В-четвертых, для студентов-старшекурсников бакалавриата и студентов магистратуры может быть предложена система теоретических семинаров (методология экономической теории, соотношение и потенциал различных экономических теорий, глобальная экономика знаний). В рамках таких занятий студенты в значительной степени самостоятельно (но под руководством профессора), работая с источниками, статистическим материалом, ведя очные и заочные диалоги, готовя и защищая рефераты и коллективные проекты смогут получить навык самостоятельной исследовательской творческой деятельности как будущие аналитики, консультанты, преподаватели.
На первый взгляд такой учебный план (минимум два уровня economics и два - политической экономии, курс компаративистики и теории трансформаций, спецсеминары, итого около 8 часов в неделю на протяжении четырех семестров) покажется перегруженным теорией и не соответствующим интересам студентов^ Действительно, в большинстве случаев современный студент стремится получить в первую очередь определенный объем прикладных знаний и навыков, которые он мог бы использовать для работы бухгалтером, менеджером низшего или среднего звена и т.п. Но жизнь меняется. В недалеком будущем наиболее престижными станут специальности аналитиков и консультантов, а для них требуется прежде всего способность к самостоятельному мышлению, критическому освоению информации, то есть все то, что можно получить лишь в рамках фундаментальной полипарадигмальной подготовки.
Есть и еще одно принципиальное соображение: образование есть фундаментальная общественная ценность (сфера формирования социально-ответственной Личности, Гражданина), а не одна из сфер предоставления услуг на рынке, и потому содержание образования (в единстве обучения и воспитания) не должно редуцироваться к трендам рыночного спроса.
Итак, если мы хотим выпускать не только узких специалистов по прикладным дисциплинам, готовых воспроизвести лишь основы black board economy и имеющих узкопрофессиональные знания, но и молодое поколение экономистов, способных анализировать все многообразие социально-экономической жизни, критиковать и творчески развивать существующие концепции (то есть творцов новых знаний), понимающих экономические основы социальных, политических и идейных противоречий в современном мире, мы должны дать им представление не только об economics, но и обо всем комплексе современных социально-экономических теорий, о реальной сложности глобальной экономики нового тысячелетия. Иначе - новый догматизм. Иначе - умирание оригинальной отечественной социально-экономической теории и вчерашний день американской науки.
А теперь о едва ли не ключевой проблеме на этом пути - проблеме преодоления «рыночноцентризма» современной экономической теории.
В качестве исходного пункта этого раздела используем не раз отмечавшуюся нами особенность современной экономической теории, особенно неоклассической, но отчасти даже и марксистской (выше мы упоминали о, например, аналитическом марксизме): в ней, к сожалению, широко распространен внеисторический взгляд на рынок как некий универсальный механизм единственно эффективной аллокации ресурсов, являющийся социальнонейтральным достижением человеческой цивилизации, адекватным «естественной» природе человека как эгоиста.
В то же время всякий знаток диалектико-материалистического, историко-критического метода хорошо знает, что к числу основных его достижений относится, в частности, системное, исторически-конкретное понимание экономики с акцентом на качественной специфике этапов ее развития. Поскольку выше мы также неоднократно подчеркивали, что ныне, в начале XXI века, переживая глубинные социально-экономические трансформации, науке особенно важно использовать этот методологический подход, постольку будет очевидно важным соединить две только что сформулированные интенции в одну: господствующая в современной экономической теории, в том числе, в значительной степени и гетеродоксальной, рыночноцентрическая модель не только устарела, но и тормозит развитие экономической науки.
Поясним это утверждение, начав с комментариев термина «рыночно-центричность».
Господствующая в настоящее время в мире и в России экономическая теория, при всем многообразии ее течений, обладает неким удивительным свойством: для монетаристов и кейнсианцев, новых институционалистов и дирижистов - практически для всех них (равно как и отображающих эти теории учебников) центром экономического мироздания является Его Величество Рынок272. В самом деле, посмотрев на любой учебник economics^ (разве что за исключением некоторых упомянутых нами в первой главе отечественных, написанных экс-марксистами), мы сразу же заметим, как там характеристики экономики вообще практически без каких-либо оговорок превращаются в характеристики рынка: наличие спроса и предложения, денег, капитала, «бюджетных ограничений», прибыли ниоткуда не выводится. Иная (нерыночная) экономика если и упоминается, то как некоторое исключение; цели и мотивы экономических агентов, по сути дела, сводятся к денежным - перечень легко продолжить1.
При этом сей факт - сведение экономики к рынку - одновременно и не замечается, и не подвергается сомнению (и здесь, как мы покажем ниже, нет парадокса).
