, что и современные ему общества Ближнего Востока, скажем, Египет. Но в деталях оно было весьма необычным, сочетая крайне примитивные черты с весьма передовыми, в нем «еще не закончился процесс расшатывания устоев первобытнообщинного строя и вызревания частнособственнических (товарно–денежных) отношений»119.
То же можно сказать и о перечисленных выше архаических обществах средневековой Европы, о тех же лесных кантонах Швейцарии. То есть они за счет активных контактов с внешним миром (например, в Швейцарии — не только за счет торговли, но и в огромной мере за счет военного наемничества) сумели компенсировать свое культурное отставание. Для местной элиты таких обществ стратегия культурно–технологического заимствования стала основным условием самосохранения в окружении агрессивных соседей. Но подобные социумы все равно не стали «нормальными», представляя собой некий «боковой» вариант исторического развития, для которого необходима постоянная информационная «подкачка" со стороны более развитых в культурном отношении обществ.
То есть по сути своей подобные общества менее устойчивы по сравнению с «нормальными», представляя собой своеобразную «боковую» стадиальную флуктуацию. Можно сказать, что «боковая» стадиальная флуктуация — это общество с негативной стадиальной флуктуацией, культурное отставание которого компенсировано за счет заимствования передовых достижений культуры извне.
Для нас представляет исключительный интерес пример еще одной стадиальной флуктуации — Запорожская Сечь и украинское казачество в целом. Феномен казачества также порожден особенностями географического положения страны, в частности, географической средой Востока и Юга Украины, одинаково благоприятной как для оседлого земледелия, так и для кочевого скотоводства. Но еще более значимым по сравнению с экологическим фактором был фактор геополитический: именно на территории Украины на протяжении нескольких тысячелетий соприкасались границы трех цивилизаций, трех «миров–экономик» (если следовать Ф. Броделю). Сначала это были границы цивилизации Средиземноморья, кочевого мира Великой Степи и мира лесных земледельческих обществ Центральной Европы. Затем, примерно с конца XV века, Украина стала границей цивилизации Западной Европы с миром ислама (Османской империей) и Россией.
То есть на протяжении всей своей истории Украина (отчего бы не произошло само это название) действительно была Окраиной трех цивилизаций, Великим Пограничьем. Причем наша страна была единственным в мире местом, где такие три границы сходились не по труднодоступным горам, пустыням или морю, а по вполне открытой местности, без каких–либо серьезных природных препятствий, т. е. доступной любым вторжениям извне. Это положение точно охарактеризовано в старинной народной песне: «О горе, горе тій чайці–небозі, що вивела діток при битій дорозі». Но на стыке этих трех цивилизаций как раз и расположились земли Запорожской Сечи.
При таком уникальном геополитическом положении постоянной «прифронтовой зоны» украинцы снова и снова оказывались в ситуации цивилизационного выбора. Вспомним хотя бы выбор между православием, католицизмом и исламом при князе Владимире. Причем часто это оказывался выбор между плохим и еще худшим, как выбор между Россией, Польшей и Турцией при Б. Хмельницком и во время Руины. Зато та из сторон в конфликте цивилизаций, которую принимали жители Украины, получала очевидные стратегические преимущества. Вообще на протяжении столетий украинцы были не только объектом, но и активнейшим субъектом геополитики, одним из решающих факторов мировой истории120. А это, в свою очередь, вынуждало идти на компромиссы с казаками (вообще с местными элитами), терпеть их «своеволие». По этой же причине местные элиты были вынуждены самой географией столь часто идти на неравноправный союз с кем–либо из соседей (что и делает историю Украины столь трагичной), но и поэтому же Украина практически постоянно сохраняла свою политическую и культурную самобытность, став в итоге одной из крупнейших наций Европы.