Вскоре большинство экономистов признало, что перед нами экономический кризис со всеми его типичными симптомами. Коротко остановимся на основных из них:
• сокращение объемов и ужесточение условий кредитования269;
• резкое падение капитализации кампаний;
• резкое (хотя и неравномерное) падение фондовых индексов;
• рост бюджетного дефицита;
Все это, естественно, привело к резкому ухудшению ситуации в финансовом секторе в целом, вызвав значительные потери банков и других финансовых институтов (см. рис. 2.1)
рис. 2.1 Потери стран от финансовых кризисов (млрд долл.)
(Источники: IMF, Bank of England.)
рис. 2.2 Динамика реального объема ВВП за 2008-2009 гг. (в %):
ю 8 6
4
2
0 -2 -4 -6 -8
-10
Чуть позже стала очевидной рецессия в производстве, захватившая в разной мере большинство стран мира (см. рисунок 2.2). Исключение составили Китай и ряд других экономик с активным государственным регулированием.
В области занятости ситуация также оказалась далеко не благоприятной: процент безработных увеличился в 1,5 раза, а в некоторых отраслях - в два раза и более.
таблица 2.3 Безработица в некоторых странах мира в 2007-2011 гг.
Источник: Составлено авторами по данным Всемирного банка. Доступ по ссылке: http://data.worldbank.org/indicator/SL.UEM.TOTL.ZS.
Массовым явлением стало замедление инфляции и даже падение цен производителя. Так, в США снижение потребительских цен стало рекордным за 61 год. Потребительские цены в этой стране в октябре 2008 года снизились на процент, что стало рекордным падением с 1947 года, когда начала фиксироваться статистика, сообщает Bloomberg270.
Весьма впечатляющим является свертывание потребительских расходов (только один пример: покупки автомобилей в США - в расчете на душу населения - в конце 2008 года опустились до уровня более чем полувековой давности271 и т.д.).
Все основные параметры классического кризиса, на первый взгляд, налицо272. Как и легко наблюдаемые отличия: кризис начался в финансовой сфере, с самого начала сопровождается мощными антикризисными регулирующими мерами государства и т.п.
Казалось бы, есть все предпосылки для обращения к марксистской теории кризисов. И это обращение состоялось. Но далеко не все экономисты-теоретики пошли по этому пути, что, впрочем, совершенно естественно. Логика развертывания противоречий самого капитала и обусловленная в определяющей мере ею логика развертывания суждений его адеп-тов-теоретиков и здесь проявили себя с достаточной прозрачностью.
Так, принципиально свойственная корпоративному капиталу - субъекту глобальной гегемонии - [само]уверенность в возможностях своей безграничной экспансии при условии невмешательства в механизмы функционирования тоталитарного рынка (развивающегося ныне, как мы показали, под эгидой ренессанса «свободной конкуренции») обусловила радикально-правый взгляд на причины кризиса. Сам феномен был объявлен случайным, а его причины сведены к ошибкам в регулирующей политике государства. Поскольку последняя, по мнению экономистов этого типа, вообще не может не приводить к субъективным деформациям экономического равновесия, постольку регулирование рано или поздно должно было привести к кризису, что и стало реальностью в результате ряда неудачных решений правительств (прежде всего США). Впрочем, среди сторонников экономического либерализма есть и ряд радикально-правых теоретиков, которые рассматривают вопрос на принципиальном уровне и утверждают, что причины кризиса - не просто ошибки в регулировании, а вообще наличие регулирования, которое должно быть прекращено.
Эта позиция, конечно же, теоретически неслучайна: способный на осуществление глобальной гегемонии (формирование «полей зависимости», многоплановое формальное и реальное подчинение труда и Личности) капитал an sich не нуждается в регулирующем воздействии общества и государства - необходимое современной экономике сознательное регулирование и программирование он способен осуществлять сам. Частный корпоративный капитал сам есть субъект сознательного регулирования и другие субъекты ему не нужны. Государство и общество как субъекты сознательного регулирования экономики ему прямая помеха, если не враг. Вот только вопрос: способно ли соперничество локальных регулирующих субъектов (корпораций), генерирующих перенакопление капитала (проявляющее себя в росте превратного сектора, в частности финансиализации и рынка симулякров) и растущую социальную дифференциацию, обеспечивать бескризисное развитие глобального капитализма?
