Второе уточнение. Отчуждению всегда противостоит социальное творчество - актуальная способность Человека непосредственно творить историю (подробнее об этом - ниже). В силу этого для предыстории всегда характерна определенная мера отчуждения. Власть этого мира никогда не была абсолютной.
Мир отчуждения, в котором общественные и социальные отношения не подвластны человеку, не познаны им, господствуют над ним, не может не порождать и порождает целый мир превратных форм. В нем (повторим наши разъяснения из первой части этого тома) человеческие отношения как бы надевают костюм отношений между институтами, между вещами. В добуржуазных обществах человек не может вступить в отношения с другим человеком, иначе как участвуя в традиционном сообществе (например, таком, как община), подчиняясь иерархии азиатской деспотии, опосредуясь отношениями внеэкономической зависимости (надевая на себя «костюм» раба или рабовладельца, аристократа или крепостного).
В любом случае внешние формы, привязанные к так называемой системе «внеэкономических» отношений, иерархии и традиции, оказываются господствующими, и они создают видимость (объективную видимость!) того, что человек на самом деле есть раб этих форм. Между тем действительное содержание истории состоит именно в том, что люди сами, посредством своих общественных отношений в процессе материального производства создают эти превратные формы. Точно так же в мире товарных отношений фетишизм вещей, товаров, денег знаменует господство системы отношений, в которой именно вещи, являющиеся «социальными иероглифами» (такие, как товары и деньги), вытесняют человеческие отношения и ценности, замещают их, создают объективную видимость того, что именно эти субституты (товар, деньги) и есть общественное богатство и ценность.
При этом как в первом случае (в добуржуазных обществах), так и во втором (рынок, буржуазные отношения) эта объективная видимость на самом деле является неслучайной; она действительна. Это ситуация, при которой, как в свое время сказал Маркс, кажется то, что есть на самом деле.
Кажется потому, что эти формы превратны; потому, что за ними скрыты действительные сущностные процессы созидания людьми своих общественных отношений, производства материальных продуктов2. Однако нам неслучайно кажется то, что есть на самом деле: по-другому в условиях «царства необходимости» и мира отчуждения люди не могут вступать в отношения друг с другом. Более того, всякая превратная форма продуцирует мнимое содержание, принципиально отличное от действительного.
Таковы принципиально важные ремарки, касающиеся проблемы отчуждения и превратных форм. Они нам окажутся очень полезны при анализе в следующем томе отношений глобальной гегемонии капитала, и не только.
Однако, прежде чем идти дальше в нашем исследовании, зафиксируем еще один важный тезис: отношения отчуждения, господствуя в пространстве-времени «царства необходимости», всегда бытийствовали в противоречивом единстве со своим Alter Ego - отношениями разот-чуждения. Последнее понятие, введенное в научный оборот и раскрытое
: Эти формы сохраняются и после победы буржуазного строя, а также в условиях «реального социализма».
2 Здесь и ниже авторы намеренно кратко повторяют свои размышления о феномене превратных форм, развивавшиеся выше, ибо сия материя мало знакома современному читателю и мы не надеемся, что он будет удерживать в памяти все нюансы методологии постсоветской школы критического марксизма на протяжении чтения всех разделов (если он вообще будет читать их все) этой немалой и непростой работы.
в работах Л.А. Булавки1, показывает наличие деятельного субъектного бытия Человека как творца Истории и Культуры в процессе субъект-субъектного диалога и соответствующих (неотчужденных) общественных отношений.
Этот анализ позволяет нам содержательно раскрыть противоречия бытия Человека в предыстории, показав, что это (наряду с темой социального освобождения, культуры и т.п.) суть один из важнейших аспектов современного марксизма.
Человек в мире предыстории
Итак, Человек - это едва ли не центральная проблема для марксизма ХХ века2. Ей посвящены сильнейшие работы Д. Лукача, Ж.-П. Сартра, Э. Фромма, Л. Сэва, а также Г. Батищева, Э. Ильенкова, Р. Косолапова3 и мн. др. Так что акцент на этой проблеме характерен отнюдь не только для цивилизационного подхода. Понимание человека как деятельного, социально-творческого субъекта - генетически исходное положение социальной философии марксизма4.
1 «Разотчуждение - это вид деятельности, связанный со снятием той или иной формы отчуждения, который фиксируется не просто в виде вещи (готового результата), а в таком феномене, который, с одной стороны, является той же самой вещью (готовым результатом), а с другой - несет в себе развернутую логику ее сотворения. .понятие разотчуждение предполагает не только его результат - новое общественное отношение, но взятый в единстве с самим процессом его сотворения» (Булавка Л.А. Советская культура как идеальное СССР // Культура. Власть. Социализм. Противоречия и вызовы культурных практик СССР. М.: ЛЕНАНД, 2013, С. 125).
