368. Тем не менее, по мнению А. Г. Франка, пик достижений теории зависимости и развития недоразвития ознаменовал также и завершение цикла ее развития и существования.
Впрочем, это утверждение не означало конца отношений зависимости: исследователь призывал отказаться от теории, которая утратила свой потенциал в качестве основы политического действия. И хотя А. Г. Франк и провозгласил смерть теории зависимости и развития недоразвития, и перешел к исследованию мировой капиталистической системы в терминах ее кризиса, его мышление продолжало оставаться под существенным влиянием категорий, разработанных во время предшествующего периода, а потому эти работы можно считать логическим продолжением теории зависимости и развития недоразвития, которая, впрочем, испытала существенные модификации.
Анализируя процесс мировой аккумуляции, А. Г. Франк пришел к выводу, что 70‑е годы минувшего столетия стали временем кризиса перенакопления капитала на Западе. Кризис определяется им как «решающий поворотный момент, преисполненный опасности и разнервничавшейся неуверенности, которая потенциально может означать жизнь или смерть для больного, социальной системы или исторического процесса. Совсем необязательно результатом может стать смерть; кризис может породить новую жизнь, если — как это имеет место в нашем случае — экономическое, социальное и политическое тело окажется способным к адаптации и испытает регенеративную трансформацию в течение периода кризиса»369.
А. Г. Франк смягчает свои формулировки периода теории зависимости и развития недоразвития, когда он был склонен считать, что период кризиса центра/метрополиса выступает явлением временным, когда страны–сателлиты получают шанс на автономное развитие. Кризис стран первого мира, который, в соответствии с Франком, начался в 1970 году, инициировал кризис и в мире третьем. Еще одной особенностью 70‑х годов он считал дальнейшую активизацию участия социалистических стран в международном капиталистическом разделении труда и углубление их зависимости от ядра «мир–системы».
Если в начале 70‑х годов И. Валлерстайн был обязан А. Г. Франку своим интеллектуальным развитием — в программных эссе, которые очерчивали основные положения мир–системного анализа, первый неоднократно одобрительно ссылался на работы периода теории зависимости и развития недоразвития второго и использовал его аргументы как точку отсчета для собственного теоретизирования (например, общий для обоих ученых тезис о капиталистической природе современной мир–системы, которая возникает в XVI в.), то в конце 70‑х годов А. Г. Франк начинает активно использовать концептуальный словарь своего коллеги (трехуровневая структура мир–системы, понятие полупериферии). Такая интеллектуальная конвергенция реализовалась в сотрудничестве этих двух авторов, к которым на разных этапах подключались С. Амин, Дж. Арриги и прочие мыслители левого направления, при написании ряда коллективных монографий.
Краеугольным камнем франковского исследования кризиса является предположение, согласно которому существенные сдвиги в пространственном и секторном развитии происходят во время кризиса темпорально неравного развития, а следствием последней тенденции становится «дальнейшее деление мировой капиталистической экономики на старые и новые центры власти в метрополии, появляются дифференцированные экономики–посредники, колониальные и постколониальные экономики и государства–клиенты…»370. А. Г. Франк констатирует, что мировая капиталистическая экономика характеризовалась постоянным изменением ее центров–метрополий, возникновением новых экономик–посредников, а также существованием периферии и экономик за пределами мировой экономики (последний тезис противоречит валлерстайновской концептуализации мир–системы как образования, охватывающего весь мир, который приобретает форму капиталистической мировой экономики).
«Передача лидерства и власти, — пишет А. Г. Франк, — от старого центра к новому происходила, главным образом, во время периодов кризиса, если старый центр оказывался не в состоянии перестроиться»371. Сперва Британия, а затем США, воспользовавшись кризисом капиталистической системы, последовательно приобретали статус гегемона центра (термин, который использует А. Г. Франк для обозначения стран, доминирующих в рамках мировой капиталистической системы, эквивалент Валлерстайновского «ядра»).
Наследуя И. Валлерстайна, А. Г. Франк рассматривает полупериферию или субимпериалистические страны в качестве посредника между центром и периферией. В этом аспекте полупериферия в рамках мировой капиталистической системы выполняет функцию, аналогичную средним классам, которые связывают между собою капитал и труд в рамках отдельных обществ. Полупериферийные страны также помогают центру сокращать его затраты на поддержку своего военно–политического господства над периферией, выполняя таким образом охранительные функции по отношению к метрополии.
