Итак, сама экономика в трактовке economics предстает как сфера индивидуального выбора рациональным экономическим индивидом наиболее эффективного пути использования ограниченных ресурсов. Эта теза может несколько корректироваться (в частности, в свете нынешних дебатов о мере рациональности индивида), но принципиальная постановка вопроса не изменяется: центральная проблема - это выбор атомизированным актором оптимальной модели совершения трансакций, которые по определению носят рыночный характер. Именно эта модель переносится и на другие сферы общественной жизни. Более того, в большинстве случаев мэтры монетаризма (определяющие mainstream в рамках economics254) вообще стремятся свести экономическую науку к теории денег (высказывание: «экономика - это деньги» приписывается десяткам «классиков» economics и даже российским министрам финансов).
Постклассическая политическая экономия принципиально иначе рассматривает «экономику». Для нас это совокупность (i) качественно различных (2) исторически-конкретных (3) объективно-обусловленных (4) систем (5) производственных отношений, в которые не только индивиды, но и (6) их социальные группы вступают в (7) процессе воспроизводства человеческого общества. Эти системы (8) взаимодействуют с природой и технологическими основами экономики, а также (9) ее социогуманитарным оформлением в процессе (i0) исторического развития, критерии прогресса которого и (11) задают высшие критерии эффективности экономического процесса.
Все эти акценты радикально отличают политэкономический подход. По сути дела, это иная, чем economics, наука: у них разный предмет. Но в то же время ряд объектов этих наук совпадает: и та, и другая, в частности, анализирует процессы движения товаров (продуктов, услуг) и акторов этого процесса (человек, государство.), имеют сходные категории (стоимость или ценность, деньги, капитал, рента.). Поэтому сравнение этих парадигм имеет смысл.
Методы исследования этих дисциплин также весьма различны. Если для economics исходный пункт исследования - это прежде всего количественно измеримые (в подавляющем большинстве случаев - в деньгах) эмпирические данные, то для политической экономии - общественная практика, понятая как деятельность общественного индивида, а эмпирические данные в большинстве случаев - это не более чем косвенное отражение видимостей и превратных форм, которые надо исследовать с тем, чтобы добраться до истины, а не принимать как факт = критерий истины. Само исследование для economics есть прежде всего позитивное, верифицируемое моделирование (как правило - математическое) процессов функционирования некоторых параметров рынка и регулирующих воздействий. Для политической экономии это исследование системы противоречий исторически развивающейся реальности, отображаемое в системе генетически взаимосвязанных категорий, где одни категории (видимость) отрицают другие (сущность) и лишь вся система категорий в целом дает конкретное представление о предмете, а противоречия есть свидетельство не ошибки, а приближения к истине. Математические же модели в политэкономии играют роль одной из форм отображения количественных (преимущественно функциональных) взаимодействий -принципиально значимый пласт явлений, который, однако, далеко не исчерпывает сложный мир социально-экономических отношений.
Столь же различно понимание акторов экономики. Исходным и важнейшим аспектом этой проблемы является определение Человека и его места в экономике, поэтому уделим этому вопросу особое внимание.
отступление Проблема Человека
в марксистской социально-экономической теории.
Пролегомены
В предыдущей части книги мы специально остановились на трактовке Человека в социальной философии марксизма. Ниже мы сделаем акцент на политико-экономических аспектах проблемы, при этом неизбежно (в силу междисциплинарности марксизма вообще и марксистской теории человека, в частности) повторяя некоторые тезисы предыдущей части.
Начнем с того, что в большинстве работ, написанных в рамках неоклассической экономической парадигмы, проблема человека обычно сводится к дискуссии о большей или меньшей его рациональности и о путях наиболее эффективных инвестиций в человеческий капитал. Марксистский подход позволяет многократно богаче осветить проблему Человека.
Начнем с важной ремарки: в рамках классической политэкономии и неоклассического направления некоторые параметры социально-экономического бытия человека имеют сходные трактовки. Большинство из них хорошо известно. Однако немало ныне и забыто. Поэтому не поленимся напомнить некоторые азы.
Основным сходным моментом, вне сомнения, является то, что практически все школы (от А. Смита и его последователей в рамках классической политической экономии до А. Маршалла и его коллег по неоклассической экономической теории) на уровне предельных абстракций признают: в системе отношений товарного производства человек выполняет роль обособленного рыночного агента, максимизирующего денежный доход и минимизирующего издержки (прежде всего затраты труда).
