На наш взгляд, этот подход не столько ориентирует на синтез двух подходов, сколько примитивизирует и огрубляет марксизм. Причем не только упрощает, но и искажает эту теорию (сразу оговоримся: здесь речь идет о работах основной массы сторонников «цивилизационного подхода», а не о тех ученых, кто действительно хорошо и тонко знает марксизм).
Впрочем, названная выше («грубая») трактовка марксизма неслучайна. Иные учебники по так называемому «Историческому материализму», недалеко ушедшие от «Краткого курса истории ВКП(б)», действительно очень огрубляли марксизм, превращая его философию истории в «пяти-членку», весьма похожую на названную выше пародию. Но для серьезной полемики этот резон не годится, ибо всегда существовали и другие работы марксистов (от А. Грамши и Д. Лукача к М. Лифшицу, Э. Ильенкову, В. Келле, М. Ковальзону, Г. Батищеву, И. Мессарошу, Б. Оллману, А. Шаф-фу, Ф. Текеи, Л. Сэву, Н. Злобину, В. Межуеву и мн. др. авторам, чьи работы мы уже упоминали выше), раскрывавшие действительную полноту марксистской философии истории.
Здесь не место для ее сколько-нибудь полного воспроизведения, но некоторые вопросы, указывающие на действительное соотношение марксизма и «цивилизационных концептов», мы не можем не выделить.
Марксизм КАК КРИТИКА
одностороннего экономического детерминизма: еще раз к вопросу о взаимодействии производительных сил, производственных отношений и «надстройки»
Начнем с того, что, во-первых, и классический, и - особенно - современный (в том числе советский и постсоветский) марксизм гораздо богаче, нежели цивилизационный подход, рассматривает материальные факторы общественного развития. Для большинства из сторонников последнего экономика оказывается тождественна рынку, который в этом случае неизбежно оказывается вечным и внеисторичес-ким инвариантом хозяйственной жизни, универсальной «цивилизационной ценностью» (именно так о нем писал даже такой тонкий и знающий марксизм сторонник цивилизационного подхода, как В.Ж. Келле). Вообще среди сторонников цивилизационного подхода достаточно редко встречается анализ специфичности экономических отношений, характерных для тех или иных цивилизаций. На особенности экономических систем добуржуазных обществ больше обращают внимание именно марксисты. Неслучайно, что в их среде шел и продолжается спор о т. н. «азиатском способе производства» и т.п.
Здесь будет уместно напоминание некоторых базовых (но ныне все чаще игнорируемых или как бы «забываемых») тезисов марксистской теории общественной формации и способа производства.
Производительные силы всякого общества для марксиста это всегда единство овещненного (средства производства) и живого (человек) труда. Практическое единство этих факторов (выделение которых полностью заимствовано у марксизма, в частности неоклассической экономической теорией) в виде особенного технологического процесса, предполагающего особый тип взаимодействия общества и природы, и есть производительные силы. Тем самым марксизм в исходном пункте предполагает выделение таких (по неведению или небрежности считающихся в большинстве случаев достижением современной немарксистской общественной мысли) аспектов исторического процесса, как смена технологических укладов (в том числе выделение индустриального, до- и постиндустриального укладов, в терминологии марксистов - производительных сил, основанных на ручном, машинном и всеобщем творческом труде), особая роль науки и культуры в развитии производительных сил, особые типы отношения Человека к природе (аспекты, лежащие в основе экологической проблематики), исторически-специфические типы и границы применения техники, социально-экономические отношения, стимулирующие (в одних аспектах) и тормозящие (в других) прогресс производительных сил, и в частности рост производительности труда и т.п.
Производственные отношения в марксистской теории - это, опять же, не только и не столько формы собственности, классовая борьба (последняя, строго говоря, вообще относится к социальным формам проявления противоречий производственных отношений), а (i) системы (т.е. образования, имеющие определенную структуру, системное качество и т.п.) многообразных объективных отношений по поводу (2) производства «в широком смысле слова» (т.е. в единстве обмена, распределения и потребления благ). Эти системы объективно существуют как (3) истори-чески-конкретные, т. е. имеющие начало и конец, (4) развивающиеся, т.е. возникающие, достигающие зрелого («классического») вида и преходящие, умирающие. Соответственно, это развитие систем производственных отношений есть процесс их взаимодействия с (5) производительными силами, а также (6) правовыми институтами, политической и идеологической «надстройкой» и т.п.
