361).
А. Г. Франк категорически отверг идею о наличии внутренних факторов недоразвития (как следствия доминирования принципа предписания за счет достижений и партикуляризма вместо универсализма в соответствии с моделью первой фазы исследовательской программы модернизации или как результата консервации феодальных отношений в соответствии с марксистским объяснением). Подавляющее большинство стран периферии отличается от Запада тем, что они испытали колониальное господство с его стороны, в то время как последний никогда не имел такого исторического опыта. Колониальная экспансия западного капитализма полностью реструктурировала общественные отношения стран, попадавших в его орбиту, и радикально изменила способ их развития, сперва затормозив, а потом развернув направление эволюции некогда вполне динамических обществ в сторону недоразвития.
Эти тезисы А. Г. Франка подтверждаются и другими исследователями. Так, индийский ученый А. Багчи отмечает, что «колониальный грабеж Индонезии чрезвычайно содействовал голландской индустриализации и возвращению Нидерландов в западноевропейский клуб зажиточных наций»362.
В своем программном эссе «Развитие недоразвития»363 Франк формулирует базовые предположения и гипотезы теории зависимости и развития недоразвития. Сосредоточиваясь на случае Латинской Америки, он утверждает, что этот регион страдает от колониального недоразвития, которое имеет своим следствием экономическую, политическую и культурную зависимость его обществ от внешней метрополии (следует заметить, что последнему элементу этой «триады» А. Г. Франк уделяет недостаточное внимание).
Ученый объясняет феномен постоянного воспроизведения недоразвития, которое он терминологически определяет как развитие недоразвития с помощью модели «метрополис–сателлиты». История последней ведет свое начало от завоевания «Нового мира» и учреждения конкистадорами городов с целью инкорпорирования коренного населения в экономическую систему, основанную завоевателями ради направления прибавочного продукта из колонии в метрополис. «Эти отношения типа «метрополис–сателлиты», — пишет А. Г. Франк, — не ограничиваются имперским или международным уровнями. Они проникают всюду и структурируют экономическую, политическую и социальную жизнь латиноамериканских колоний и стран. По мере того, как колониальная и национальная столица и их экспортный сектор становятся сателлитами иберийских (а позднее и других) метрополисов мировой экономической системы, этот сателлит становится колониальным, а затем и национальным метрополиям по отношению к производственным секторам и населению остатка страны. Больше того, столицы провинций, которые сами выступают сателлитами национального метрополиса, а через него и мирового метрополиса, являются, в свою очередь, провинциальными центрами, вокруг которых формируется орбита локальных сателлитов. Таким образом, целая цепь констелляций метрополисов и сателлитов соединяет все метрополии в Европе или США с самыми отдаленными форпостами в латиноамериканских поселках»364.
Следствием включения в мировое капиталистическое развитие становится недоразвитие. А. Г. Франк утверждает, что его исследование Чили убедительно продемонстрировало, что колонизация не только полностью инкорпорировала эту территорию в систему мирового капитализма (сперва меркантилистского, а потом промышленного), но и внедрила монополистическую структуру «метрополис–сателлит» и обеспечила «капитализацию» чилийской экономики и общества. Несмотря на отличия, существующие между разными эпохами в истории капитализма (колониализм, свободная торговля, империализм), Чили, по мнению А. Г. Франка, всегда характеризовалось структурой сателлитарного недоразвития, которое с течением времени лишь углублялось. Если же сателлитарное развитие и имело место, оно никогда не приобретало черт самовоспроизводства, а потому мгновенно возвращалось на траекторию недоразвития, как только метрополис терял интерес к эксплуатации тех или иных ресурсов сателлита. Даже индустриализация некоторых регионов Бразилии (например, Сан–Пауло в 30–40 гг. XX в.) не привела к прекращению цикла сателлитарного развития и недоразвития, поскольку всегда имела своим результатом превращение других регионов страны во внутренние колонии–сателлиты, лишала их капиталов и таким образом лишь углубляла недоразвитие.
Итак, причина недоразвития третьего мира состоит не в наличии структур двойного общества (отсталое, традиционное, феодальное versus прогрессивное, модерное, капиталистическое), а вытекает из того, что капиталистическая система носит мировой характер. Применение такой модели позволяет А. Г. Франку утверждать, что в рамках мировой капиталистической системы координат развиваться могут лишь метрополисы, в то время как сателлиты обречены на недоразвитие. Наиболее убедительным подтверждением этих суждений служит пример таких национальных регионов–метрополисов, как Буэнос–Айрес и Сан–Пауло, рост которых начался в XIX в. (то есть не был связан с влиянием колониального наследия), но так и не привел к преодолению порочного круга сателлитарного развития, зависимого от внешних метрополисов, сперва британских, а позднее — американских.
