скими сочинениями Прокопия Кесарийского мы не обнаружим.
Однако в силу внутренней дифференциации, проходившей в пределах всего Макрохристианского мира (отпочкованием арианства, преобладавшего в варварских королевствах Западной Европы — остготов, вестготов, лангобардов и пр., несторианства и монофизитства, а затем и павликанства с богомильством в Азии, Африке и на Балканах), а также в результате мощных варварских вторжений (славян, авар и пр.) пределы Византийско–Восточнохристанского мира со второй половины VI в. начинают стремительно сужаться.
Славяне, а затем и вторгшиеся в Центральную Европу из зоны Евразийских степей авары быстро подчиняют и заселяют все Подунавье и большую часть Балкан. Обстановка стала еще более угрожающей в начале VII в., когда персы во главе с Хосровом II захватили почти все восточные провинции империи и подступили к Константинополю. Имератору Ираклию удалось отбиться от них, но вскоре на Ближний и Средний Восток обрушилась волна арабских завоеваний, и в считанные годы Палестина, Сирия и Египет, а вскоре Армения и вся Северная Африка были для империи потеряны.
С приходом на Дунай булгарской орды хана Аспаруха, подчинившего местные славянские раннеполитические объединения, в конце VII в. тут образовывается сильное Болгарское государство, соперничающее за гегемонию в Юго–Восточной Европе с Византией и Аварским каганатом. Постепенно славянские княжества начинают появляться и в западных районах Балкан, а в Предкавказье и Крыму ведущей силой становится Хазария.
Внешние вторжения, обостряя и без того напряженную обстановку в стране, ускорили развертывание начавшейся в самой империи затяжной социально–конфессиональной смуты, известной под названием иконоборчества. Период иконоборчества, начало которому в 724 г. положило выступление малоазийских иерархов против почитания икон, поддержанное императором Львом III, иногда образно сравнивают с западноевропейской Реформацией. Однако по социально–экономической подоплеке он гораздо ближе акциям Екатерины II, направленным на секуляризацию церковных земель.
Иконоборчество, а на деле — широкомасштабные акции по закрытию монастырей с конфискацией их земель и сокровищ, осуществляло само государство. В это время в нем ведущая роль перешла к малоазийской военной знати, выносившей на себе все тяготы борьбы с арабами и жаждавшей за это материальной компенсации. В средствах остро нуждалась и императорская власть, однако экономическая политика, направленная на увеличение налогового гнета, проводившаяся, в том числе, и по отношению к ведущим городам, не приносила ожидаемых плодов. И тогда правительство решило поправить дела путем конфискации огромных накопленных церковью и монастырями богатств, параллельно запретив монашество и превратив обитателей монастырей в рядовых подданных, обязанных платить налоги, иметь детей и нести перед государством воинскую и прочие повинности.
Однако против политики иконоборчества и конфискаций церковно–монастырских земель выступило население Константинополя и других по преимуществу грекоязычных городов в центральных областях империи. Это вызывало возмущение также в заморских владениях, еще сохранявшихся у Византии, — в Сицилии, на юге Италии, в Крыму и пр. Более того, принципиальным и непримиримым противником политики, проводимой императорами–иконоборцами, выступил папский Рим, имевший преимущественное духовное влияние на романоязычных христиан, исповедовавших Никейский символ веры, в Западной Европе. В Италии иконоборческая политика стала поводом для восстания. Посланные византийские войска были либо разбиты, либо перешли на сторону папы, а большая часть городов, включая Равенну и Венецию, добились независимости от империи.
Еще большее значение имел продолжавшийся десятилетиями разрыв Римской церкви с Византией, способствовавший дальнейшему конституированию Западнохристианского мира. Там к этому времени ведущей политической силой становилось Франкское королевство, правящий дом которого (в отличие от правителей большинства других варварских королевств) строго придерживался тогда еще единого православно–католического правоверия. Осуждение иконоборческих императоров как еретиков, при нарастании угрозы со стороны испанских мавров, способствовало сближению римских пап и франкских королей. Результатом этого процесса стало создание с благословения Ватикана империи Карла Великого — первого оформленного варианта Западнохристианского мира. В начале IX в. он, разгромив Аварский каганат, стал включать в орбиту своего влияния славянские объединения на западе Балкан и в Среднем Подунавье.
В результате к тому моменту, когда иконоборческая смута в Византии прекратилась и иконопочитание в 843 г. официально было восстановлено, из орбиты Византийско–Восточнохристианской цивилизации уже выпала почти вся Италия, не говоря уже об утраченных ранее Подунавье и большей части Балкан, а также доставшихся мусульманам Ближнем Востоке и Северной Африке. Территория Византии сократилась до побережий Мраморного, Эгейского и в значительной степени Черного морей с примыкавшими к ним областями внутренней Анатолии.
