4) пандемия насилия121; вытеснение демократии и идеологического плюрализма политико-идейным и массмедийным манипулированием122;
трансформация культуры в ее рыночную имитацию, превратную форму - масс-культуру; подмена свободного времени (времени развития творчески-деятельностных качеств человека) временем досуга1;
5) сумма суммарум этих трансформаций - приоритетное развитие тех сфер, где не производится ни материальных продуктов, ни человеческих качеств, ни феноменов культуры - «превратного сектора» - сектора фиктивных благ, которые «принято считать» как бы полезными и которые действительно полезны только для воспроизводства фиктивных благ тотального рынка, виртуального финансового капитала, политикоидеологических и массмедийных манипуляций, масс-культуры и людей, искренне верящих в реальность этого мира призраков и фантомов.
Именно эти изменения и стали онтологическим основанием генезиса и упрочения постмодернизма, сделав объективно востребованной именно эту методологию. В то же время логика развития методологии «в себе и для себя» так же вплотную подвела к необходимости некоего нового течения: крайне ограниченные в своем фундаментально-объяс-няющем потенциале позитивизм и прагматизм во всех их разновидностях, традиционный марксизм и т.п. «большие нарративы» ХХ века во многом исчерпали себя в новом мире.
Комментарий к первому блоку причин нам хотелось бы построить на основе рассмотрения ключевых понятий постмодернизма. При всем своем сугубо негативном отношении к любым сколько-нибудь четко очерченным философским школам и парадигмам постмодернизм довольно быстро обрел некий набор типичных для его приверженцев понятий и подходов («дискурсов»), с которыми вполне можно работать как с некой определенностью.
Исходный пункт постмодернизма.
Страх перед реальностью:
симулякр, или Как бы методология как бы исследований
Начать нам хотелось бы с феномена «симулякр» как ключевого для постмодернистской методологии. Этот термин принципиален, ибо он фиксирует настроенность этого течения на оперирование исключительно в пространстве искусственно созданных форм, с самого начала
^ (политически маркированный курс «политического класса», медийный дискурс и дискурс интеллектуальный, научный или академический), спаяны воедино - невиданным прежде образом - общими для всех них механизмами, также неразрывно связанными между собой. .эти механизмы взаимодействуют и соперничают друг с другом, постоянно стремясь к точке наибольшей силы, чтобы обеспечить гегемонию или империализм.» (Там же. С. 82.)
1 См. об этом: JamesonF. Postmodernism or the Cultural Logic of Late Capitalism. VERSO. London-NY, 1991. P. 276-277.
ориентированных на симулирование, а не адекватное отображение реальности. Более того, как отмечает, например, Томас С. Рэй, симулякр делает неразличимыми а-жизнь (а-life) и жизнь, а-реальность и реаль-ность123.
То, что это именно установка, подтверждают не столько тексты постмодернистов, сколько реалии постмодернистской эпохи.
Позволим себе только два примера.
Первый - из области обыденной жизни. Регулярно общаясь с молодежью, легко заметить, что в их языке все более устойчиво доминирующее место занимает «неопределенный артикль» как бы. Он неслучаен, ибо выражает едва ли не врожденную неуверенность современного молодого человека в том, что он говорит, в том, что он видит, слышит и, главное, делает.
Второй пример - названное выше развитие новых аспектов жизнедеятельности капитала, связанное с опережающим развитием превратного сектора - таких сфер, как финансовые спекуляции и военное производство, масс-культура и вызывающее пресыщение сверхразвитие утилитарного потребления, политическое и духовное манипулирование человеком и т.п. продукты современного капитала. Все они рождают особый мир симулятивного, призрачного, рождающего наваждения (если использовать образ, предложенный Ж. Деррида124) бытия. Каждая из этих сфер полна «симулякрами»125. Финансовые спекуляции на мировых рынках валют и т.п. симулируют реальные инвестиции в развитие материального производства или культуры. Маркетинг создает симулякры полезных человеку благ и действительных потребностей126. Это бытие «наведено» на людей капиталом так, как злой колдун наводит морок. В результате этого у людей формируются «наведенные» потребности -«оторваться с „Фантой“», «запепсовать мегахит», использовать для передвижения крайне неудобный в городских условиях гигантский «Хаммер» или «Роллс-Ройс»127, голосовать за политиков, вызвавших глубочайший кризис, искренне интересоваться тем, какая из «попсух» находится на каком месте в «горячей десятке», а то и «написать черной икрой по капоту белого Мерседеса «Жизнь удалась!»» (цитата из выступления профессора, депутата Государственной Думы от правящей партии на встрече со студентами одного из престижных московских вузов). Конечно же, мир еще не до конца перешел в мир симулякров, но тенденция, улавливаемая постмодернизмом, очевидна: сфера «наведенных» потребностей и деятельностей, их производящих и удовлетворяющих, растет грандиозными темпами.
