Метод исследования развития системы через качественные трансформации и снятие противоречий и в теории, и в практике и есть метод восхождения от абстрактного к конкретному - от исходной абстракции («клеточки»)95, в которой в потенции «спрятана» вся система (как дуб в желуде), до конкретного, которым является не результат («конечный пункт»), а вся система в ее становлении и развитии96.
Кстати, заметим: на каждом «витке» этого исследования, где мы совершили очередной шаг к новой, более конкретной характеристике системы и «зафиксировали» ее, перед нами встает необходимость отображения ее функциональных (абстрагированных от качественных трансформаций, развития) связей и сопоставления этой функциональной модели с практикой. Вот здесь всякий раз могут и должны «включаться» методы математического моделирования (в скобках самокритично заметим: одна из болезней ученых, использующих диалектический метод, -неумение и/или нежелание осуществлять такое «включение»). Простейшие примеры такого «включения» математики - количественная определенность простой формы стоимости; формула количества денег в обращении, количественная определенность сущностного для капитализма противоречия капитала и наемного труда (норма прибавочной стоимости) и его проявления (норма прибыли как превратная форма, камуфлирующая отношение создания стоимости наемным трудом, а не всем капиталом)97 и т.п. модели функционирования товарной экономики на определенной, фиксируемой в очередной главе или отделе «Капитала», стадии ее развития, отображенной соответствующим уровнем теоретического восхождения от абстрактного к конкретному.
В этом смысле мы можем сказать, что математическое моделирование может быть одним из важнейших слагаемых теоретической картины развития и функционирования системы. Каждому уровню восхождения от абстрактного к конкретному могут соответствовать все более и более сложные математические модели функционирования системы (каждая новая из них будет «снимать», усложняя, двигаясь по спирали, предыдущую). Аксиоматику же, «область допустимых значений» и основные параметры этих моделей будут задавать качественно определенные результаты очередного «витка» восхождения от абстрактного к конкретному (сначала - формула простого товарного обмена; затем - «снимающая» ее формула количества денег в обращении и т.д.).
В то же время любая попытка получить конкретное знание исключительно путем моделирования функциональных взаимодействий особого объекта даст ограниченное понимание некоторых зависимостей, остающихся адекватным отображением объективных процессов только в той мере, в какой в системе не происходит каких-либо значимых изменений, в какой она зафиксирована на определенном историческом и логическом этапе своей эволюции, на определенном этапе восхождения от абстрактного к конкретному.
Повторим эту неочевидную связку несколько иначе: определенное логическое и историческое состояние системы может быть отражено в виде модели функциональных связей, и эта модель будет более или менее (в зависимости от ее качества) адекватно отражать некоторые черты функционирования системы на названном этапе. Так, формула «х товара А = у товара В» адекватно отражает количественную сторону простейшего состояния товарного отношения - случайного обмена двух товаров. Но она неадекватна даже для ближайшего исторического и логического шага - перехода к товарно-денежным отношениям. Здесь уже потребуется как минимум формула количества денег в обращении и так далее.
В этой теоретической связке, кстати, скрыт ключ к решению проблемы взаимодействия диалектической логики и математического моделирования. Последнее оказывается востребовано всякий раз, как мы переходим на новый виток исследования, к новому уровню продвижения от абстрактного к конкретному. Но оно оказывается всякий раз ограничено этим уровнем: логическое и историческое развитие системы превращает «старые» модели в неадекватные, ибо принципиально изменяется природа связей и элементов, которые ранее моделировались.
Более того, «устаревание», неадекватность практическим вызовам некоего господствующего круга моделей, указывает, на наш взгляд, на то, что моделируемая система сделала новый шаг в своей эволюции. Для того чтобы отобразить этот шаг, потребны первоначально не новые формальные математические модели, а новые содержательные исследования, продвигающие нас на новый этап логического восхождения и отражающие эволюцию самой практики. По мере того, как это содержательное продвижение становится реальностью и мы получаем новое содержательное знание о системе, можно использовать это знание для формулирования новых условий новых моделей и начинать формальное моделирование нового состояния системы.
Альтернативой применению метода восхождения от абстрактного к конкретному для сложных социальных систем может быть только использование чисто описательных (позитивных) методов, характеризующих отдельные элементы системы и их отдельные связи. Но в этом случае не удастся решить поставленные выше задачи, ибо азы системного подхода, повторим, указывают на то, что для сложных объектов их системное качество не равно сумме качеств элементов.
