^ были описаны (в том числе - и на языке моделей), обоснованы и статистически проиллюстрированы за многие десятилетия до упоминаемых С.М. Гуриевым работ (в последних, впрочем, есть свои оригинальные положения, но это отнюдь не «открытия» разных трактовок социальной справедливости). Во-вторых, во многих странах Западной Европы (в том числе - в Скандинавии, где максимально развито социальное государство) ВВП на душу населения мало отличается от цифр, характерных для США. Более того, по такому важнейшему с социально-экономической точки зрения показателю эффективности, как Индекс развития человеческого потенциала, скандинавские страны в большинстве своем опережают США. В-третьих, социал-демократическая модель предполагает, что справедливым является не паразитизм бездельников, а гарантия защищенности базовых человеческих потребностей и равных стартовых возможностей, дифференциация, зависящая от трудового вклада, и высокое налогообложение только наиболее богатых групп общества, чьи доходы с социал-демократической точки зрения (читайте К. Каутского!) есть результат эксплуатации работников и - в современных условиях - спекулятивных сделок. Более подробное изложение этих положений, их обоснование и подтверждающую их статистику можно найти, в частности, в нашей книге «Экономическая компаративистика» (М.: ИНФРА-М, 2005).
i Авторы эту тему раскрыли (со ссылками на своих многочисленных учителей и предшественников - советских политэкономов) в одной из своих ранних работ - «Реализация общенародных интересов» (М., i985). В настоящее время в России наличие общенациональных и иных групповых социальных интересов акцентируют Р.С. Гринберг и А.Я. Рубинштейн, С.С. Слепаков и др. авторы (см.: Гринберг Р.С., Рубинштейн А.Я. Индивидуум & Государство: экономическая дилемма. М.: Весь мир, 20i4; Слепаков С.С. Самоутверждение России: социально-экономический контекст // Философия хозяйства. 20i2. № i).
у которых есть реальные общественные и в том числе экономические интересы302.)
Полное перечисление и раскрытие всех этих проблем опять же не входит в задачу данного текста - мы это уже делали ранее и еще не раз будем возвращаться к этим вопросам. Здесь для нас было важно другое: подчеркнуть, что «политическая экономика» только в последние десятилетия начинает открывать для себя массу «новых» для economics^, но давно известных для классической политэкономии исследовательских полей, связанных с тем, что мир не сводится к рынку, а человек есть не только рациональный эгоист. Но!
«Экономический империализм» потому и есть империализм, что он, колонизируя, подчиняет себе все завоевываемые им пространства. Точнее он все богатство общественных отношений и экзистенций человека представляет в виде не более чем рыночного торга, лишь в виде исключения признавая возможность индивида максимизировать иную полезность, но все равно теми же методами и на тех же принципах.
При этом каждый из принадлежащих к экономическому либерализму исследователей сам по себе субъективно может быть абсолютно честен как ученый. Отказываясь от иных методов, кроме математического моделирования эмпирически наблюдаемых и квантифицируемых процессов, такой исследователь не может видеть ничего иного, кроме однокачественных эмпирически данных форм. В условиях тотальной экспансии рынка они чуть ли не на 99 % являются рыночными везде, а не только в экономике. Что в этом случае может сделать исследователь такой реальности, пользующийся таким методом? Только одно: построить более или менее точную модель, описывающую эти превратные формы. И для этого действительно язык, инструментарий и методы economics будут вполне адекватны. Посему, с одной стороны, растет число исследователей-обществоведов, все более активно использующих методологию «экономического империализма». С другой стороны, объективно происходящая в глобализованной капиталистической системе последних десятилетий экспансия рыночных форм в нерыночные сферы неизбежно сопровождается и ростом числа исследователей-эконо-мистов, которые с жадной радостью устремляются на эти тучные невозделанные нивы экономического анализа303.
Так во взаимном экстазе «экономического империализма» сливаются профессионалы от экономики и от социологии, политологии и массы других «...логий».
И здесь все было бы хорошо и покойно, если бы.
Если бы не появлялись время от времени неортодоксальные исследователи (например, марксисты) и не начинали, наподобие воспетого еще Сократом овода, приставать к спокойно работающим «профессионалам» со странными вопросами.
А не превратные ли (т.е. не искажающие ли содержание до противоположности) формы вы исследуете, коллеги?