Кризис 70‑х годов стал закономерным следствием процессов, начало которым положил массированный приток иностранного капитала в страны третьего мира десятью годами ранее, что обусловило ускорение темпов роста ряда стран. Так, темпы роста ВВП Бразилии в 1968–1974 гг. равнялись 10%. Но на фоне этого роста происходила интенсификация импорта технологий странами третьего мира, причем темпами, которые превышали прибыли от экспорта, а потому должны были финансироваться с помощью внешних кредитов. Как результат — резко выросшая совокупная внешняя задолженность стран третьего мира. Бразилия, которая в то время рассматривалась как образец «экономического чуда» для других стран, ярко иллюстрирует такую тенденцию. Если экспорт этой страны между 1964 и 1975 годами вырос с 1,43 млрд долларов США до 8,2 млрд, то импорт за то же время вырос с 1,25 млрд до 12,2 млрд, а задолженность этой страны за десять лет (1968–1978) увеличилась в десять раз (от 4 млрд до 40 млрд долларов США).
Начало мировой рецессии мгновенно положило предел «бразильскому чуду», поскольку импорт страны катастрофически увеличился из–за повышения цен на нефтепродукты, мировую инфляцию, уменьшение инвестиций со стороны ТНК и общее снижение спроса на бразильский экспорт со стороны мировой экономики. Отказ от импортзамещающей индустриализации, призванной выравнивать доходы населения, которая также потенциально могла содействовать возникновению внутреннего рынка, сопровождался систематическими мероприятиями, имевшими целью уменьшение стоимости рабочей силы ради повышения прибыльности производства и стимуляции его конкурентоспособности. Как следствие, считает А. Г. Франк, возникла ситуация, когда «все развитие ограничивается 5–20% населения, в то время как остальные 80%, а может, даже и все 95%, не имеют доступа к его преимуществам и лишены какого–либо шанса на участие в нем из–за препятствий, которые создаются экономическими и политическими силами, а также военными»372.
Таким образом, на фоне бурного прогресса экономики интенсифицировались процессы перемещения центров принятия экономических решений за границы Бразилии в сторону международного капитала; постоянное увеличение потребности в импортных технологиях и капитале оказывало содействие возрастанию задолженности, а экономический рост, сориентированный на потребности зажиточных, лишь усиливал социальную поляризацию (следует отметить, что изложенная ситуация удивительно напоминает современную украинскую).
Ситуация, которая сложилась в экономике «центра» вследствие кризиса, совсем не содействовала проведению государствами, относившимися к нему, «альтруистичной» внешней политики. Продовольственная помощь срочно нуждающимся в ней странам, а также предоставление им кредитов начинает рассматриваться правительством США как важное и эффективное средство достижения своих политических целей в третьем мире. Более того, на смену помощи приходит поощрение американского экспорта сельскохозяйственной продукции. Доминирующий в среде американского политического сообщества взгляд на проблему сформулировал Дэн Элерман, сотрудник Совета национальной безопасности США: «Предоставлять продовольственную помощь странам только потому, что там умирают от голода, это слишком слабый аргумент»373.
Продовольствие начинает рассматриваться как власть и оружие, а жесткие условия фискальной дисциплины, которые МВФ навязывает странам–должникам, по словам одного остряка из кругов вашингтонского истеблишмента, привели к свержению большего количества правительств, чем это сделали Маркс и Ленин вместе взятые374. Один из основателей парадигмы постразвития — Артуро Эскобар, чьи взгляды формировались под влиянием теории зависимости и развития недоразвития375, эмоционально призывал: «если люди страдают от голода, разве предоставление им продовольствия не является логическим ответом?»376. Он обосновывал свою позицию тем, что падение производства продовольствия в странах третьего мира непосредственно зависело от их ориентации на рынки мира первого и таким образом является виной последнего.
Следствием интенсивного использования достояний технологического прогресса в сельском хозяйстве в течение 70‑х годов становится возникновение феномена «агробизнеса» (термин был предложен Р. Голдбергом из Гарвардской школы бизнеса). Впрочем, интеграция производителей сельскохозяйственной продукции третьего мира в мировую экономику и их ориентация на нужды метрополии лишь оказывали содействие ухудшению их социального положения и усиливали социальную поляризацию, поскольку переложили бремя и риск, связанные с инвестированием, именно на местных производителей, в то же время лишая их преимуществ прогресса из–за возрастания зависимости от конъюнктуры внешних рынков.