А. Г. Франк был глубоко убежден, что сателлиты достигают высочайшей степени своего экономического «развития» в те периоды, когда их связи с метрополисом являются наиболее слабыми. По его мнению, самое ощутимое развитие с точки зрения индустриализации состоялось в Латинской Америке во время двух мировых войн и великой депрессии, то есть тогда, когда вследствие кризиса мирового метрополиса (военно–политического и/или экономического) интенсивность экономических отношений с ним была наименьшей. Географическая отдаленность, содействовавшая изоляции, также рассматривается как «конкурентное преимущество»: такие регионы, например, как Сан–Пауло в XVII–XVIII вв., становились центрами мануфактурного производства и экспорта, но это развитие прекращалось с их инкорпорацией в колониальную, национальную и капиталистическую мировую систему.
Пример успешного развития Японии эпохи Мейдзи, считает А. Г. Франк, также подтверждает его гипотезу: индустриализация Японии удалась, поскольку отсутствие естественных ресурсов компенсировалось несателлитизированностью, в то время как развитие богатых природными ископаемыми стран Латинской Америки или России было структурно ограничено их сателлитарным статусом.
Восстановление потенциала метрополиса вследствие преодоления кризиса и реинкорпорации изолированных регионов в мировую капиталистическую систему приводит к остановке развития или его субординации внешним целям, что делает невозможным его стабильность и перспективность. Следствия инкорпорации регионов, которые перед тем не имели статуса сателлитов, были еще более трагическими. Подчинение Буэнос–Айреса Британии и внедрение режима свободной торговли, отвечавшего интересам обоих метрополисов, послужило причиной почти полного разрушения производственного сектора экономики Аргентины, а земельная собственность была сконцентрирована в латифундиях, сориентированных на экспорт. Попытка Парагвая сохранить свою экономическую автономию привела к агрессии против него Тройственного союза (Аргентины, Бразилии и Уругвая) в 1864–1870 гг., которую поддержал Лондон и вследствие которой население этой страны сократилось более чем вдвое.
Такая интерпретация влияния метрополиса на сателлитов делает понятной другой франковский тезис: «Регионы, которые сегодня являются наиболее недоразвитыми и выглядят как феодальные, имели теснейшие связи с метрополисом в прошлом»365. Участие этих регионов в развитии мировой капиталистической системы наложило на них типичные признаки структуры недоразвития капиталистической экспортной экономики (причем эта структура недоразвития закладывалась в моменты высочайшего развития сателлитов, связанного с интересами метрополиса). «Когда исчез рынок сбыта для сахара из регионов–сателлитов или богатство их шахт исчерпалось, — пишет А. Г. Франк, — метрополис бросил их на произвол судьбы, в то время как существующая экономическая, политическая и социальная структура этих регионов сделала невозможным автономное продуцирование экономического развития и не оставила им никакого выбора: они могли лишь замкнуться в себе и дегенерировать в сторону ультранедоразвития, которое мы имеем возможность наблюдать и сегодня»366. Развитие латифундий также происходило в ответ на императивы капиталистической системы, что служит еще одним аргументом против распространенного мнения об их полуфеодальном характере (И. Валлерстайн воспользовался этими франковскими тезисами ради построения собственной теории современной мир–системы).
А. Г. Франк считал, что дальнейшая разработка теории зависимости и развития недоразвития, методологическим ориентиром которой должны быть холистский, исторический и структурный подходы, отвечает политическим потребностям освобождения от пут развития недоразвития. Франковский акцент на политическом действии и социальной справедливости стал важным источником вдохновения для латиноамериканской «теологии освобождения».
Динамика кризиса мировой капиталистической системы по А. Г. Франку
В начале 70‑х гг. XX в. А. Г. Франк констатировал, что важность теории зависимости и развития недоразвития с точки зрения марксовского критерия — вклада не только к объяснению мира, но и его преобразованию — становится самоочевидной. Сам Франк никогда не скрывал политизованности своей теории, которая вдохновлялась опытом кубинской революции367. В то время как Экономическая комиссия ООН по Латинской Америке предлагала исключительно реформистские пути преодоления зависимости, а компартии лишь повторяли базовые положения советской «антиимпериалистической» пропаганды, теория зависимости и развития недоразвития «оказалась полезной, учитывая изменение мира, хотя она не революционизировала мир в противоположность ожиданиям своих приверженцев и опасениям оппонентов»