В отличие от этих авторов, мы можем раскрыть содержательные отличительные черты этой системы. О специфике производительных сил, способа координации и воспроизводства мы уже писали. Уточним главное: содержание основного производственного отношения (отношения, определяющего специфику присвоения/отчуждения) этого способа производства. Им вслед за Марксом можно считать личную зависимость. Это отношение, в котором синкретично едины, с одной стороны, производственное отношение создания и присвоения прибавочного продукта собственником не только средств производства, но и самого лично зависимого работника, а с другой - внеэкономическое, основанное на насилии, подчинение человека иерархии власти. Это может быть протоформа «всеобщего рабства» в азиатской деспотии, или основанное на частной собственности рабовладение античных государств, или частично снимающая личную зависимость форма крепостничества. Да, они существенно отличны друг от друга и локализованы в разных социумах, но широко использовавший рабовладение капитализм на юге США в первой половине позапрошлого века также мало похож на скандинавский социал-демократический строй конца ХХ столетия, однако в своей сущности они остаются не более чем различными моделями разных стадий развития одного - капиталистического - способа производства.
В-третьих, в рамках марксистской традиции специально акцентируется, что в условиях добуржуазных систем, причем не только доклассовых, общественные отношения во многом остаются синкретичными и лишь постепенно, по мере их развития, нелинейно дивергируют.
Отсюда, кстати, и столь типичный для сторонников цивилизационного подхода интерес к прежде всего добуржуазным системам, где экономика, политика, идеология и религия сращены и в их непосредственном бытии, данном историку по преимуществу в форме текстов, описывающих жизнь «надстройки» (властных отношений, религии.). Во многом в силу этого добуржуазные системы предстают перед нами как прежде всего неэкономические. Последнее становится немалым основанием того, что именно при обращении к добуржуазным формам оказывается столь популярен «цивилизационный» подход. Это касается, кстати, и проблем современного глобального сообщества, где историческое различие сообществ (и личностей) мира «периферии», живущих в добур-жуазном времени, и тех, кто уже давно воспроизводятся в социальном времени позднего капитализма («центра»), выдается за различие цивилизаций.
Этот кунштюк неслучаен: на поверхности явлений здесь наиболее значимо именно различие «восточной» религии и «западной» экономики. Но в сущности различие иное. Это различие, с одной стороны, характерного для во многом все еще добуржуазной «периферии» синкретичного единства всех общественных отношений (внешней формой чего выступают черты «исламской цивилизации», наиболее ярко проявляющие себя в религии) и, с другой стороны, типичного для позднекапиталистического «центра» доминирования экономических рыночно-капиталистических отношений (в частности, «рыночного фундаментализма»), которое выдается за черты «западной цивилизации». В первом случае выделяется специфика наиболее важных для эпохи личной зависимости клановых, семейных, этических параметров; во втором - наиболее важных для капиталистической формации экономических (частная собственность и денежный фетишизм, обусловливающие основные черты homo economicus) и политических (демократия, права личности) параметров.
Сказанное позволяет сделать важные методологические выводы. Обозначим те из них, что будут особенно важны для последующих размышлений.
Так, в добуржуазном мире собственно производственные отношения первоначально сращены с отношениями насилия, и собственно экономические процессы отчуждения и присвоения благ, их правовые, политические и т.п. формы, идеология и т.п. лишь постепенно выделяются как особые, обособленные сферы общественного бытия. Поэтому мы в полной мере отдаем себе отчет в том, что категория «способ производства», равно как и категории производственных отношений и производительных сил и т.д. наиболее полно могут быть раскрыты как теоретическое отображение их наиболее развитого состояния, которого они достигают только в рамках буржуазного способа производства. Однако подобно тому как категория товара, абстрагированная Марксом (и Маршаллом, и др.) на основе исследования развитого капитализма, может использоваться для анализа рынка в добуржуазных системах, так же и категория «способ производства», выделенная на основе исследования развитого состояния общественно-экономической формации (капитализма), может использоваться для анализа добуржуазных систем.
«Белые пятна» марксизма:
СОЦИОПРОСТРАНСТВЕННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ИСТОРИИ
Классический марксизм многократно и отчасти справедливо критиковался за якобы пренебрежительное отношение к проблемам социального пространства, исследуя прежде всего социовременной аспект. Эта критика была справедлива в том смысле, что в работах самого Маркса этому вопросу действительно уделялось крайне мало внимания, а в работах его последователей (прежде всего В. Ульянова-Ленина и Р. Люк-сембург162) исследование социопространственных проблем (империализма, колониализма, милитаризма, войн и др.) проводилось в традиционном марксистском ключе, не акцентируя своеобычности ракурса. Отсюда большие претензии со стороны сторонников даже не столько цивилизационного подхода, сколько мир-системного анализа1. Однако в последние десятилетия положение существенно изменилось, в частности, в связи с появлением серии работ выдающегося марксиста-географа Дэвида Харви2.
