Лишь соединение этих трех сил в конечном счете может дать социальную базу для решения глобальных проблем по мере изменения общественных отношений в международном масштабе. Только в этом диалоге первые две группы смогут на деле (в опыте совместной борьбы за реформы и т.п.) убедиться, что глобальные проблемы неразрешимы без создания новых социальных отношений (отношений царства свободы), а третья - в невозможности социальных реформ (а тем более революций) вне решения глобальных международных проблем; в недопустимости поддержки сил национализма, милитаризма, экспансионизма; курса на тупиковую модель «общества потребления», угнетающего культуру (и, в частности, природу) Земли.
Акцент на внутренних противоречиях в среде трудящихся и «диффузии» класса буржуазии, на проблемах интернационализации и глобализации - все это требует критического «снятия» классических марксистских представлений об исторической миссии рабочего класса.
Понимая переход к новому обществу как прежде всего глобальную трансформацию всего мира отчуждения (а не только капитализма) в «царство свободы», мы de facto ставим под сомнение старый тезис об индустриальном пролетариате как главной движущей силе социалистических преобразований. Выдвигается более сложная концепция (многие ее слагаемые давно известны «новой» генерации левых Запада).
Да, в той мере, в какой в современном мире сохраняются индустриальный труд и «обычная» задача борьбы против капиталистической эксплуатации, индустриальный пролетариат будет потенциально наиболее активным субъектом этой борьбы, но опять же не весь, а лишь та его часть, которая «возвысится» до практического понимания своих классовых интересов. Эти задачи были и остаются актуальными для новых индустриальных стран и в значительной мере для стран «Второго» мира.
Более же сложные задачи формирования массовых демократических движений, осуществляющих практические реформаторские шаги по хотя бы частичному преодолению отчуждения, будет осуществлять та часть лиц наемного и свободного труда, которая обладает желанием и способностью самим строить по-новому свою жизнь. В большинстве своем в странах с развитым технологическим и культурным потенциалом это будет преимущественно социально активная часть «рядовой» интеллигенции - наемных рабочих, включенных в коллективный и (хотя бы отчасти) творческий труд (инженеров и учителей, программистов и врачей), а также квалифицированных рабочих (в традиционном индустриальном пролетариате такие лица составляют меньшинство).
Именно из этих социальных слоев, накопивших опыт творчески-пре-образовательной деятельности, может при определенных (описанных выше) условиях сформироваться субъект будущих преобразований. В то же время интеллигенция, воспроизводящая культурно-идеологическую гегемонию капитала (служащие госаппарата и корпораций, работники mass media и т.п.), в большинстве своем по роду своей жизнедеятельности окажется «по другую сторону баррикад» в борьбе за преобразования, направленные на прогресс ростков «царства свободы». Лишь в период кризиса системы отчуждения эта часть интеллигенции будет генерировать из своей среды (и то как исключение) теоретиков и идеологов левого движения.
В этой связи хотелось бы особо остановиться на проблеме: интеллектуалы и ассоциированное социальное творчество (в частности -социалистические преобразования).
Для начала позволим себе две важные оговорки. Во-первых, данная тема уже упоминалась в заключительном разделе предыдущего тома и будет подробнее развита в III томе, над которым сейчас работают авторы. Во-вторых, напомним сформулированный выше тезис: субъект творческой по содержанию конкретной деятельности (ученый, художник и т.п.; на Западе таких людей часто называют «интеллектуалами»298) далеко не всегда становится субъектом ассоциированного социального творчества. Более того, «интеллектуалы» в условиях «позднего» капитализма играют, как правило, двоякую роль (иногда - одновременно).
Первая - роль «агентов» корпоративного капитала, тех, кто содействует воспроизводству его гегемонии: разрабатывает стратегию и тактику такой гегемонии, управляет ее реализацией (слой менеджеров), готовит «кадры», осуществляет «идеологическое обеспечение» и т.п. Именно эти слои современная западная социология квалифицирует как новую элиту, предпочитая «не замечать» действительных хозяев корпоративного капитала (впрочем, процесс диффузии первых и вторых -вполне реальная тенденция).
Вторая - роль «беглецов» (это, естественно, лишь видимостный уход) от социальных противоречий в мир культуры «в себе и для себя», в этакую «башню из слоновой кости». Для этого ухода есть немалые объективные основания, а именно - относительная самостоятельность воспроизводства и жизнедеятельности мира культуры. Но эта самостоятельность именно относительна: в целом в условиях «царства необходимости» мир культуры (в узком смысле слова - мир со-творчества), креатосфера подчинены отношениям отчуждения.
