Другое дело, что сторонники «цивилизационного подхода» консервативного типа (в частности, русские, исламские и др.) именно с этими положениями ведут активную полемику. Соглашаясь в большинстве случаев с необходимостью социального ограничения и регулирования рынка и вообще мало отличаясь от европейских социал-демократов в области экономики, консерваторы принципиально иначе видят ценности политического и духовного производства. Для них идеалом цивилизации (русской, евразийской, исламской) является лежащая в историческом прошлом этих народов модель просвещенного авторитаризма и государственного патернализма, приоритет религиозных форм культуры, образования, морали и т.п.
Существенно, что мы в этой консервативной критике социал-демократических норм (а это спор далеко не чисто академический!) видим не только реакционно-ностальгический тренд, но и некоторые позитивные моменты. Последние возникают вследствие все большего движения социал-демократических интеллектуалов (и их политических собратьев) в тупики постмодернистского безразличия, деконструкции и десубъек-тивизации, что закономерно приводит к постепенной деградации гуманистических ценностей, нравственных норм и других атрибутов прогресса Человека, подменяя их набором абстрактных правил и правовым фетишизмом. Последнее оборачивается дегуманизацией, ибо культурное безразличие и социальный формализм подрывают систему нравственных норм, ценностей и целей, задающих критерий прогресса Человека как родового существа. В результате консерваторы, как это ни парадоксально, оказываются правы в своей критике многих интенций западной социал-демократии как по существу аморальных (стоящих вне моральных норм не в консервативном, а в «вечном», связанном с родовой сущностью человека» смысле) и а-культурных (мультикультурализм, масс-культура и иные процессы, разрушающие культуру Человека). И в этом смысле мультикультуралистское безразличие к хиджабу и однополым бракам есть не более чем две стороны одной медали - отказа от старого доброго критерия социального прогресса, в центре которого - социальное освобождение и гармоничное развитие человека. Отсюда парадокс: некоторые императивы консерваторов в сфере культуры (не хиджаб и паранджа, а нравственное осуждение меньшинств, если практика последних идет в аморальном направлении) оказываются более созвучны вызовам будущего разотчуждения, нежели западные манифестации нравственного безразличия.
Впрочем, мы опять увлеклись.
Вернемся к проблемам соотношения цивилизационного подхода и марксизма, обратившись к проблемам самокритики последнего.
Так в чем же возможная ценность цивилизационного подхода и каковы «провалы» марксизма, если они вообще есть?
Выше мы уже не раз подчеркивали, что историческое наполнение работ сторонников цивилизационного подхода, их первичные систематизации и обобщения, наблюдения и рефлексии дают для философа истории крайне богатую пищу для ума и основания для исследований.
Однако наиболее важным и интересным в работах сторонников цивилизационного подхода нам представляется попытка выделить в общественном развитии человечества некие инварианты, устойчивые эволюционные тренды - то, что не претерпевает качественных, революционных трансформаций на протяжении всей человеческой истории, то, что делает его Человечеством как целым, причем именно с большой буквы, с акцентом на гуманизме и Человеке как родовом существе, на тех общественных «скрепах», которые помогают эволюции и укреплению этой линии общественного развития.
Эти инварианты и «скрепы» совершенно справедливо ищутся прежде всего в социокультурной жизни человечества (почему - чуть ниже). При этом наиболее интересен тот поиск, который ведется не в области формально общих признаков тех или иных социумов (что типично для большинства сторонников «цивилизационного подхода»), а в сфере тех достаточно глубинных процессов, скрытых за особенными, исторически и социопространственно внешне различными формами обществ, что действительно соединяют историю в (1) единый (2) процесс (здесь важны и первый, и второй акценты).
Если совсем честно, то эта линия лишь намечена в работах большинства сторонников цивилизационного подхода (в частности, у В.Ж. Келле) и присутствует у авторов, которых мы бы отнесли скорее к пространству критического марксизма (Н.С. Злобин, В.М. Межуев и др.). Эта линия очень ценна, но ее развертывание - скорее исключение, чем правило для сторонников цивилизационного подхода. Более того, по своей методологии и содержанию она гораздо ближе теории общественного бытия и развертывания родовой сущности Человека, намеченной, как мы уже отметили, в работах К. Маркса и развитой Д. Лукачем и их последователями. В работах этих мыслителей она прорисовывается как теория противоречивого развития социально-творческих сил «родового Человека» в его противостоянии социальному отчуждению; теория красной линии и зигзагов прогресса производительных сил и культуры.
Таковы некоторые пункты реально возникающего снятия «цивилизационного подхода» современным марксизмом.
