При этом сама Америка становилась аграрно–сырьевым придатком Европы. Многие ее части, в наибольшей степени Бразилия, Вест–Индия и Юго–Восток Северной Америки, превращались в сплошную зону плантационного, основанного на эксплуатации рабского труда, земледелия, специализировавшегося на производстве «колониальных» товаров — сахара, хлопка, табака, кофе. При этом по итогам Войны за испанское наследство (1701–1714 гг.) Англия получила монопольное право на ввоз негров–рабов в испанские колонии в Америке (асьенто).
Восточная Европа не была полностью подчинена Западу в лице развернувшей свою экспансию на восток Польши и, частично, Швеции. Однако сделано в этом направлении было немало. Уже в 40‑х годах XIV в. польский король Казимир III подчиняет Галицкую землю. С первой половины XV в. Великое княжество Литовское (с на 90% восточнославянско–православным населением, законодательством на древнерусском языке и пр.), включавшее кроме собственно Литвы также земли нынешних Белоруси и большей части Украины, оказывается в положении младшего партнера королевства Польского.
По условиям Люблинской унии 1569 г. Польша и Великое княжество Литовское объединяются в федеративное государство Речь Посполитую, при том, что Украина переходит под прямую юрисдикцию Польши. Политическая экспансия подкреплялась конфессиональной: в 1596 г. на соборе в Бресте православные иерархи Украины и Белоруси приняли унию с католицизмом и признали над собою верховенство папского престола. Однако население в массе своей отвергло это решение, и в 1620 г., при активном участии запорожских казаков под руководством гетмана П. Сагайдачного, в Клеве была восстановлена православная митрополия.
Кульминацией западнохристианского наступления на восток было вмешательство Речи Посполитой в дела Московского государства в Смутное время — с провозглашением московским царем королевича Владислава (сына Сигизмунда III, будущего короля Владислава ГУ), занятием польским гарнизоном Кремля в 1610–1612 гг. и последующим удержанием Смоленской и Северской земель. Параллельно Швеция, вернув Новгородскую землю, сохранила за собой берега Финского залива с Невою до Ладожского озера.
В результате большая часть экономически наиболее развитых восточно–славянских земель оказалась в сущности под колониальным правлением Польши и через нее вошла в качестве аграрного придатка в систему европейского (прежде всего — балтийского, поскольку зерно и прочие сельскохозяйственные товары вывозились с Украины по Западному Бугу и Висле через Гданьск) рынка. Повышению спроса на украинскую сельскохозяйственную продукцию способствовало похолодание, имевшее место в Европе в конце XVI — первой половине XVII вв., сократившее производство зерна в бассейнах Северного и Балтийского морей. В североевропейский рынок постепенно начинало втягиваться и отстоявшее свою самостоятельность Московское государство — в качестве поставщика сырья, мехов и прочих товаров преимущественно лесной зоны.
Таким образом, в XVI–XVII вв. как Америка, так и Восточноевропейско–Евразийский регион (территория Речи Посполитой без собственно Польши как метрополии и все Московское государство с приобретавшимися им территориями за Уралом, до Тихого океана) в экономическом отношении превращаются в аграрно–сырьевые придатки Новоевропейской цивилизации. Она своим спросом на ту или иную продукцию начинает прямо воздействовать на направление их экономического роста, оказывая при этом существенное влияние также и на их политическое и культурное развитие.
При этом если Америка оказалась подчиненной Западу непосредственно и в политическом, и в религиозном (в пределах владений католических держав — Испании, Португалии и Франции) отношениях, то евразийское Московское государство отстояло политическую и церковную независимость. Последняя, будучи едва не утраченной, была восстановлена и на православных украинско–белорусских землях. К тому же и Украина полностью поляками так и не была подчинена — Запорожье, с момента своего возникновения в 50‑х гг. XVI в., держалось самостоятельно, выступая незатухающим очагом антипольских восстаний и, в то же время, совместно с казачьим Доном, противостоя турецко–татарской экспансии.
Эти процессы происходили на фоне почти непрерывных войн католических средиземноморско–дунайских государств испанской и австрийской ветвей дома Габбсбургов, в союзе с Венецией и Речью Посполитой, а с конца XVII в. и Московским государством, с Османской империей — ведущей военно–политической силой тогдашнего Мусульманского мира.
В 1526 г. турками была завоевана Венгрия, и вскоре после этого жители Вены впервые увидели янычар под своими стенами. К концу XVI в. власть султана простиралась уже от Атлантики (Марокко) до Каспия и Персидского залива. В 1678 г. турки завладели руинами Чигирина, гетманской столицы Украины, а в 1683 г. держали в осаде Вену, спасенную польско–казацким войском короля Яна III Собесского. Этот момент стал переломным в борьбе народов Центральной и Восточной Европы против турецкой экспансии. Началось контрнаступление государств «Священной лиги», и по соглашениям Карловицкого конгресса 1698–1699 гг. Австрия приобретала Венгрию, Трансильванию, Хорватию и Словению, Речь Посполитая восстанавливала свой суверенитет над Подолией и южными районами Правобережной Украины, а Московское царство удерживало за собою Азов.
