Подведем некоторые итоги нашего анализа господствующей ныне рыночночноцентрической парадигмы. Как мы постарались показать выше, это отнюдь неслучайно возникшая и не безобидная форма, господствующая до сих пор в экономической теории, но постепенно изживающая себя и теоретически все менее плодотворная. Более того, это парадигма, (1) существенно затрудняющая понимание действительных закономерностей исторического развития экономических систем; (2) не позволяющая увидеть широкий круг сохраняющихся и возрождающихся вновь дорыночных и переходных к рынку отношений; (3) ограниченно до неадекватности трактующая возникающие пострыночные отношения исключительно как провалы рынка; (4) провоцирующая телеологический нормативный подход к проблемам трансформаций в российской и других переходных экономиках и, наконец, (5) опасная в своей воинствующей, империалистической тяге к всеобщему и тотальному господству.
В контексте поставленной в предыдущем разделе проблемы преодоления нынешнего засилья economics более чем очевидной становится актуальность проблемы снятия и все более и более заметного в последние десятилетия тренда экспансии «экономического империализма».
В России уже давно идущая в мире полемика по проблемам т. н. «экономического империализма»284 привлекла к себе значительное внимание лишь в конце 2000-х годов в связи с начавшейся в 2008 г. публикацией в журнале «Общественные науки и современность» статей по данной тематике. Именно в рамках этой дискуссии лежит и наш текст285, что неслучайно. Причина в том, что данная тема далека от чисто академического спора о соотношении различных общественных наук: она прямо связана с проблемой социальной роли и практического значения и экономической теории, и других общественных дисциплин. Значимость данной темы обусловила и то, что в нашей стране, как и на Западе, в этой полемике приняло участие едва ли не большинство известных теоретиков.
Мы отнюдь не склонны пересказывать все опубликованные в рамках этой дискуссии тексты, но хотели бы отметить, что лишь относительно недавно и только в связи с мировым экономическим кризисом в этих текстах появилось признание фундаментального кризиса господствующей в экономической теории неоклассической парадигмы. В рамках дискуссии на это в 2011 г. прямо указал В.М. Полтерович, сославшись и на авторитет десяти английских ученых, отвечавших на вопросы британской королевы, недоумевавшей, как ее ученые мэтры сумели не заметить приближение кризиса, и на описанные нами выше (см. п. 3.2) протесты в студенческой среде - от Франции до США1. При этом, однако, академик Полтерович «не замечает», что описываемый им кризис поразил именно ту науку, метод, язык и инструментарий которой он предлагает развивать в рамках предлагаемого им «общего социального анализа».
Мировой экономический кризис, однако, не «подсказал» ничего такого, что не говорилось бы ранее. Он всего лишь вновь указал на необходимость поиска принципиально иной парадигмы и в экономической, и в других социальных теориях - парадигмы, лежащей «по ту сторону» не только монетаризма, не только неоклассики в целом, но и той методологии, на которой все они выросли - методологии исключительно квантифицируемых функциональных связей, верифицируемых при помощи обращения к статистике или иным эмпирическим данным, являющейся калькой с естественно-научной позитивистской методологии.
Между тем практически все участники полемики в журнале «Общественные науки и современность», как поддерживающие важность и плодотворность «экономического империализма», так и критикующие эту тенденцию, по сути дела, не подвергают сомнению то методолого-теоретичес-кое поле, инструментарий и язык, в рамках которого они ведут полемику. Все - от рьяно защищающих «экономический империализм» Гуриева, Балацкого, Яновского и др. до не менее жестко критикующих их Урнова2
1 См.: ПолтеровичВ.М. Становление общего социального анализа // Общественные науки и современность. 2011. № 2. Подчеркнем: в политэкономичес-ких кругах не только Запада, но и России публикации об этом «провале» mainstream^ идут с 2008 года (см. напр.: Главная книга о кризисе / Под ред. А.В. Бузгалина. М.: Яуза, 2009). Особенно интересна в этом отношении упомянутая выше статья А.И. Московского, указывающего на недостаточность «основного направления» экономической теории.