Проблема включения интеллектуалов (как первого, так и второго «рода») в ассоциированное социальное творчество крайне сложна (особенно для «агентов» корпоративного капитала) и упирается в некоторое фундаментальное противоречие299, лежащее в основе жизнедеятельности этого социального слоя.
С одной стороны, интеллектуалы, как субъекты креатосферы, принадлежат миру культуры в его внеисторичном, «вечном» измерении и в этом (но и только в этом!) смысле относительно независимы от господствующих социальных отношений отчуждения; с другой, они же, как агенты духовного производства, подчинены данным исторически определенным отношениям отчуждения и, более того, являются одним из важнейших звеньев воспроизводства и развития этого отчуждения.
Акцент на этом противоречии (а оно пронизывает жизнедеятельность практически любого человека, хотя бы отчасти включенного в творческую деятельность) позволяет нащупать ключ к решению проблемы включения интеллектуалов в ассоциированное социальное творчество. Этот ключ - «выведение» человека-творца (художника, ученого, учителя, управленца) тем или иным путем из-под власти отчуждения. Это может быть создание адекватных материальных условий для его творчества (гарантированный доход и доступ к культурным ценностям), не связанных с отчуждением его деятельности (зарплата, карьера), продукта его труда (продажа картины или патентование открытия) или его личным подчинением (полурабство ученых на секретных объектах); это может быть включение в борьбу против власти отчуждения (участие в социальных, экологических, политических движениях); это может быть нечто третье (здесь авторам и их коллегам следует немало поразмышлять.).
Выходя из-под власти отчуждения, интеллектуал оказывается потенциально способен включиться в ассоциированное социальное творчество.
Что именно превращает эту возможность в действительность - вопрос для нас открытый. Можем лишь предположить, что решающим обстоятельством здесь может стать лишь то, что гегемония корпоративного капитала подавляет действительно свободную творческую деятельность, а ассоциированное социальное творчество на практике докажет: эта общественная связь дает больший простор для конкретных видов творчества, нежели мир отчуждения300.
Решающим препятствием на пути превращения этой возможности в действительность оказывался и окажется статус каждого интеллектуала как не только субъекта творческой деятельности, но еще и агента мира отчуждения (как правило, относительно привилегированного мелкого буржуа или «элитного» наемного работника), агента и «проводника» гегемонии корпоративного капитала. В то же время угнетенный и подавленный в ряде стран (например, в современной России) статус лиц творческого труда может немало способствовать снятию этих препятствий.
Не менее сложной является и проблема возвышения до включения в мир культуры тех угнетенных слоев, кого отчуждение (в частности, капиталистическая эксплуатация) непосредственно подталкивает к борьбе за смену этого строя. Для них потребность в культуре возникает только в той мере, в какой они включаются в ассоциированное социальное творчество, ибо последнее требует от них не просто профессиональных знаний, но способностей к распредмечиванию, индивидуальному конкретному творчеству301.
Но наиболее значимым и сложным оказывается процесс соединения этих двух потоков: «возвышения» интеллектуалов до участия в социальном творчестве, а угнетенных социальных сил - до включения в мировую культуру. Именно здесь скрыта едва ли не главная проблема формирования массового субъекта социального творчества302. Но эту проблему мы не будем обсуждать далее в данной главе, обратившись к ней в заключительной части работы.
В то же время нельзя не отметить, что процесс «ухода» от индустриального общества с характерным для него объединением работников в обобществленные, дисциплинированные, солидарные трудовые коллективы, где названные выше качества диктовались самим содержанием трудового процесса, порождает и проблему отсутствия достаточных материально-технологических оснований у возникающих добровольных ассоциаций.
У индустриальных трудовых коллективов основанием для объединения и совместного социального творчества были и остаются не только единые социально-экономические интересы, но и технология трудового процесса, опыт коллективизма, взаимопомощи, кооперации.
Это порождало и порождает немало преимуществ для совместного социального творчества (среди главных - солидарность, дисциплина, совместная трудовая деятельность). В то же время те же обстоятельства -обобществление производства, индустриальная организация труда - способны порождать мощную интенцию авторитаризма и подавления самоуправления как основы самоорганизации всякой свободной ассоциации