Разница в этом вопросе, казалось бы, состоит в пустяке: неоклассики и представители более радикально-рыночных течений (австрийской школы) исходят из того, что бытие человека как рационального эгоиста есть его естественное качество, т.е. как бы вечное, неизменное, изначально и единственно возможное. Марксистская же политэкономия этот интерес человека выводит из анализа отношений товарного производства (вспомним хотя бы параграф о товарном фетишизме, завершающий анализ противоречий товара в «Капитале» К. Маркса) и доказывает, что это не вечное и естественное свойство, а конкретно-историческое качество человека, формируемое системой отношений товарного производства.
Значительное сходство неоклассики и классической политэкономии имеется и в трактовке свободы человека. Обе школы подчеркивают, что человек свободно делает выбор, определяя параметры своего поведения на рынке. В частности, у К. Маркса и его последователей это отражено в категориях «обособленность производителей» (она показывает независимость рыночного агента от других экономических лиц) и «негативная свобода» (она показывает независимость рыночного агента от внеэкономического принуждения). У этой свободы есть вполне жесткие материальные ограничения: человек на рынке может независимо принимать решения только в рамках платежеспособного спроса (классическая политэкономия, марксизм) или в рамках «бюджетных ограничений» (неоклассика). В этом пункте различные школы также сходны, хотя неоклассикам не близок акцент на том факте, что человек на рынке свободен только в той мере, в какой у него есть деньги. По сути, это означает: рыночная свобода человека на уровне исходной абстракции равна количеству денег на его счете.
И, наконец, все школы исходят из того, что реальный человек в его реальном общественном бытии является не только рациональным экономическим эгоистом, но и субъектом некоторых нравственных, идеологических, политических, культурных и т.п. ценностей и интересов, а также нерациональных импульсов1. Показательно, что и марксизм, и неоклассика исходят из того, что в экономических отношениях базисная детерминация лежит на стороне экономических отношений2.
Однако в наиболее содержательных аспектах марксизм и неоклассика принципиально различны в понимании Человека как актора экономики.
Прежде чем выделить ключевые аспекты марксистской теории человека, отметим: классическая политэкономия - это живая и активно развивающаяся теория. Сводить ее исключительно к работам К. Маркса ничуть не более правомерно, чем сводить неоклассику к трудам А. Маршалла. Так же как неоклассика, марксистская политэкономия прошла
1 Для актуализации аргументов приведем цитату: «Человеком могут руководить альтруистические соображения, честность, правдивость, чувство гордости. Отсюда возникают побудительные мотивы коллективных действий людей» (см.: РудаковаИ.Е., Курносова Т.И. Представление о человеке и человеческий капитал в экономической теории // Философия хозяйства. 2013. № 2. С. 109). Удивительный факт: авторы выводят коллективные действия не только из альтруистических побуждений, но и из того, что человек может стремиться быть честным, правдивым и гордиться тем, что он делает. Примечательно: по мнению авторов, бизнесмен не может быть честным, правдивым и гордиться своим делом? Или это есть симптоматичная оговорка, порожденная российскими представлениями об интенциях бизнесменов?
2 Впрочем, и здесь есть существенные различия. Для неоклассики сказанное -это как бы аксиома, которую не надо доказывать. В рамках марксизма указанное положение является частью богатой, разработанной сотнями крупнейших ученых мира теории материалистического понимания истории, раскрывающей, в частности, причинно-следственную связь между производственными отношениями определенной общественной системы и специфики социального бытия человека как часть общей теории отношений отчуждения, характерных для эпохи общественной экономической формации, показывая, что отчуждение может быть снято по мере продвижения к социуму, лежащему «по ту сторону царства экономической необходимости».
Более того, марксисты и их последователи многие десятилетия назад показали, что кроме рационального рыночного эгоиста человек в его социальноэкономическом (а не только нравственном, культурном и т.п.) бытии может быть носителем общественных - альтруистических - объективных интересов и субъективных ценностей; неоклассика «открыла» это лишь на рубеже XX-XXI веков, не только констатировав наличие долгосрочных неэгоистических интересов, но и выведя их как закономерный результат развертывания своей социальной теории.
большую дорогу, и этот путь обязан учитывать всякий, кто решается исследовать вышеупомянутые аспекты.
Начинать изучение основных положений классической политэкономии, и в частности марксизма, в вопросах, касающихся человека в его социально-экономическом бытии, следует с понимания - проблема Человека марксизмом всегда принципиально рассматривается как междисциплинарная. В ней нет и не может быть какой-либо отдельной экономической, социологической и т.п. теории человека. Плодотворным может быть только абстрагирование из этой целостной теории некоторых аспектов, важных для экономических, социологических и т.п. исследований. Но это абстрагирование должно всякий раз исходить из целостной междисциплинарной теории и возвращаться к нему, соотносясь с ним на всех ступенях исследования.