Мы только начали движение. Величайшему в истории человечества восхождению еще предстоит вступить в решающую фазу. Пока что, на рубеже XX-XXI веков мы переживаем откат, реванш мира отчуждения. Но уже сегодня, анализируя пределы «царства необходимости», противоречия его высшей ступени (позднего капитализма), характерные для нынешних переходных форм ростки будущего, достижения и ошибки (преступления?) мутантного социализма - обобщая все это, мы можем сформулировать известный творческим марксистам закон - тенденцию возвышения свободы - нелинейного прогресса материальных, культурных и социально-творческих предпосылок «царства свободы» - и прогнозировать реально видимые черты будущего «царства свободы».
СОЦИАЛИЗМ КАК ПРОЦЕСС НЕЛИНЕЙНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ «ЦАРСТВА НЕОБХОДИМОСТИ» В «ЦАРСТВО СВОБОДЫ»:
ЭСКИЗЫ К ПОРТРЕТУ
Царство свободы в действительности начинается лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства... По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы.
Эту заключительную часть текста мы начнем с нескольких кратких замечаний о видимых уже сегодня чертах коммунистического будущего, которые дополняют те характеристики «царства свободы», которые авторы уже обрисовали в упоминавшихся выше своих предшествующих публикациях, показывая будущее не как утопию, но как возможный и необходимый объективный продукт разрешения нынешних противоречий, и это будет своего рода пролог к основному содержанию данного текста.
Замечание первое. Нам хотелось бы специально подчеркнуть отличие разрабатываемой творческим марксизмом теории общества будущего от почерпнутой из примитивных учебников и затем чудовищно вульгаризированной неолиберальной трактовки коммунизма (как общества, напоминающего всеобщую казарму с поголовной уравниловкой и изобилием примитивных материальных благ) и социализма как его первой фазы. Более того, и ортодоксальная марксистская трактовка будущего как прежде всего отрицания капитализма требует существенного развития. Для нас «царство свободы» - это прежде всего снятие, диалектическое отрицание всей предыстории [отчужденной жизни] человечества (в том числе и капитализма) и наследование истории креатосферы, борьбы за социальное освобождение. Это мир, где свободные ассоциации становятся адекватной социальной формой для общедоступной творческой деятельности, а прогресс креатосферы (т.е. диалог, полифонирование субъектов творческой деятельности) становится основным содержанием общественной жизни. Но не менее важно для нас и то, что расцвесть это «царство свободы» может лишь на базе такого материального производства, где уровень производительности труда достаточно высок для того, чтобы свободное время индивидов и общества в целом обеспечивало простор для прогресса креатосферы как основной сферы жизнедеятельности Человека, а социальные отношения по поводу производства материальных благ таковы, что подчиняют последнее задачам прогресса Человека.
Замечание второе. Путь к этому миру будет не менее (а скорее всего,
- более) сложным и долгим, чем дорога от первых буржуазных революций XVI века до мирового торжества промышленного капитализма в конце Х1Х столетия. И начинается этот путь в условиях, когда творческая деятельность (а сегодня ее ростки пронизывают труд широкого круга людей массовых профессий - и квалифицированного рабочего, и педагога, и врача, а не только ученых и художников) является уделом лишь относительно небольшой части человечества (даже если мы предположим снятие противоречий глобализации и прекращение паразитических расходов, вызываемых милитаризмом, финансовыми спекуляциями, искусственно раздуваемым массовым потреблением, то ныне это будет около 1/3 занятых355).
Поэтому мы можем предположить, что на протяжении ближайшей эпохи общедоступной творческой деятельностью окажется только социальное творчество во всем его многообразии: от новаторства на рабочем месте, самоуправления в бригаде или микрорайоне до массовой социально-педагогической и социально-реабилитационной деятельности и изменения фундаментальных основ жизни общества356. Более того, как бы ни сокращался в дальнейшем удельный вес материального производства и репродуктивного труда, они всегда будут играть роль основы «царства свободы» (что, кстати, было и остается очевидным для всех марксистов).
В силу сказанного, на наш взгляд, правомерно выделение двух фаз в развитии «царства свободы» (они неслучайно корреспондируют с идеей двух фаз коммунизма в классическом марксизме) - формального и реального освобождения труда. На первой освобождение и общедоступная творческая деятельность оказываются характерны лишь для социальной сферы, формы; содержание труда основной части членов общества остается репродуктивным. В этом случае мы можем говорить о формальном освобождении труда (по аналогии с формальным подчинением труда капиталу на доиндустриальной стадии). Именно с социального (формального) освобождения единственно может начаться дорога к общедоступному творчеству; вне социального освобождения творчество останется уделом меньшинства, которое при этом будет вынуждено в этой своей деятельности постоянно противостоять (или подчиняться) системе отчуждения.