В результате вообще присущий товарному производству фетишизм1 получаем новое качество, достигая апогея: фетишем становится даже не товар как псевдосубъект, а его знак. То же касается денег, которые удваивают свой отрыв от золотой основы - электронные деньги как знак бумажного заменителя золота2. И в этом мире вынуждены жить даже те, кто не имеет никакого отношения к методологии постмодер-
^ столько товары и услуги, сколько продукты рекламы, симулякры, причем даже сам процесс потребления превращается в символический товар (ужин в престижном ресторане, релаксация в символически-«крутом» клубе.). Приведем в подтверждение еще один пассаж Жижека, цитирующего известного автора: «Так, Кристофер Ишервуд выразил эту нереальность американской повседневной жизни в своем описании комнаты мотеля: «Американские мотели нереальны! Они специально сделаны так, чтобы быть нереальными. Европейцы ненавидят нас за то, что мы ушли в мир, созданный рекламой, подобно отшельникам, уединяющимся в пещерах для созерцания» (Жижек С. 13 опытов о Ленине. М., 2003. С. 197).
1 Ф. Джеймисон мир симулякров прямо связывает с обществом, где меновая стоимость генерализирует все общественное бытие (Jameson F. Postmodernism or the Cultural Logic of Late Capitalism. VERSO. London-NY, 1991. P. 18).
2 «Это, конечно, заставляет нас полностью пересмотреть традиционную марксистскую проблему «овеществления» и «товарного фетишизма», поскольку эта проблема по-прежнему основывается на представлении о фетише как о целостном объекте, неизменное присутствие которого маскирует его социальную опосредованность. Парадоксальным образом фетишизм достигает пика своего развития именно тогда, когда сам фетиш «дематериализуется», превращается в изменчивую «бесплотную» виртуальную сущность; денежный фетишизм достигает своей кульминации с переходом денег к электронной форме, когда исчезнут последние следы их материальности -электронные деньги представляют собой третью форму после «настоящих» денег, которые олицетворяют собственную стоимость (золото, серебро), и бумажных денег, которые, хотя и являются «всего лишь знаком», лишенным внутренне присущей ему стоимости, все еще существуют в материальной форме. И только на том этапе, когда деньги станут виртуальной точкой референции, они примут форму нерушимого призрачного присутствия» (Жижек С. 13 опытов о Ленине. М., 2003. С. 162-163). Авторы также специально акцентируют виртуальность как отличительную черту денег капитализма новой эпохи, что подробнее будет раскрыто во втором томе этой книги.
низма и не любит постмодернистское искусство1. В культуре эти наваждения еще более значимы. Они стирают грань. и ее отражения, превращая реальность в воплощение телевизионных образов (то, что не показали по ТВ, не существует), стирая грань культуры и антикультуры, превращая все в коллапс «всякого-любого»2.
Этот аспект - развитие искусственно вызываемого пресыщения, псевдодеятельностей и псевдоценностей - достаточно подробно раскрыт в работах Ж. Бодрийяра, который - не будем отрицать действительных заслуг - активно критикует эти проявления «объективного постмодернизма». Но неслучайным парадоксом при этом является то, что он не подвергает систематической критике постмодернистскую методологию. И как таковой Бодрийяр остается в плену тех гносеологических «симулякров», онтологические эманации которых он критикует. Пожалуй, глубже в критике этих феноменов идет более далекий от постмодернизма автор - Джеймисон, указывающий на объективную укорененность этого постмодернистского дискурса. С его точки зрения постмодернизм - это попытка теоретически отобразить специфическую логику культурного производства эпохи позднего капитализма3.
1 «Я постарался провести различие между постмодернизмом и постмодерном, и, если взглянуть с достаточного расстояния, станет ясно, что между ними существует четкая граница. В конце концов, сегодня есть много тех, кто не любит постмодернистское искусство, отвергает постмодернистское отношение к культуре и обществу. Тем не менее, нравится им это или нет, они живут в мире массмедиа, виртуальных денег и гипереальной рекламы» (Харт К. Постмодернизм. М.: Гранд-Фаир, 2006. С. 45).
2 «Интересно, что А. Кроукер проводит параллель между телевидением и постмодернистской ситуацией, говоря, что не телевидение сегодня является отражением жизни, а жизнь есть отражение телевидения: «.телевидение усугубляет эту становящуюся колл