2 Прежде чем выделить ключевые аспекты марксистской теории человека, отметим: марксизм - это живая и активно развивающаяся теория. Сводить марксизм исключительно к работам самого Маркса ничуть не более правомерно, чем сводить, скажем, неоклассику к книге А. Маршалла или цивилизационный подход к работам исключительно А. Тойнби.
3 Кроме упомянутых выше работ назовем еще одну важную с этой точки зрения коллективную монографию советской поры: С чего начинается личность / Под общ. ред. Р.И. Косолапова. М.: Политиздат, 1984.
4 Как писал Д. Лукач: «Внутренняя дифференциация всего общества постоянно побуждает или даже вынуждает отдельных его членов к принятию альтернативных решений в их кажущемся бесконечным множестве, а в социальном плане порождает основы того процесса, в ходе которого человек — если употребить принятое выражение — становится личностью, индивидуальностью» (Лукач Д. К онтологии общественного бытия. Пролегомены / Пер. с нем. Общ. ред. и вступ. ст. И.С. Нарского и М.А. Хевеши. М.: Прогресс, 1991. С. 89). Советские авторы также немало писали об этом. Укажем в этой связи еще раз на некоторые названные выше книги: «С чего начинается личность» (М., 1984) и «Проблема человека в современной философии» (М., 1969).
Исследование так называемой «родовой сущности человека», начатое Карлом Марксом, было продолжено Дьердем Лукачем (прежде всего в его «Онтологии общественного бытия») и широким кругом марксистов второй половины ХХ - начала нынешнего века. Генетическая сущность человека, его предельно абстрактная и вместе с тем предельно общая характеристика (генетически-всеобщая определенность - в категориальном аппарате Эвальда Ильенкова183) - это не просто трудовое происхождение Homo sapiens. Это еще и бытие человека как субъекта социальной творческой деятельности, творца не только материально-вещественного богатства, но и культуры и - главное - истории.
И именно эта «родовая сущность» оказывается отчуждена от человека в условиях «царства необходимости» (в других формулировках Маркса - «предыстории») в силу неразвитости как производительной силы труда, так и социальных отношений, культуры. Противоречие человека как творца истории и раба внешних для него природных (во все убывающей степени) и социальных (во все возрастающей степени) сил - вот исходный пункт развертывания марксистской со-цио-философской концепции184. Кое-что из этой философской парадигмы явно и неявно (в России, в частности, через Бердяева и других экс-марк-систов185) инкорпорировал в себя цивилизационный подход. Последний, естественно, интерпретировал эти положения весьма своеобразным образом, трансформировав их в соответствии с имманентно присущей этому подходу тягой к религиозной догматике в духе вечных норм человеческого, «цивилизованного» бытия. При этом, однако, были утеряны несколько «нюансов».
Начнем с того, что, во-первых, в марксистской теории проблема Человека всегда принципиально рассматривается как междисциплинарная. В марксизме нет и не может быть «отдельной» экономической, социологической и т.п. теории человека. Плодотворным может быть только абстрагирование из этой целостной теории некоторых аспектов, важных для экономических, социологических и т.п. исследований. Но это абстрагирование должно всякий раз (1) исходить из целостной междисциплинарной теории и (2) возвращаться к ней, (3) соотносясь с ней на всех ступенях исследования.
Во-вторых, в рамках этой теории понятие Человек неслучайно пишется с большой буквы, ибо его личностное развитие позиционируется как высший критерий прогресса и, соответственно, высшая мера эффективности, позволяющая сравнивать между собой различные общественные (и, в частности, экономические) системы186.
В-третьих, в марксизме показывается, что в разных общественноэкономических системах Человек качественно различен по своему социально-экономическому бытию. Соответственно, принципиально различны цели и мотивы деятельности, социально-экономические нормы поведения человека и, следовательно, социально-экономическая природа этого актора187.
Так, в условиях добуржуазных систем человек, как правило, был либо субъектом, либо объектом внеэкономического принуждения, стремился к воспроизведению традиционного типа и объема деятельности, а максимизацию денег считал аморальным занятием.
В условиях рыночной экономики рождается тот самый экономический человек, который сторонникам универсализма западных цивилизационных ценностей видится «естественным», хотя на самом деле этот тип личности и соответствующие ему системы ценностей и мотивов стали господствующими в мире едва ли сто лет назад: до этого большинство людей производило и потребляло под влиянием не рыночно-капиталистических, а совершенно других интенций.