Во второй половине XVIII в. натиск христианских держав, прежде всего, России и Австрии на Турцию резко усилился. Екатерине II удалось присоединить Северное Причерноморье, и она даже разрабатывала проект воссоздания Византийской империи на Балканах, со столицей в Константинополе, для царствования своего второго внука Константина. В это же время Восточное Средиземноморье в торговом отношении все интенсивнее втягивается в образовывающуюся вокруг Западноевропейского центра опережающего развития макроэкономическую систему.
По–настоящему этот процесс разворачивается уже в XIX в., после провозглашения независимости Грецией в 1822 г., получения фактического суверенитета Египтом под главенством Мухаммеда Али, при англо–французской его поддержке, и французского завоевания Алжира в 30‑х гг. XIX в. Однако такое развитие протекало уже в русле формирования глобальной макроцивилизационной системы и лишь в той мере, в какой касалось восточнохристианских народов Балкан и Кавказа (греков, болгар, македонцев, сербов, румын, молдаван, грузин, армян), имело отношение к расширению системы Макрохристианского мира.
Итак, в течение XVI–XVIII вв. Новоевропейская цивилизация стягивала вокруг себя, с одной стороны, Америку, где христианство распространялось в процессе ее завоевания и колонизации, и с другой, Восточную Европу с российскими владениями за Уралом (как и, несколько позднее, восточнохристианские Балканы и Закавказье). Поэтому всю эту сложную макроцивилизационную систему, в целом оформившуюся в начале XVIII в. в результате Войны за испанское наследство, Северной войны и реорганизации Московского царства в Российскую империю Петром I, можно было бы назвать Макрохристианским цивилизационным миром — рассматривая его в качестве цивилизационной ойкумены, сопоставимой с Афроазийско–Мусульманским, Индийско–Южноазиатским (индуистско–буддийским) и Китайско–Дальневосточным (конфуцианско–буддийским) мирами Нового времени, однако по сравнению с ними не только гораздо более динамичным, демонстрирующим невиданные ранее темпы развития, но и структурно более сложным.
Его основными пространственно–цивилизационными компонентами можно считать три: Западноевропейско–Североамериканский — протестантско–католический, Латиноамериканский — в целом (однако во многом преимущественно лишь внешне) католический, и Восточноевропейско–Евразийский — преимущественно православный с анклавами ислама (крымские и волжские татары, башкиры и пр.) и даже буддизма (калмыки и буряты), не считая остатков традиционного язычества в двух последних случаях (индейцы обеих Америк, автохтонное шаманистское население Сибири).
При этом не следует забывать, что с самого начала самоорганизации Макрохристианского мира в его структуру начинает вовлекаться и Черная Африка как вспомогательный, второстепенный, но существенный и неотъемлемый компонент. В течение столетий ее роль была по преимуществу пассивной и сводилась, главным образом, к поставке на плантации Нового Света масс невольников, а также золота и некоторых экзотических товаров — слоновой кости, страусовых перьев и пр. По очень осторожным подсчетам французских специалистов за века трансатлантической работорговли, особенно интенсивной в XVII–XVIII вв., в Америку было вывезено 12–14 млн человек255, при том, что примерно столько же погибло при захватах людей в рабство, их транспортировке и пр.
Не вызывает сомнения, что именно работорговля сыграла решающую роль в вовлечении Черной Африки в сферу цивилизационного воздействия Западного мира. Без притока невольников создание сплошной — от Виргинии до Уругвая — зоны плантаций тропических и субтропических культур, продукция которых была ориентирована на западноевропейско–североамериканский рынок, было бы немыслимым. При этом вывезенных в Новый Свет негров крестили (религиозно работорговля оправдывалась как раз тем, что она якобы способствовала обращению темных языческих душ в христианство). Крещение иногда принимали и правители прибрежных африканских государств–вождеств вместе со своими подданными. Первым на этот путь стало Конго в начале XVI в.
Таким образом, с определенными оговорками, к системе Макрохристианского мира Нового времени следует относить и Атлантическое побережье Черного континента с Южной Африкой и Мозамбиком, однако не его Восточное, исламизированное от Египта до Занзибара уже к XI в., побережье и не его внутренние районы, где к началу Нового времени ислам либо уже утвердился (как во всей полосе Судана от Сенегала до Красного моря), либо постепенно утверждался и продолжает утверждаться до сегодняшнего дня, имея там куда больший успех, чем христианство