«Что русскому хорошо, то НЕМЦУ СМЕРТЬ»,
или Еще раз о т. н. цивилизационных различиях
(вместо заключения к главе 3)
Ответ на этот вопрос нами уже был дан. Остается только суммировать сказанное выше.
Начнем с оговорки: большая часть т. н. «цивилизационных» отличий на самом деле отнюдь не «вечна»: современный русский по национальности топ-менеджер московского филиала ТНК весьма и весьма напоминает Штольца, а средневековый немецкий крестьянин вполне мог сойти за безынициативного жителя Обломовки. Чтобы найти «цивилизационные» отличия надо сравнивать социумы, находящиеся на одном и том же этапе общественного развития. Иными словами, Китай конца ХХ - начала XXI века надо сравнивать не с современной ФРГ, а с бисмар-ковской Германией. И в этом случае мы найдем массу схожего в поведении их населения. Так что прежде чем говорить о «цивилизационных различиях», надо прежде всего правильно выделить предмет анализа.
Если же предмет определен и отсечены все те различия, которые непосредственно связаны с различием общественно-исторических систем и стадий их развития (повторим: если мы хотим найти «цивилизационные» различия, то мы не должны сравнивать феодализм с капитализмом или период генезиса и «заката» последнего), то окажется, что «цивилизационных» различий не так уж и много, а те, что на самом деле имеются, находят вполне рациональное объяснение на базе использования марксистской методологии.
Рассмотрим этот вопрос чуть подробнее.
Во-первых, марксизм не отрицает того, что человек есть не только социальное, но и биологическое существо. И в этом смысле в нем присутствуют определенные биологические особенности, связанные с расой, средой обитания и т.п. внесоциальными параметрами. Поэтому форма лица и привычка к холоду (жаре), традиционные навыки мореплавания или охоты не имеют никакого отношения к спору сторонников «цивилизационного подхода» и марксистов: последние всегда (и по времени раньше вторых) рассматривали человека в контексте его взаимодействия с природой, что мы специально подчеркнули выше, характеризуя марксистский взгляд на производительные силы и их диалектическое единство с производственными отношениями.
Во-вторых, как мы показали выше, культура как продукт уникальной и в то же время всеобщей творческой деятельности в марксизме рассматривается как инвариант человеческой истории. И потому всякий разуникальная культура (в том числе язык в его культурном измерении, историческое культурное наследие и т.п.) действительно есть «вечный» инвариант определенных социумов. Но именно культура, как вполне познаваемая сфера общественно-индивидуального бытия человека, включающая и общественное бытие и общественное сознание, а не некие богом данные трансцендентальные и трансцендентные (или, еще хуже того, генетически, «кровью» предопределенные) «естественные» черты цивилизаций.
В-третьих, отличия, выдаваемые за «цивилизационные», т.е. присутствующие на протяжении столетий у практически всех представителей той или иной цивилизации, как правило, наиболее заметны в добуржу-азных социумах и/или социумах, сохраняющих значительные пережитки добуржуазных отношений. Последние, как мы показали выше, характеризуются (1) высоким уровнем зависимости всех сфер общественной жизни от особенностей природной среды и (2) сращенностью социальноэкономических и внеэкономических (прежде всего религиозных) сфер. Поскольку именно (1) и (2) обычно считается главными «цивилизационными» признаками, постольку для таких социумов легко находятся «цивилизационные» различия, на самом деле являющиеся различиями разных типов добуржуазных социумов, находящихся, к тому же, на разных стадиях своего общественно-исторического развития. В этом контексте понятно, почему «цивилизационные» различия наиболее типичны для относительно изолированных империй-«долгожителей» (Китай, Российская империя и т.п.): именно в них консервация специфических (в силу особенностей природной среды, культурных традиций и т.п.) добуржу-азных общественно-экономических систем стала мощным основанием для формирования особых «цивилизаций».
В отличие от социумов, сохраняющих мощные добуржуазные (особенно державно-имперские) черты, общественно-экономические системы, столетиями успешно развивающиеся по капиталистической траектории, сформировали строго выводящиеся из исследования системы производственных отношений капитализма формы общественного сознания и личностного бытия, выдаваемые ныне за атрибуты «западной цивилизации». Неслучайно поэтому, что по мере включения в рыночнокапиталистическую жизнь и русские, и китайцы, и иные народы постепенно все более становятся похожи на американцев. Можно поспорить, что после 200-300 лет капиталистического бытия китайцы будут отличаться от североамериканцев не больше, чем англичане.
В-четвертых, сформулированный выше закон-тенденция относительной инерционности «цивилизационных» параметров (типа личности, общественного сознания) вкупе с законом неравномерности социальноэкономического развития (в ч