2 Надо отдать должное жесткой и остроумной критике этим автором экономического империализма. Мало кто решился бы написать строки, которые мы не откажем себе в удовольствии процитировать: «С моей точки зрения, экономический империализм представляет собой не столько научную парадигму, сколько вид интеллектуально-мануального самоудовлетворения, отличающийся от множества других видов этого занятия мощным психотерапевтическим эффектом. Экономистам, регулярно практикующим империализм, он дарует чувство уверенности в том, что для понимания любых сторон человеческой жизни не нужно знать ничего, кроме экономической теории (т.е. кроме того, что они и так уже знают)» (Урнов М.Ю. «Экономический империализм» глазами политолога // Общественные науки и современность. 2009. № 4. С. 138). И тем не менее заметим: с методологотеоретической точки зрения все сказанное Урновым есть критика неоклассики за то, что она чрезмерно узко и неточно интерпретирует, политический рынок. То, что политика есть явление исключительно капиталистического мира и то, что она, по сути, есть именно рынок - эти главные ограничения «экономического империализма» Урнов «не замечает», и это неслучайно: он, как и его оппоненты «одной крови», принадлежит к одной ветви методологии и теории.
и Полтеровича, включая и всех относительно «нейтральных» комментаторов286, - все эти участники дискуссии, равно как и их западные «гуру», не подвергают сомнению фундаментальные постулаты позитивизма, на которых базируется «экономический империализм».
К числу таких постулатов относятся четче всего сформулированные В.М. Полтеровичем параметры: (1) опора на эмпирический материал, почерпнутый из статистических индикаторов, данных опросов, институциональных и иных экспериментов; (2) использование в качестве аналитического аппарата формальной логики и математики (преимущественно эконометрики и теории игр); (3) изложение результатов при помощи все того же математизированного языка287.
Между тем, как мы показали выше, в социально-экономической практике есть немало такого, что не поддается «позитивному» исследованию и не отображается в виде квантифицируемых параметров, того, что (проще говоря) нельзя сосчитать. Исследуя же только то, что поддается квантификации, мы nolens volens оказываемся замкнуты на исследование только механизмов хозяйствования и вообще уходим от исследования содержания производственных отношений. Это поле оказывается просто не существующим для исследователя-позитивиста, который ищет истину только в пределах того круга света, который отбрасывает фонарь количественных данных, не задавая вопроса о том, где же она находится на самом деле. Но нужна ли нам наука, которая догматично следует старому правилу искать там, где фонарь, а не там, где потерял?
На наш взгляд, перед экономической теорией и - шире - общест-вознанием лежит во многом иная задача. Афористично мы бы ее сформулировали так: если «экономический империализм» настаивает на том, что все общественные науки должны научиться считать, исходя из критериев экономической эффективности, то, по мнению авторов этой книги, задача прямо противоположна: ввести в поле общественных наук (в том числе - экономических) и то, что нельзя сосчитать. Иными словами, и экономисты, и другие обществоведы должны уметь (а если не умеют - научиться) работать и с неквантифицируемыми и непосредственно эмпирически не представленными феноменами (сущностями, а не только явлениями и формами). Выражаясь западным языком, надо сделать экономическую теорию одной из областей social science, а экономистам и остальным обществоведам надо научиться не только строить математические модели, но и делать нечто большее: сначала читать, а потом и писать работы, аналогичные пространным, трудам Смита, Маркса, Маршалла и К288.
Доказательству этой тезы в немалой степени будет посвящен данный текст, который, однако, будет включать в себя и содержательное объяснение причин экспансии «экономического империализма», и анализ как потенциала, так и пределов лежащих в его основе методов, языка и инструментария.
И еще одно важное предварительное замечание: вопреки существующему сейчас представлению, о том, что экономика - это исключительно неоклассика (а оно неявно присутствует в текстах подавляющего большинства западных теоретиков и, соответственно, воспроизводится в статьях Гуриева, Яновского, Балацкого, и не только), современная экономическая теория гораздо более многогранна. Существуют и развиваются многообразные парадигмы гетеродоксальной экономической теории, которые по своим параметрам гораздо ближе другим социальным наукам, чем к своему «однофамильцу» - economics289. То, что сегодня в мире доминирует неоклассика, отнюдь не есть доказательство того, что она единственно истинна. Когда-то в мире доминировала теология и доказательство подобия треугольников апеллировало к велению божию, а за развитие светской науки отправляли на костер. Но жизнь, а вместе с ней и наука, меняется.
Если же мы будем исходить из многообразия парадигм экономической теории, то нам надо будет и существенно скорректировать постановку самой проблемы. В точном смысле слова речь должна идти не об экономическом империализме, а об экспансии рыночноцентричной неоклассической ветви экономической науки (ее методов, языка, инструментария) и о подавлении ею как других парадигм экономической теории, так и других социальных наук, с присущими им специфическими методами, языком и инструментарием