Вот почему материалистическая диалектика оказывается применима прежде всего для решения названных выше классов задач, сложность которых такова, что их невозможно сколько-нибудь адекватно решить только при помощи относительно простого (улавливающего лишь количественные процессы) метода математического моделирования или позитивного описания отдельных феноменов.
Диалектика предлагает в этом случае уже упомянутый выше метод восхождения от абстрактного к конкретному. Исходным пунктом и важнейшей предпосылкой его использования (отнимающей у исследователя едва ли не большую часть времени и сил) является анализ и систематизация (синтетическое обобщение) эмпирически фиксируемых представлений о предмете. Существенно, однако, что это выявление отдельных («абстрактных») эмпирически фиксируемых характеристик должно быть всякий раз соотнесено с исследованием целого - всей системы, ибо иначе мы получим ложные характеристики системы, не сможем выявить действительную связь, место, природу фиксируемых эмпирических характеристик1.
На этой основе (и только на базе работы с практикой) исследователь в конечном итоге выделяет «предельную абстракцию». Это простейшее (и, как будет замечено далее, исторически первое) состояние системы, из которого она рождается, ее «клеточка» и задает ее границы, а вместе с тем и простейшую характеристику («наличное бытие») ее системного качества.
Именно так, скажем, К. Маркс определяет системное качество того, что сейчас принято называть «рыночной экономикой». Для него это -товар. Он берет то наличное бытие (но не придуманную абстрактную категорию!) этой системы2, которое является (опять же на практике!) его всеобщностью (в мире рынка нет ничего, что бы не было товаром), но в то же время не принадлежит ни к какой другой системе (товар не
1 Очень точно об этом пишет Э.В. Ильенков: «В науке дело ведь не обстоит так (хотя такое очень часто и случается), будто мы сначала бездумно аналитически разлагаем целое, а потом стараемся опять собрать исходное целое из этих разрозненных частей; такой способ „анализа“ и последующего „синтеза" больше подобает ребенку, ломающему игрушку без надежды снова „сделать, как было“, чем теоретику.
Теоретический анализ с самого начала производится с осторожностью -чтобы не разорвать связи между отдельными элементами исследуемого целого, а, как раз наоборот, выявить их, проследить. Неосторожный же анализ (утративший образ целого как свою исходную предпосылку и цель) всегда рискует разрознить предмет на такие составные части, которые для этого целого совершенно неспецифичны и из которых поэтому снова собрать целое невозможно, так же как невозможно, разрезав тело на куски, снова склеить их в живое тело.
Каждая порознь взятая абстракция, выделяемая путем анализа, должна сама по себе („в себе и для себя“ - в своих определениях) быть по существу конкретной. Конкретность целого в ней не должна гаснуть и устраняться. Наоборот, именно эта конкретность в ней и должна находить свое простое, свое всеобщее выражение.
Таковы именно все абстракции „Капитала", начиная с простейшего - с абстрактнейшего - определения всей совокупности общественных отношений, называемой капитализмом, вплоть до самых конкретных форм этих отношений, выступающих на поверхности явлений и потому только и фиксируемых сознанием эмпирика.
Эмпирик, в отличие от автора „Капитала", и эти конкретные формы отношений, вроде прибыли, процента, дифференциальной ренты и тому подобных категорий, фиксирует столь же абстрактно, т. е. не постигая и не отражая в определениях их внутреннего членения, их состава, а тем самым - и неверно» (Ильенков Э.В. Философия и культура. М., 1991. С. 291-292).
2 «Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как „огромное скопление товаров“, а отдельный товар - как элементарная форма этого богатства» (Маркс К. Капитал. Т. I. // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 23. С. 43).
есть бытие, черта натурального или планового хозяйства). И как таковой товар есть единство «бытия» и «ничто» (Гегель). И далее из этого эмпирически достоверного качества, отображаемого в категории «товар», действительно теоретически выводится необходимость обмена двух товаров (простая форма стоимости), после чего это теоретическое знание сопрягается с практикой - действительными фактами того, что товар не существует вне обмена - и на этой основе делается новый шаг в диалектическом выведении категорий. От товара и формы стоимости Маркс, отображая развитие системы отношений товарного производства, переходит к деньгам и далее капиталу, его развитию, воспроизводству, функционированию и т.д. При этом каждый шаг этого диалектического восхождения сопровождается обязательным «сопоставлением» теории с практикой - действительным процессом развертывания системы «рыночная экономика». Так складывается контрапункт теоретического выведения и проверки практикой каждого шага как важнейшая черта, более того, атрибут, материалистической диалектической логики