Конечно, восточнохристианское, разнородное в конфессиональном отношении (православные, несториане, монофизиты) население еще было весьма многочисленным на обширных пространствах Арабского халифата. Однако в основных его жизненных центрах (Сирия, Ирак, Египет и пр.) его исламизация протекала достаточно интенсивно. Более прочно оно, в анклавном виде, удерживалось в отдаленных от Дамаска, Багдада и Каира областях Закавказья, Эфиопии и даже среди монгольских племен, часть которых приняла несторианство.
Этим заканчивается первый период истории Византийско–Восточнохристианской цивилизации. Его прологом стали времена Аврелиана и Диоклетиана, выведших тогда еще Римскую империю из мрачной полосы «кризиса третьего века». Но действительное ее начало связано с преобразованиями Константина Великого. При всех перипетиях конкретной истории со времен его правления до начала VI в. мы видим формирование как социокультурных оснований, так и территориально–пространственной структуры Ранневизантийско–Восточнохристианского мира, блестящей кульминацией которого стали времена Юстиниана I. После него Византийская империя и весь Восточнохристианский мир вступают в полосу внешних поражений и смут, определяющих глубокий, выразившийся в движении иконоборчества, кризис VIII — начала IX вв.
Проявлением такого кризиса были не только конфискации церковного имущества, ломка традиционных форм религиозной жизни, ожесточенная борьба за власть между малоазийской землевладельческой знатью и константинопольской бюрократией, но и глубокое социально–экономическое перерождение основ византийского общества. Это вылилось в сворачивание товарно–денежных отношений, сокращение товарооборота, натурализацию хозяйства и аграризацию (т. е. просто деградацию) большинства городов, а также в усиление позиций в обществе военизированной землевладельческой провинциальной знати, без достаточных на то оснований определявшейся советской историографией в качестве «феодальной».
В мировом же масштабе Византийско–Восточнохристианская цивилизация сдала позиции на всех фронтах и отступила на второй план по сравнению с раскинувшейся от Атлантики до Памира Мусульманско–Афразийской цивилизацией, переживавшей фазу стремительного подъема, и Китайско–Дальневосточным миром, в системе которого Китай эпохи династии Тан достиг своего предельного подъема. Вместе с тем состояние Византийско–Восточнохристианского мира второй половины VII — первой половины IX вв. не будет выглядеть столь плачевно, если мы сопоставим его с впадавшей в глубокий застой Индийско–Южноазиатской (по крайней мере, в пределах Индостана) и едва начинавшей преодолевать варварское состояние Западнохристианской цивилизациями. Более того, в ближайшие столетия ему суждено было пережить второй подъем, связанный не только с возрождением социокультурной жизни в самой Византии и на всем христианском Кавказе, но и благодаря включению в сферу Восточнохристианской цивилизации обширного славянского массива Балкан и Восточной Европы.
В результате пережитых Византийско–Восточнохристианской цивилизацией трансформаций к середине IX в., когда «империя ромеев» начала понемногу оправляться от затянувшегося кризиса, ее структура принципиально изменилась по сравнению с тем, что она собою представляла в предыдущие столетия. Не считая отдельных анклавных (и вскоре исчезнувших) проявлений Восточнохристианской цивилизации в пределах Западного Средиземноморья, Северной Африки, Западной и Центральной Азии, она была теперь представлена тремя субцивилизационными блоками:
• основным, православным греко–византийским, в границах Византии (Южные Балканы, Эгеида, район проливов и Мраморного моря с Константинополем, большая часть Анатолии, Южный Крым), из которого православие вскоре распространилось среди славян Юго–Восточной и Восточной Европы;
• непосредственно связанным с последним Закавказским субцивилизационным анклавом, представленным двумя основными вариантами: 1) армянско–монофизитским Восточной Анатолии и на просторах Армянского нагорья, а также в виде немногочисленных монофизитско–албанских групп на территории современного Азербайджана и 2) грузинско–православным в пределах Кахетии, Картли, Имеретин, Менгрелии и, частично, Абхазии;
• изолированным, почти полностью отрезанным от остального христианского мира (кроме единоверных обшин египетских коптов) Эфиопским, в конфессиональном отношении монофизитским.
Эфиопский субцивилизационный анклав Восточнохристианского мира вел свою совершенно самостоятельную, уединенную жизнь, в течение столетий сдерживая натиск арабов, овладевших Египтом, Принильским Суданом (Нубией), Эритреей (где находилось первоначальное ядро древнеэфиопского царства Аксум) и всем восточноафриканским побережьем до о. Занзибар. Во внутренних же районах Африки эфиопские христиане имели дело с еще вполне первобытными негритянскими вождествами саванн и джунглей, приверженными традиционным культам, которые были мало склонны к принятию христианства и скорее, однако так же без особой охоты, проявляли восприимчивость к исламу.