Авторы уверены, что нет. И кризис, начавшийся в 2008 г. подтверждает нашу правоту и правоту всех тех, кто критически относится к стратегии сворачивания регулирования экономики273. Аргументы в данном случае хорошо известны. Во-первых, развертывание кризиса стало следствием не усиления, а свертывания регулирования и начался кризис именно там, где это свертывание было наиболее сильным - в финансовой сфере. Во-вторых, крупный бизнес, как хорошо известно, потребовал не сворачивания, а усиления регулирующих действий государства, названных даже некоторыми горячими головами «финансовым социализмом» (на наш взгляд, эти меры следовало бы назвать финансовым антисоциализмом, ибо это были шаги по перераспределению денег от граждан в пользу проигравшихся в «финансовых казино» частных финансистов). В-третьих, масштабы (всемирность, глубина спада, продолжительность) кризиса явно слишком велики для того, чтобы объяснять их «ошибками».
Здесь, правда, требуется несколько оговорок. Об «ошибках» предпочитают говорить не только сторонники экономического либерализма, но и все те из интеллектуалов, кто вообще не акцентирует проблему причин кризиса, подменяя их содержательный анализ описанием процессов, приведших к кризису. Но ученым хорошо известно, что post hoc, поп estpropter hoc («после того не означает вследствие того»). Здесь срабатывает общая логика позитивизма и обращения только к эмпирически наблюдаемым феноменам и их функциональным связям, свойственная большинству нынешних ученых. Если вы под причинами явления понимаете не обстоятельства, непосредственно приведшие к появлению феномена (в данном случае - мировому кризису), а фундаментальные противоречия, закономерно вызвавшие данный результат, то исследователи-позитивисты просто не понимают такой постановки вопроса. Они, повторим, понимают только один вопрос: какие эмпирически наблюдаемые процессы в экономике привели к кризису, и как эти процессы можно (нельзя) было скорректировать, и в каком направлении, дабы кризиса избежать.
К сожалению методологически сходным образом рассматривает проблему кризиса и большинство представителей тех ученых и эконом-политиков, кто видит будущее мировой экономики в развитии активного селективного, социально ориентированного государственного регулирования и программирования. Справедливо, на наш взгляд, усматривая непосредственный импульс развертывания кризиса в свертывании регулирования в финансовом секторе, они в то же время не рассматривают более глубоких противоречий современного капитала, которые собственно и являются причиной кризиса, сдерживавшегося государственным регулированием.
Различие нашего и данного (восходящего кейнсианству) подхода, на первый взгляд, лишь в теоретико-методологической нюансировке. Но на самом деле проблема гораздо серьезнее. Кейнсианцы с большей или меньшей степенью радикальности показывают, что современная рыночная экономика для своего нормального (в частности, бескризисного) функционирования должна использовать государственное регулирование и не более того. Мы же доказываем (и этому будет посвящен весь данный текст), что современный глобальный капитал не может не порождать кризисы перенакопления в силу своих внутренних противоречий, а государственное регулирование способно в лучшем случае смягчать проблемы перенакопления, канализируя их в замедление темпов роста и структурные диспропорции глобального капитализма.
Что касается левой (тяготеющей к марксизму) ветви политэкономии, то она активно отреагировала на феномен кризиса и это вполне естественно: после десятилетий полумаргинального существования наши идеи оказались востребованы научным сообществом. Спектр объяснений феномена «глобальный финансово-экономический кризис» в нашем сообществе весьма широк: от преимущественно посткейнсиан-ского (тяготеющего к идеям Мински) через социальную теорию нако-пления274 к классически (если не сказать старомодно) марксистским.
Прежде чем предложить авторский вариант исследования природы кризиса, заметим, что основные его положения были сформулированы, что называется, «по горячим следам» - в 2008 году - и вскоре опубликованы на русском и английском275. В это время теоретические объяснения кризиса, предлагаемые нашими зарубежными коллегами-марксистами, или вообще еще не были сформулированы, или, по крайней мере, не были нам доступны. Поэтому вполне естественно, что позже мы обнаружили немало общего в наших подходах, и об этих инвариантах мы поведем речь ниже.