289.
Позволим себе несколько важных критических замечаний по этому поводу.
Хорошо известно, что нынешний социум давно стал глобальным, всемирным, и рассмотрение исключительно развитых стран далеко недостаточно для понимания расстановки социальных сил в едином человеческом сообществе ближайших десятилетий. Более того, даже рассматривая собственно тенденции генезиса постиндустриального общества, необходимо понимать, что ныне мы имеем дело, во-первых, с переходом от экономической к постэкономической жизни и потому критерии стратификации должны быть переходными. Во-вторых, мы имеем дело с превратными формами генезиса постиндустриального общества, порожденными гегемонией капитала, что требует проникновения в глубь тех связей, которые скрываются за поверхностью социальных отношений в развитых странах, а то и вообще всего лишь в штаб-квартирах современных корпораций (где, по видимости, властвуют профессионалы, менеджеры и «носители традиций», а по сути власть принадлежит корпоративной номенклатуре, тогда как первые, вторые и третьи являются ее функциями).
Все это требует гораздо более сложной системы критериев стратификации, нежели параметры, связанные с объемом знаний и уровнем образования, содержанием труда и идеализированной моделью внутрикорпоративного менеджмента. Более того, принципиально значимым становится выделение иерархии критериев, определения тех важнейших параметров, которые определяют (при всей размытости социальных структур позднего капитализма) его важнейшие социальные группы, а точнее в данном случае надо сказать - классы.
В современных условиях, действительно, произошли существенные изменения, вызвавшие формирование широкого слоя высококвалифицированных работников, которые должны для своего воспроизводства получать достаточно высокий уровень заработной платы или иных доходов. И здесь спора нет.
Существенные расхождения есть по другим пунктам.
Во-первых, мы утверждаем, что уровень образования, выдвигаемый в качестве основного критерия стратификации в информационном обществе многими западными теоретиками и их российскими последователями, в современном, находящемся под властью капитала обществе является в гораздо большей степени следствием социального положения человека, чем его личных качеств. От человека во все времена отчасти зависело, сможет или нет он в силу своих особых способностей (будь то умение хорошо драться на шпагах или делать деньги, карьеру и т.п. любой ценой) лично выбиться из третьего сословия в дворянство, из крепостных в купцы, из рабочих в партноменклатуру или буржуазию, но сословное деление или классы рабочих и капиталистов от этого не исчезали. Даже в СССР подавляющее большинство высших партийных руководителей, включая генеральных секретарей, были выходцами из семей обычных рабочих, крестьян или инженеров, но это не отрицало закономерности - господства партийно-государственной номенклатуры в нашей стране того времени.
В современных условиях высокоодаренный ребенок из бедной семьи также может пробиться в элитный университет и стать высокооплачиваемым менеджером. Но закономерностью является устойчивая зависимость, показывающая, что в большинстве случаев высококачественное образование получают выходцы из семей «элиты».
Во-вторых, выглядящее внешне очевидным доминирование среди богатейшей части нынешнего сообщества представителей «креативного класса» является во многом следствием господства превратных форм и рынка симу-лякров. Как мы показали выше, эта «элита», составляющая большую часть богатейших лиц, является по существу людьми-симулякрами, чей «творческий потенциал» есть по преимуществу продукт рекламы и пиар-технологий. Соответственно, их богатство и «элитное» положение есть продукт не столько их выдающихся человеческих качеств, сколько целенаправленной деятельности корпоративного капитала. И напротив, в пространстве современного глобального капитализма имеются широчайшие (насчитывающие сотни миллионов человек) слои бедной «рядовой» интеллигенции. Это учителя, врачи, социальные работники, инженеры и т.п. в государственных учреждениях, получающие (особенно в бедных странах) средние или ниже средних доходы при том, что их человеческий, творческий потенциал существенно выше и общественно значимее, чем у попсовых звезд или калечащих себя и болельщиков профессиональных спортсменов.
Здесь, правда, требуется оговорка: их потенциал значимее с точки зрения общечеловеческих, а не рыночных критериев. Последние в условиях рынка симулякров делают наиболее значимыми именно превратные ценности. Но для того и дана исследователю сила абстракции, чтобы отличать содержание от превратных форм.