И лишь по мере прогресса творческого содержания деятельности вширь и вглубь освобождение будет становиться реальным, когда содержание деятельности и ее общественная форма будут адекватны друг другу, снимаясь в едином качестве диалога, «полифонирования». Но это лишь прогноз будущего.
p.s. Футуризм как снятие консерватизма: в поисках альтернатив мультикультурализму
Этот текст, завершающий заключительную часть книги, носит несколько необычный, философский и, вместе с тем, публицистический характер. Он посвящен одной из наиболее тонких и спорных тем, лежащих в пространстве альтернатив миру отчуждения. Более того, он является скорее гипотезой (причем сырой, недавно появившейся на свет), нежели плодом долгих разработок и обсуждений.
Более того, он стал плодом прежде всего наших диалогов с Людмилой Булавкой-Бузгалиной, которой по праву принадлежат все позитивные результаты наших размышлений. Недостатки же и недоработки этого фрагмента остаются целиком на совести А. Бузгалина^
ХиДЖАБЫ НА Елиснйских ПОЛЯХ
Мы любим Москву. Но она становится чужой. Наш город все более оккупируют бесцветный офисный планктон и выглядывающие из щелей забито-злобные лица. Мы не о «лицах кавказской национальности» на рынках, не о поэтах и инженерах из Средней Азии, чистящих снег на наших улицах. В той Москве, которую мы любим, грузины, армяне, чеченцы, узбеки, киргизы украшали наш общий город. Сегодня город губит серость. Она убивает город Пушкина и Маяковского больше, чем «Макдональдс» на Пушкинской площади и реклама кока-колы на площади Маяковского.
Мы любим Париж. Но сегодня нас не тянет в него вновь и вновь как когда-то: по вечерам на Елисейских полях и Больших бульварах хозяином становятся ветер и лица-без-лица, напоминающие нам хозяйничавшую на помойках дворовую шпану эпохи брежневского застоя. Они оскорбляют шарм этого города поэтов, художников и коммунаров не меньше, чем супермаркеты. И опять же дело не в цвете кожи или наличии/отсутствии платка на голове у женщины. Дело в серости/равнодушии одних и забитости/озлобленности других.
Наши близкие росли в разных уголках большой многонациональной страны. Мы никогда не забудем поэзию кривых улочек среднеазиатских
: А. И. Колганов в данном случае выступил как конструктивный критик и
редактор текста.
городов, по которым люди ходят вот уже 5 тысяч лет. Но нам претит смесь из паранджи и «хаммеров», оскверняющая поэмы Низами.
Нам чем дальше, тем холоднее и бесприютнее на улицах культурных центров мира. И не только потому, что везде продается один и тот же китайский ширпотреб и рекламируются одни и те же транснациональные монстры. Власть ТНК, рекламы и пиара ужасна (мы были, есть и будем альтерглобалистами - критиками неолиберального глобализма и сторонниками социально ориентированной интеграции). Но чем дальше, тем больше чувствуется, что все большая загрязненность экзистенциального и культурного пространства наших миров не менее страшна, чем поступь «железной пяты» неолиберальной глобализации.
И еще: требования Европы без мигрантов со стороны ультраправых в ЕС; антизападные истерии в исламских странах; «русские марши» в нашей стране; русофобия в Прибалтике, Украине, и не только, - все это не просто досадное исключение из правил. Это не просто всплески маргинального хулиганья. Национализм в превратной, иррациональной форме выражает теневую сторону реальных интересов едва ли не большинства трудящихся наших стран. Причем не только озабоченность ростом конкуренции на рынке труда, но и глухую, переходящую в озлобление, толком не осмысленную тоску, вызываемую деградацией национальных культур, чужеродностью пространства: наши улицы, парки, театры становятся чужими. И «простой» человек об этом глухо «мычит», не умея проговорить.
А «продвинутый» интеллектуал говорит ему: Ты не прав: Ты не [мульти]-культурен, Ты не толерантен, Ты не демократичен, Ты не плюралистичен. И тогда «рядовой» человек - не только работяга с завода, но и учитель -говорит: а мне плювать на ваш плюю-рализм.
Он не прав - наш «рядовой» товарищ, злящийся на знаки демократии, которыми иные «демократы» камуфлируют свое равнодушное желание запереться в замкнутом мирке постмодернистского безразличия. Он не прав, наш товарищ рабочий, когда злится на то, что по улицам его открытого города ходят женщины с закрытыми лицами. Он не прав, когда считает, что главными организаторами насилия на улицах российских городов стали кавказцы. Он