Все сказанное выше принципиально отличает марксизм от, как правило, весьма одностороннего описания материально-технической базы и хозяйственного уклада того или иного социума в рамках «цивилизационного подхода», где, как правило, выделяются лишь некоторые рядоположенные признаки факторов и институтов производства и обмена.
Если говорить о взаимодействии производительных сил и производственных отношений, то первые (а важнейшей из производительных сил всякого общества является, напомним, человек) лишь в общем и целом детерминируют прогресс последних.
Так, для феодальной системы, предполагающей личную зависимость (рабство, крепостничество и т.п.) адекватен ручной труд, а индустриальные производительные силы будут слишком развиты, и потому она сможет существовать на этой базе лишь как временная (несколько десятков, сотня лет) флуктуация, а затем уйдет в прошлое. Для капиталистической системы, напротив, ручной труд - недостаточно развитая система, и она может возникать на базе ручного или мануфактурного производства, но устойчиво развиваться будет только на базе машинного производства.
Не менее важно и обратное влияние производственных отношений на развитие производительных сил. Первые в рамках определенного способа производства формируют социальный тип производительных сил, детерминируя темп, меру, пределы их прогресса.
В рамках капитализма, например, производственные отношения этой системы формируют (i) специфику производительных сил (сначала формальное, а затем и реальное подчинение труда капиталу), (2) особый тип общественного богатства (доминирование вещного богатства, в развитом виде - общества потребления), (3) специфические стимулы повышения производительности труда (извлечение избыточной и относительной прибавочной стоимости), (4) специфические ограничения их развития и т.п.
Сказанное позволяет зафиксировать весьма важное следствие: для «царства экономической необходимости» характерна общая закономерность, в принципе известная в марксизме, но услышанная нами в наиболее четком виде в совершенно неожиданном месте - на одном из семинаров журнала «Альтернативы» в Уфе. Тогда наш коллега Р. Рахимов подчеркнул, что известный нам путь развития производительных сил -это отнюдь не оптимальная (с точки зрения внутренних законов развития последних) траектория, а специфический для мира общественной экономической формации (в частности, капитализма) путь, где не только производительные силы рождают новые производственные отношения, но и определенные производственные отношения (в частности, капитал) формируют особый конкретный облик производительных сил, материального производства. Причем это обратное воздействие отчужденных социально-экономических форм является (особенно на стадии «заката» способа производства) и деформирующим оптимальные возможности развития производительных сил.
Эта закономерность, в частности проявляет себя в полной мере в процессе «заката» общественной экономической формации, когда развитие производительных сил пошло по пути создания технологий, адекватных для саморазвития глобальной гегемонии корпоративного капитала, о чем мы еще не раз будем размышлять ниже, в том числе во II томе книги.
Все сказанное выше в общем и целом есть ничто иное, как азбука марксизма. Ее надо помнить, но она недостаточна, ибо современный марксизм существенно развил эти представления. В частности, он показал, что названные взаимосвязи характерны преимущественно для развитого, «классического» состояния способа производства, тогда как в реальной истории доминируют переходные состояния - генезиса и «заката» этих систем - для которых характерны особые закономерности (мы об этом уже писали в Прелюдии к нашей книге и I части этого тома, и поэтому здесь развивать данный тезис не будем).
Что касается социальной структуры общества, то классический марксизм, унаследовав от французского либерализма теорию классовой борьбы, никогда не сводил все социальные взаимодействия к противостоянию классов. Что же касается современного марксизма, генетически всеобщим основанием которого является исследование процесса снятия «царства необходимости» (пространства-времени социального отчуждения), а не только капитализма, то он принципиально многопланово анализирует систему социального структурирования современного общества. Как мы подробнее покажем во II томе на примере позднего капитализма, производственные отношения формируют не весь облик общества, а лишь основные социальные страты (разные в исторически различных типах обществ, при капитализме это прежде всего классы) и основные, базисные параметры их взаимодействия, равно как и экономические основы, содержание политической системы - то, какой общественной страте (классу) принадлежит реальная власть в том или ином социуме и т.д.
При этом, специально повторим, наличие обратного влияния социальных интересов и политики на экономику относится к аксиомам марксизма. В рамках нашей парадигмы давно и достаточно четко показано почему, как, в какой мере и что в социально-политической жизни детерминируют производственные отношения, равно как и то, почему, как, когда и в какой мере социальные интересы и политика оказывают обратное (в некоторых условиях - решающее) влияние на экономические процессы (последнее, как мы писали выше, особенно типично для трансформационных состояний).