Другое дело, что изменение содержания труда в условиях генезиса информационного общества сделало образование более важным, чем хорошие кулаки, предпринимательский талант или умение продвигаться вверх по бюрократической лестнице. Иными словами, изменения действительно произошли. Поздний капитализм тем и отличается от классического, что в некоторъх его анклавах (в штаб-квартирах ТНК в странах «центра», некоторых университетах, элитных - типа Бангалора - формированиях в крупных развивающихся странах и т.п.), некоторая часть работников превращается в «человеческий капитал».
Это является следствием того, что в результате прогресса производительных сил образование, или, точнее, творческий потенциал человека, способность человека создавать всеобщее общественное богатство, становится в некоторых анклавах глобального капитализма одним из параметров, обусловливающих статус человека в обществе.
В этом мы согласны с критикуемыми нами авторами. Но в отличие от них мы доказываем, что в условиях позднего капитализма уровень образования - это не столько вопрос личных способностей, сколько социальная проблема, продукт социальных противоречий. Соответственно, доступ к образованию является ныне одним из основных параметров, непосредственно обусловливающих социальную стратификацию и возможности социальной мобильности.
Но, повторим, во-первых, мера и модель доступа к образованию рядовых граждан всех стран мира есть продукт социально-классовой борьбы глобального капитала на одной стороне, и общественных сил, выступающих за образование, равно доступное для всех - на другой:. Во-вторых, образование - это не более чем одно из средств социального продвижения. Именно «одно из» и именно «средств». Считать уровень знаний человека основой социальной стратификации ныне можно не в большей степени, чем умение владеть шпагой - основой социальной стратификации при феодализме.
После этих замечаний мы можем обратиться к анализу социальной структуры современного капитализма.
Социальная структура поздннго капитализма: классы,
МЕЖ/ВНУТРИКЛАССОВАЯ ДИФФУЗИЯ И ПРОТИВОРЕЧИЯ
Для анализа гегемонии капитала наиболее значим класс наемных работников. Причины этого очевидны: именно этот слой был и остается наиболее многочисленным в условиях современного глобального капитализма и именно на труде наемных работников базируется вся пирамида власти корпоративного капитала.
Начать, как и в некоторых других разделах нашей книги, придется с напоминания некоторых классических марксистских положений, которые, к сожалению, ныне преданы едва ли не полному забвению.
Для начала подчеркнем: этот класс является внутренне противоречивым, что обусловлено системой производственных отношений капитализма. На это в марксистской литературе не принято обращать внимание, хотя внутренние противоречия этого класса отображены в «Капитале» и очень подробно развиты Лениным290. В то же время будем откровенны, целостная и законченная характеристика внутренних противоречий класса наемных работников у классиков отсутствует. Посему напомним азбуку марксизма.
Внутренние противоречия классического индустриального наемного работника связаны с тем, что с одной стороны, он является субъектом, заинтересованным в снятии присвоения прибавочной стоимости классом капиталистов и обобществлении средств производства. С другой стороны, он является частным собственником товара «рабочая сила», заинтересованным в максимизации дохода от продажи своего товара. И как частный собственник этого товара он является «нормальным», адекватным рынку и капитализму субъектом, у которого нет никакого другого интереса, кроме как подороже продать и подешевле купить.
Кроме того, значимые противоречия в среде класса наемных рабочих обусловлены существенными различиями в содержании труда (здесь как минимум необходимо выделять ручной репродуктивный труд, индустриальный труд частичного работника и креативную деятельность; то, что рабочий класс может базироваться на ручной или машинной репродуктивной деятельности, описано опять-таки в «Капитале»; ответ же на вопрос о природе эксплуатации креативной деятельности мы постарались дать выше).
Наконец, важные внутриклассовые противоречия пролетариата связаны с социопространственным делением глобального капитализма и противоречиями глобализации (к их анализу мы обратимся в следующей части тома).
В связи с коллективным по преимуществу характером труда представителей этого класса встает и очень интересный вопрос о природе и мере его сплоченности и коллективизма. Как собственники товара «рабочая сила» наемные работники имеют абстрактно общий интерес - подороже продавать свою рабочую силу (его объективация - профсоюзы). Почему абстрактно? Потому что, если возникает возможность продать свою рабочую силу подороже за счет других, этот интерес подорвет абстрактно общий интерес - всем вместе подороже продавать рабочую силу (штрейкбрехерство). Отсюда возможная противоположность интересов индивидуального работника и профсоюза.
Но у этого коллективизма есть и другая сторона - конкретно-всеобщее единство интересов наемныихработников как эксплуатируемого класса, заинтересованного в снятии своего подчинения капиталу и освобождении труда.