А не лежит ли рядом с вами бездна иных исследовательских полей и проблем, которые принципиально важны для понимания природы и судеб нынешней экономики и общества, но не поддаются анализу при помощи ваших методов и инструментария?
А нет ли совсем рядом с вами (и даже внутри ваших же университетов) иных, нежели бизнес и государство, заказчиков, которые задают науке иные, нежели те, на которые вы привыкли отвечать, вопросы?
Эти вопросы сегодня все чаще задает не столько уходящее поколение выросших на марксизме и не предавших его забвению постсоветских (в экс-СССР) или принадлежащих к «поколению-68» (на Западе) профессоров, сколько молодые генерации студентов и иных интеллектуалов, с писем которых мы начали этот текст; эти вопросы задают активисты многомиллионных социальных движений Европейского союза и Азии, США и Латинской Америки, СНГ и Африки.
Вопреки мнению многих специалистов в области общественных наук, авторы данной книги считают, что на вопросы этих субъектов исторического процесса надо отвечать.
Отвечающие на эти вызовы и выступающие в качестве альтернативы «экономическому империализму» подходы предполагают принципиально иной акцент, генетически восходящий к классической политической экономии - использование широкого социо- и гуманитарно-(в современных условиях - еще и эко-) ориентированного подхода и методологии к исследованию собственно экономических процессов, которые в этом случае рассматриваются как всего лишь одна из сфер общественного развития, причем сфера, где формируются его средства, а не цели и ценности, и потому сфера, подчиненная задачам прогресса Человека, Общества и Природы и ограниченная последними. Такова, на наш взгляд, главная определенность и классической политической экономии, и ее современных критических наследников (одно из возможных имен которых - постклассическая политическая экономия).
Последняя в данном контексте предстает как эко-социогуманитар-но-ориентированная экономическая теория. В противоположность нынешней - «economics’овской» - экспансии узкоэкономических (рыночных) подходов в социальные, политические и гуманитарные сферы мы выступаем за своего рода «экспансию» социогуманитарных и экологических подходов в область экономических явлений. При этом собственно «политический» аспект политэкономии никуда не исчезает, составляя одну из центральных проблем широкого социального блока304.
Эта «экспансия» социальной (в т.ч. политической) и гуманитарной проблематики не является чем-то принципиально новым для классической политической экономии (поэтому, в частности, мы и используем столь часто термин «реактуализация»). Начиная с Адама (в данном случае имеется в виду Смит) классическая политическая экономия исходила из принципиального единства нравственного и экономического начал305. Для Карла Маркса широкий социальный, политический и гуманитарный (а в ряде работ и «натуралистический», т.е., говоря сегодняшним языком, «экологический»1) контекст экономических процессов был очевиден. Не менее очевиден он был и для таких его последователей, как В.И. Ульянов-Ленин, Д. Лукач и мн. др. Более того, как мы уже не раз отмечали выше, даже «продвинутые» советские учебники исторического материализма всячески боролись с «грубым экономическим материализмом», игнорирующим обратное влияние «надстройки» на производственные отношения и не учитывающим сложный комплекс взаимодействий производственных отношений и производительных сил, общества и природы2.
Но в данном контексте это не главное. Человечество вступает в период «заката» того мира, который Маркс назвал «экономической общественной формацией»3, и в эту эпоху проблемы взаимодействия экономических и социогуманитарных, экологических, технологических
1 «Коммунизм как положительное упразднение частной собственности -этого самоотчуждения человека - и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т.е. человечному. Такой коммунизм, как завершенный натурализм, = гуманизму, а как завершенный гуманизм, = натурализму; он есть действительное разрешение противоречия между человеком и природой, человеком и человеком, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Он - решение загадки истории, и он знает, что он есть это решение» (Маркс К. Экономико-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 42. С. 116).
2 См., например: Келле В.Ж., Ковальзон М.Я. Исторический материализм. М., 1969. Более подробно и аргументированно критика «экономического детерминизма» была дана в книге этих же авторов «Теория и история» (М.: Политиздат, 1981). Заметим в этой связи, что в западном марксизме существует устойчивая традиция приписывать «советскому марксизму» именно экономический детерминизм (см., например: Sherman H.J. Reinventing Marxism. Baltimore, 1995. P. 6-7). Эта тенденция правомерна только в очень малой мере, а именно, в той, в какой в популярных или очень грубых работах советской поры (особенно сталинского периода) встречались пассажи, которые можно было так истолковать.