Не углубляясь в эту крайне интересную новую сферу исследования, ограничимся в данном тексте только одним аспектом, показывающим, сколь эффективно может использоваться для анализа социопростран-ственных взаимодействий исследовавшаяся выше методология социальной философии марксизма.
Рассмотрим под этим углом зрения проблему соотношения «центра» и «периферии»3.
1 Исходным пунктом для этих размышлений должны стать, на наш взгляд, работы В.И. Ленина и Розы Люксембург, а не только И. Валлерстайна и его коллег по мир-системному анализу, о чем мы писали подробнее в наших разделах книги «Ленин online: 13 профессоров о В.И. Ульянове-Ленине» (М.: ЛЕНАНД, 2011. См. также: Бузгалин А.В. Роза Люксембург: ответы на вызовы времени // Альтернативы. 2012. № 2; Колганов А.И. Роза Люксембург и проблема своевременности социалистической революции в России: современные рефлексии // Альтернативы. 2012. № 2; Воейков М.И. Роза Люксембург как политэконом и революционер // Альтернативы. 2012. № 2). Весьма содержательные соображения на тему соотношения марксизма и мир-системного подхода высказаны в работах Г.Д. Гловели (см. Гловели Г.Д. История экономических учений. М.: Юрайт, 2013), Г. Хакимова (Хакимов Г. Марксистские основания мир-системной методологии: неосмитиан-ский марксизм или новый исторический материализм? // Критический марксизм. Поколение next. М.: ЛЕНАНД, 2014) и А. Гравера (Гравер А. Попытки исследовательской адаптации неомарксизма И. Валлерстайна // Критический марксизм. Поколение next. М.: ЛЕНАНД, 2014). Во II томе нашей книги мы еще вернемся к этой проблеме.
Подчеркнем, что в ряде случаев соединение методолого-теоретических подходов марксизма и мир-системного анализа дает интересные результаты при анализе проблем отсталости «периферийных» экономических систем. Один из конкретных примеров такого успешного сиснтеза - развернутый доклад Р.С. Дзарасова о природе экономической отсталости «национальноориентированных» капиталистических систем «периферии» (см.: Дзарасов Р.С. Национальный капитализм: развитие или насаждение отсталости? // Альтернативы. 2013. № 1, 2, 3).
2 См.: HarveyD. The Urbanization of Capital: Studies in the History and Theory of Capitalist Urbanization. Baltimore, 1985; Harvey D. Spaces of Capital: Towards a Critical Geography. Edinburgh; Routledge North America, 2001; Harvey D. Spaces of Global Capitalism: A Theory of Uneven Geographical Development. London, 2006; HarveyD. The Political Economy of Public Space // Low S., Smith N. (eds). The Politics of Public Space. Routledge, New York, 2005, p. 17-34.
3 Сами по себе термины «центра» и «периферии» следует считать скорее образами, нежели категориями. Однако в контексте теорий мир-системного ^
Использование предложенной нами выше методологии позволяет показать (и это отнюдь не открытие авторов), что «центром» на переломных этапах истории, как правило, становились и становятся те социумы (государства, империи...), где наиболее последовательно и в наиболее «чистом» виде складывается новая, наиболее прогрессивная на данном уровне общественного развития, социальная система.
Так было в случаях с генезисом первых государств, становившихся «центрами» общинно-племенного мира. Так произошло и в истории генезиса капитализма: те социумы, где новая рыночно-капиталистическая система победила быстро, решительно, революционно (Нидерланды, Великобритания, США), и стали «центром». Те, где был законсервирован (в том числе вследствие колониальной экспансии нового «центра») до-буржуазный порядок вещей, превратились в периферию.
Данный текст - не место для подробного анализа этой проблемы. Мы, напомним, заняты критическим анализом потенциала цивилизационного подхода. Однако еще одну ремарку авторы все же себе позволят.
Современная эпоха, как известно, ознаменовалась бурным «вторичным» (если не «третичным»), исторически явно запаздывающим генезисом буржуазных отношений на «периферии». Он резко интенсифицирован глобализацией и неизбежно воспроизводит массу переходных отношений, сохраняющих значимые черты общинных, патриархальных, феодально-клановых форм. Последние, естественно, вступают в жесткие противоречия с господствующей системой давно сформировавшихся, «закатных» капиталистических отношений в странах «центра». Более того, само воспроизводство «центра» и «периферии» есть не более чем следствие сильно запаздывающего развертывания буржуазной системы в экс-колониальных и иных странах.