152.
Впрочем, об этом мы уже писали.
А теперь к проблеме альтернатив.
Наши размышления мы построим по принципу снятия логики развертывания основных атрибутов постмодернистского небольшого не-нар-ратива. Эта логика присутствует несмотря на запрет на ее существование со стороны самих постмодернистов, и выше мы ее неявно развернули. Напомним ее основные компоненты: в исходном пункте - замена реальности (и материальной, и духовной) симулякрами. Работа с ними возможна лишь в мире не-концепций, концептов. Этот мир принципиально не может быть структурирован (иначе в нем на место концептов придут теоретические концепции, а симулякры будут вытеснены исследованием превратных форм и их содержания) и потому носит характер ризомы или лабиринта без входа и выхода. Как таковой он не только отторгает поиск истины, но и принципиально лежит вне сложно организованного, системного, концептуального знания и предполагает отрицание «больших нарративов». Наконец, для того, чтобы такая не-философия, имеющая дело с не-реальностью и не-знанием, была узаконена, остается только один путь - путь узаконения «не» в качестве не частицы, а подлежащего, превращение ее в краеугольный камень нового не-направления не-мысли. Так конструкция постмодернизма завершается принципом де-конструкции.
Проще всего было бы построить альтернативы этой не-логике по принципу возврата к классике, в которой есть материя, есть сознание, и есть вечный вопрос о том, что из них первично. Есть разные парадигмы и споры между ними. Есть системное знание и поиск истины. Есть субъект познания и его вечная мука от неспособности завершить свою творческую деятельность.
Самое смешное, что такая альтернатива столь же правильна, сколь и мало конструктивна. Она позволяет выйти из постмодернистского тупика только «задним ходом», а пятиться придется долго: на этом попятном пути нам придется проследовать через такие «промежуточные станции», как структурализм и все разновидности позитивизма. Да и сам постмодернизм, как мы уже отметили, несколько сдвинулся в сторону все более популярной ныне игры в пространстве языков, текстов, знаков и иных «номад» (впрочем, этой моде уже не одно десятилетие, растет она из структурной лингвистики середины прошлого века).
К тому же постмодернисты справедливо подметили, что нынешний мир (мы бы сказали - поздний капитализм) по своей природе неклассичен (мы бы сказали - постклассичен; в чем именно состоит смысл этого «пост-», авторы постарались показать выше).
Следовательно, нужен путь вперед, но путь не формальной альтернативы, а снятия, своего рода отрицания отрицания, подобного пути Ренессанса к новой реальности через диалектическое снятие средневековья при дважды снятом (и в средневековье, и в новой эпохе) античном мире.
Так и нам предстоит пройти дорогу двойного отрицания-воскрешения классики. Эта дорога покажет (i) как классика была подвергнута отрицанию постмодернизмом и (2) как может быть снят, а не просто отринут постмодернизм и (3) реактуализирована [новая] классика. Первое мы в меру сил показали выше. Второе предполагает понимание и преодоление (но не зряшную псевдотеоретическую деконструкцию) причин, породивших и порождающих постмодернизм. Эту проблему мы также постарались решить выше. Теперь перед нами встает последняя и самая трудная задача: бережного воскрешения-снятия классики на основе не только отрицания, но и критического использования достижений (да-да - и достижений) заканчивающейся эпохи постмодерна, подобно тому как Возрождение воскрешало через снятие античность и отрицало (с сохранением достижений) феодальный мир.
Но это уже предмет другого текста.
ПОСТМОДЕРНИСТСКИЕ КОНСТРУКТЫ
«ИМПЕРИИ» И «МНОЖЕСТВА»
КАК СИМУЛЯКРЫ ПРОТИВОРЕЧИЙ НОВОЙ ЭПОХИ
(ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ К ТЕКСТУ О ПОСТМОДЕРНИЗМЕ)
В качестве анонсированного заключения к нашим размышлениям о постмодернизме мы неслучайно публикуем наши размышления по поводу книг А. Негри и М. Хардта «Империя» и «Множество»153. Они оказались очень популярны на Западе, в России получили гораздо меньший резонанс, но тем не менее в условиях нынешнего повального игнорирования любой теории, оппозиционной неолиберальному та^^еат’у, определенное внимание они привлекли, и это уже само по себе знаменательный факт. Еще более интересны эти книги как современный образец попыток синтеза марксизма и постмодернизма левыми интеллектуалами.
Последняя из двух книг авторов, пожалуй, наиболее интересна, ибо более актуальна и нацелена на поиск альтернатив господствующей силе современности - Империи. Поэтому речь ниже пойдет прежде всего о «Множестве». Однако эта дилогия неразрывна по содержанию и едина по методологии, и потому многие наши пассажи будут адресованы обеим работам.
Что прежде всего привлекает в них?
