Проблема распределения деятельности, дающей возможность такой самореализации (ученого или полярника, поэта или артиста), действительно была чрезвычайно остра. Потребности молодых граждан СССР в самореализации превышали возможности общества обеспечить такую деятельность (упомянем хотя бы характерные для того периода безумные конкурсы на физические и математические факультеты университетов или художественных вузов).
В свою очередь, развитие потребности в деятельности, являющееся следствием прогресса его творческого содержания, как бы «автоматически» тормозит утилитарное потребление, ограничивая его уровнем, достаточным для поддержания и развития творческого потенциала. Человеку, занятому творческим трудом, не нужно чрезмерное потребление материальных благ; оно мешает ему, отнимает его свободное время, заставляет интересоваться проблемами, которые в принципе не связаны с его основной деятельностью, с его основными интересами. Для творческого человека не нужны ни третий автомобиль, ни двадцать пятый костюм, ни чрезмерное количество деликатесов, ни огромное жилище.
Эта гипотеза, отчасти, подтверждается даже современной практикой. Безусловно, в современном мире любой человек, занятый творческой деятельностью, является и продуктом этого мира отчуждения, человеком-потребителем, человеком-клиентом корпорации, человеком, подчиненным иерархии и денежному фетишизму. Однако, несмотря на все это, для лиц творческих профессий уже сегодня неденежные стимулы становятся (при условии достижения определенного - не ниже «рационального» - уровня утилитарного потребления) весьма значимыми: выбирая между средней зарплатой, но престижной творческой работой и большим объемом свободного времени в государственном университете или большой зарплатой, но жестко-отчужденными отношениями и бесконечночасовым рабочим днем в частной корпорации, многие молодые люди с PhD предпочитают университет.
Однако действительное торжество социальных стимулов, связанных с творческой самореализацией человека, возможно лишь по мере качественного, диалектического отрицания мира отчуждения.
Распределение по труду в материальном производстве и по потребностям в креатосфере - таков важный шаг по дороге к «царству свободы», дороге созидания системы социальных отношений, адекватных «вызовам» креатосферы.
Но мы немного увлеклись. Главным для нас было не сформулировать вновь этот широко известный марксистский тезис, а показать, что распределение по потребностям становится возможным и реальным в той мере, в какой сам труд превращается в потребность и имеет творческое содержание.
Вернемся к проблемам воспроизводства и рассмотрим изменения, происходящие в структуре его основных подразделений.
Новая структура
ОБЩЕСТВЕННОГО ВОСПРОИЗВОДСТВА
Исследование структуры общественного воспроизводства во II томе «Капитала» К. Маркса является одной из тех разработок, которые стали хрестоматийными для марксистов. На наш взгляд, однако, существенные изменения в производительных силах и производственных отношениях, произошедшие за почти полтора столетия, обусловливают необходимость развития этой модели. Прежде чем предложить читателю нашу гипотезу таких трансформаций, позволим себе несколько методологических ремарок.
Предварительные методологические ремарки
Начнем с напоминания о том, что важнейшим слагаемым теории воспроизводства, представленной в «Капитале», является выделение во II томе этого сочинения I (производство средств производства) и II (производство предметов потребления) подразделений общественного воспроизводства. В теории К. Маркса это деление было значимо не только само по себе, но и играло принципиально важную роль в объяснении механизма реализации прибавочной стоимости!. Ниже мы обоснуем необходимость коррекции предложенной Марксом структуры, что обусловлено существенными объективными изменениями в технологии и экономике. При этом авторам придется ограничиться лишь констатацией этих изменений, не углубляясь в одну из интереснейших проблем: трансформации проблемы реализации в условиях новой структуры общественного воспроизводства. Причина этого неуглубления, к сожалению, субъективна: мы не успели предпринять исследование этого вопроса.
Другое важное напоминание: современная экономика с политикоэкономической точки зрения структурируется отнюдь не по тем принципам, которые приняты в современной статистике и, соответственно, практикуются большинством представителей современной экономической теории.
(Как известно, нынешние экономисты в большинстве своем следует известному принципу «искать там, где фонарь, а не там, где потерял»: они исследуют то и так, что и как отражено в статистических сборниках. А в этих сборниках отражается только то и так, что и как необходимо для оптимизации процесса извлечения прибыли капитала и стабильности этого процесса на макроуровне. Поскольку все остальное статистически [почти] не отражается, постольку для экономической теории оно как бы не существует.)