Здесь необходимо краткое отступление, адресованное марксистам-гурманам. Если вы спросите эрудированного экс-советского политэконома, когда-то неплохо, а то и блестяще знавшего марксизм, или зарубежного знатока экономических рукописей Маркса, тождественны ли понятия «экономика» и «рынок», они, скорее всего, вспомнят, что нет. Может быть, еще немного подумав, даже добавят (блистая некогда имевшим место проникновением в тайны экономических и экономико-философских рукописей К. Маркса), что при всем при этом именно рыночнокапиталистическая система есть наиболее развитый вид «экономической общественной формации». Но если этот вопрос не ставить.
Практические и методологические причины
«РЫНОЧНОЦЕНТРИЗМА»
По-видимому, читатель уже догадался, что авторы рано или поздно должны будут использовать параллель с Птолемеевской геоцентрической моделью Вселенной. В самом деле, давайте задумаемся, почему вплоть до XV-XVII веков (а в России, для [неграмотного] большинства населения, аж до начала XX века) геоцентрическая модель оставалась абсолютно господствующей? Потому, что ее противников отправляли на костер? Да, и это тоже правда. Но решение проблемы лежит в другой плоскости.
^ остальные либо как ее разновидности, либо как (1) исключения и/или (2) переходные, неразвитые состояния). Но эти «ереси» в настоящее время если и терпимы (в Москве мы живем в мире «терпимой» ортодоксии), то лежат сугубо на периферии и теоретических разработок, и преподавания. 1 Как мы заметили в предыдущем тексте, ныне «экономический империализм» делает «рыночноцентричными» не только экономическую теорию, но и другие науки об обществе. Лишь в редких случаях некоторые из представителей mainstream^ с удивлением замечают нерыночные сферы экономических взаимодействий и поведения («экономика счастья» и т.п.), да и те стремятся так или иначе свести к прежним рыночноцентричным моделям.
Для феодальной (основанной на натуральном хозяйстве и крепостничестве) экономики, сословно-иерархической «политики» и догматически религиозной духовной жизни любая иная теория мироустройства была (i) не нужна и (2) опасна (опасна угрозой теоретической критики сложившегося миропорядка, являющейся, как правило, прологом практического изменения последнего). Именно практика той эпохи, требовавшая локальной, привязанной к общине-поместью-приходу, замкнутой, движущейся в рамках природного цикла традиционной жизни, превращала [ложную] птолемеевскую модель в необходимую и достаточную теоретическую предпосылку тогдашнего мира, а [истинную] систему Коперника-Галилея-Бруно делала ненужной и опасной. Однако гелиоцентрическая теория, наука и истина были нужны для иной практики -практики разрушения феодального мира - замкнутого социально-экономического пространства, кругового социально-экономического времени, тоталитарно-догматической идеологии.
Конечно, аналогия - не доказательство, но она вполне может послужить прологом и иллюстрацией к доказательству.
В принципе, сходная ситуация вновь наблюдается сегодня в экономической теории. Вновь - ибо XXI век повторяет (причем во многом в фарсовом виде) ситуацию казавшегося всеобщим и вечным господства рыночно-буржуазного строя позапрошлого столетия. Тогда для окончательной победы, а сейчас для самосохранения и консервации этой системы была не нужна и опасна всякая иная, кроме «рыночноцентрической», экономическая теория.
Во-первых, для экономических субъектов, практически (а не только идейно) сращенных с рыночной системой (некритично подчиненных товарному, денежному и т.п. фетишизму273), иная теория и не нужна. Их практическая экономическая жизнь сведена к набору решений, где критерием является максимизация денежного богатства и его производных в кратко- и/или долгосрочном периоде и, соответственно, им нужна лишь четко привязанная к этим практическим задачам наука. И «рыночноцентрическая» теория в принципе справляется с решением этих задач.
Более того, во-вторых, эта теория оберегает этих субъектов от любых лишних, опасно критических постановок и вопросов, указывающих на наличие других, нерыночных миров. Она теоретически «доказывает» (как это в свое время делали отцы церкви, защищая постулаты Птолемея), что иного мира нет, вроде бы как бы и не было (раз уж о нерыночном производстве, распределении и потреблении упорно «забывает» теория, то простым смертным и подавно о них знать не следует) и уж точно никогда не будет. Аминь.
Наконец, в-третьих, любая теоретическая школа, указывающая на то, что рынок не есть единственновозможное устройство жизни, опасна, как была опасна в свое время гелиоцентрическая модель строения Вселенной: и в том и в другом случае правящие силы отторгают вредное для них знание (правда, критиков рыночноцентрической парадигмы пока еще -тьфу-тьфу-тьфу - не тащат на костер). Для сохранения господства глобальной гегемонии капитала и «рыночного фундаментализма» (напомним, это термин Дж. Сороса) опасна активная пропаганда теоретических представлений, показывающих, наприме