Для нас это жестко-критический взгляд на сегодняшний мир как антигуманный и требующий своего изменения. При этом, в отличие от морализаторских абстрактно-благопожелательных работ, авторы «Империи» и особенно «Множества» стремятся показать против чего («империи») и кто («множество») будет бороться. Книги эти несомненно левые, оппозиционные и теоретические, претендующие на новое слово в альтернативной теории.
Не менее привлекательна и ориентация на анализ тех новых явлений, которые, несомненно, происходят и с глобальной экономико-политической системой, и с теми социально-политическими движениями, которые стремятся ее изменить. В этом смысле работы Негри и Хардта несомненно антидогматичны и современны.
Привлекает, наконец, и эрудиция авторов, серьезность проделанной работы, логичность (во всяком случае, в рамках авторской парадигмы) выводов.
А дальше начинаются вопросы, сомнения и прямая полемика.
Новое слово в марксизме? (Несколько слов о методологии)
Любую оппозиционную теоретическую работу и доныне в большинстве случаев сопоставляют с марксистским наследием. И это неслучайно, ибо другой столь же масштабной теории, предлагающей философские, социально-экономические, идейно-политические альтернативы нынешнему mainstream^, как не было, так и нет.
В этой связи было довольно предсказуемо, что многие зарубежные авторитеты поспешат назвать эти книги новым словом в марксизме. Дело, однако, обстоит существенно иначе. Дело не только в том, что авторы не вполне марксисты. Это в итоге не так важно. Можно быть марксистом, можно не быть марксистом, можно быть марксистом в некоторых аспектах, примерно так, как два эти автора, которые что-то берут из марксизма, но в главном - постмодернисты. И здесь можно было бы поставить точку и посмотреть, насколько постмодернистская парадигма (господствующая ныне среди как левых, так и правых теоретиков) позволяет Хардту и Негри решить поставленные в книгах проблемы.
Здесь, однако, есть некоторая «закавыка»: дело в том, что сочетание марксизма и постмодернизма мешает авторам в теоретическом исследовании. Почему это так? Потому, что марксизм представляет собой комплексную обществоведческую концепцию, а постмодернизм - нет. И поэтому, когда мы пользуемся марксизмом лишь наполовину, то постмодернизм вторую половину компенсировать не может. Как это проявилось в книгах?
Ну, во-первых, как относятся авторы к марксистскому методу? Что касается диалектического метода, то им авторы не владеют, хотя им одновременно присуще диалектическое чутье (этого у них не отнять) и местами они его с блеском демонстрируют. Сознательно же применять диалектику они не умеют. Их книги не снимают диалектику, а игнорируют и отторгают ее. Книги написаны для тех, кому диалектика, как метод исследования, либо не знакома, либо они отказались от ее использования, т.к. это ведет к выводам (как теоретическим, так и практическим), слишком неприятным для них. Мы в свое время в предисловии к книге «Ренессанс социализма» (М., 2003) писали, что диалектика вредна конформистам. Как правило, этот метод отторгается тогда, когда возникает желание выключить себя из реального общественного процесса, из серьезных преобразовательных действий, направленных на более или менее целенаправленное изменение этого мира.
В отношении А. Негри, прошедшего через тернии оппозиционной борьбы, этот упрек, возможно, несправедлив, но мы говорим о звучании книг, а не о биографии авторов.
Что касается философии истории, то эти авторы демонстрируют здесь типичный постмодернистский коллаж: если мы будем внимательно следить за самим текстом, то увидим, что авторы самым хаотическим образом прибегают к юридической, геополитической, этнологической, социально-политической, культурологической, экономической аргументации вне всякой связи со ступенями анализа. В любой точке можно применять любой аргумент. Такой «метод» делает их книги приятно читаемыми, создает ощущение аргументированности (на каждый тезис находится какое-нибудь подтверждение - где экономическое, где юридическое.), но сколько-нибудь целостной историко-философской методологией здесь не пахнет. О ней авторы, скорее всего, вообще не задумываются.
Действительная методологическая основа книги - это своего рода формальный постмодернизм или постмодернизм как формальное обобщение. В отличие от тех эпигонов постмодернизма, которые просто что-то перечисляют, Негри и Хардт предлагают некоторую концепцию, в которой, в силу их «левизны» и обобщений, присутствуют теоретические выводы, корреспондирующие с известными реальными процессами (то, что они пишут об Империи, о глобализме, о сетевом обществе).
В этой связи неслучайно, что авторы то и дело находятся в решительном разладе с фактом. И даже не в том дело, что какие-то их позиции противоречат, на наш взгляд, каким-то фактам, а дело в том, что они к фактам почти не прибегают. Место фактов у них занимают готовые мнения, свои или чужие. Для книг очень характерно обильное цитирование постмодернистской философской литературы, а именно цитирование произведений таких авторов как Фридрих Джемисон, Мишель Фуко, Гваттари, Делез. Но при этом совсем не цитируются такие постмодернисты, как, скажем, Деррида. А Бодрийяр игнорируется вообще, нет такого, не существует.