Между тем наиболее значимые пропорции (и диспропорции) глобальной экономики связаны с более сложными, лежащими не на поверхности явлений, а на сущностном уровне процессами. Это не просто соотношение финансового и нефинансового секторов, материального производства и сферы услуг и т.п. Многие важнейшие вопросы современной экономики современная статистика отражает только косвенно, а во многих случаях информация об этом вообще недоступна. Это касается, в частности, измерения роли и меры развития творческого содержания труда, объемов свободного времени (не времени досуга, а времени свободного гармоничного развития личности) и т.п., с одной стороны; меры экспансии симулякров и т.п. - с другой.
Однако марксистская экономическая теория в отличие от неоклассики говорит: искать надо именно здесь - в сфере глубинных структурных сдвигов в общественном воспроизводстве. И если пока в этих сферах «темно», ибо нет «фонаря» (достаточного объема и структуры адекватных данных), то это не основание для того, чтобы закрыть проблему. Здесь ученому на помощь приходит, тот «инструмент», который по образному выражению Маркса заменяет политэконому телескоп, микроскоп или иное оборудование, позволяющее разглядеть то, что не видно «невооруженному взгляду» обывателя и его научного собрата. Этот инструмент - сила научной абстракции и (в наиболее развитом виде) метод восхождения от абстрактного к конкретному, которому предшествует долгая работа по критическому анализу и синтезу эмпирически доступных феноменов практики, а также «очищению» их от всех тех деформаций, которые привносит мир превратных форм и фетишей.
Не углубляясь в тонкости этих методолого-теоретических представлений (авторы об этом подробнее писали в I томе нашей книги), мы можем представить читателю результаты наших предшествующих исследований, которые в свою очередь, опираются на разработки наших учителей и коллег.
Воспроизводство в условиях «заката» капитализма и «царства необходимостш:
прогресс креатосферы vs. экспансия превратного сектора
Продолжим наши краткие комментарии к многоплановой проблеме воспроизводства позднего капитализма.
В Прелюдии к данному тому мы зафиксировали, что эпоха «заката» капитализма и «царства необходимости» рождает два новых принципиально значимых структурных сдвига. Первый - превращение некогда малозначимой для экономики сферы культуры в едва ли не определяющую качество и динамику материального производства (через влияние на прогресс содержания труда, технологий, потребностей и т.п.) креатосферу. Второй - развитие едва ли не опережающими темпами сферы, которую выше мы охарактеризовали как превратный (бесполезный) сектор262.
Как мы писали выше, экспансия этого сектора неслучайна, она вызвана противоречивыми тенденциями и вызывает радикальный сдвиг в структуре общественного воспроизводственного процесса эпохи «заката» «царства экономической необходимости». Эта экспансия обусловлена, с одной стороны, ростом производительности труда в индустриальной сфере и генезисом сферы постиндустриальной, что позволяет высвободить значительные ресурсы из материального производства. С другой стороны, превратный сектор - это продукт навязывания структурным сдвигам в материальном производстве тех направлений и форм, которые выгодны современному глобальному капиталу, что обусловливает использование этих ресурсов в секторе, где не создаются ни материальные продукты и услуги, служащие производительному и/или личному потреблению, ни культурные блага.
Тезис о сокращении превратного сектора, как абсолютно необходимом условии прогресса, еще совсем недавно (до мирового экономического кризиса 2008-20120 годов) выглядел весьма спорным, что было связано прежде всего с ростом сферы трансакций в развитых странах Запада, где этот рост стал одной из доминирующих тенденций второй половины XX века, хотя начался гораздо раньше. Однако в современных условиях едва ли не всеобщей критики финансиализации предложенная нами еще в конце 1990-х годов гипотеза выделения превратного сектора как бесполезного выглядит все более убедительно.
В любом случае мировые экономические практики свидетельствуют: такие сферы, как финансы и движение фиктивного капитала, корпоративное и государственное управление, ВПК и массовая культура становятся преимущественным объектом крупного бизнеса; на них все более ориентируется деятельность наиболее преуспевающей части совокупного работника («профессионалы»); именно здесь сосредоточиваются наиболее дорогостоящие рабочие места, обеспечивающие наибольший доход; на изучении именно этих сфер сосредоточены наибольшие усилия современной экономической мысли, а также мысли социологов, психологов, специалистов в области информационных технологий и прочее и прочее. Утверждение, что именно превратный сектор является мощным тормозом социально-экономического прогресса, и в частности процесса перехода от господства материального производства к креатосфере, выглядит по меньшей мере крайне спорным.