Добавим, что «человеческий капитал» нельзя приобрести простой покупкой, например, услуг образования. Покупатель таких услуг одновременно (и в активном сотрудничестве) с их продавцом выступают как «производители» творческих способностей человека, чего вовсе нельзя сказать о покупателе капитальных благ. «Человеческий капитал» нельзя не только купить, но его нельзя и продать, поскольку творческие способности человека неотделимы от их носителя.
Что же касается семейных «инвестиций» в воспитание подрастающего поколения, то их вообще нельзя рассматривать как капитал даже и по форме движения, ибо эти «инвестиции» совершаются, как правило, без расчета на последующую коммерческую отдачу. К ним также в полной мере относится и то, что было сказано выше об услугах образования.
Кроме того, прибыль на капитал в свою очередь распадается на капитал (реинвестируемую прибыль) и доход. Если проводить аналогию, то доход, получаемый благодаря применению творческих способностей человека в производстве, «реинвестируется» целиком - то есть расходуется на потребление человека. Здесь вообще невозможно провести границу между потреблением и «инвестированием».
Наконец, рассмотрение человеческих способностей как капитала -стоимости, авансируемой для производства добавочного дохода - противоречит общей тенденции эволюции мотивов и стимулов человеческой деятельности309. Рассмотрение человеком самого себя как инструмента получения повышенного заработка, что прямо вытекает из концепции «человеческого капитала», вполне возможно. Но тогда следует категорически отвергнуть другую концепцию, согласно которой спецификой изменений, происходящих в условиях генезиса постиндустриального общества, является развитие совсем иных тенденций: творческие мотивы человеческой деятельности, стремление реализовать себя, свои способности, свой творческий потенциал оттесняют вещные, денежные стимулы на второй план. И напротив, следует категорически заявить, что стремление развивать свои человеческие качества определяется исключительно стремлением сделать свои способности основанием для претензий на повышенный доход.
Но даже если признать последнее утверждение, то и в этом случае цели вложений капитала и расходов, например на высшее образование, будут отличаться, поскольку стремление надежно обеспечить себе высокую доходную базу все же отличается от стремления получить наивысшую прибыль на вложенный капитал.
За всеми этими внешними различиями скрыта сущностная противоположность Человека как субъекта творческой деятельности и капитала.
Выразить эту противоположность, однако, можно лишь в рамках марксистского категориального аппарата, поскольку аппарат неоклассики принципиально ограничивает исследование (1) полем обмена, отказываясь от анализа содержания деятельности, и (2) рассмотрением исключительно рыночных форм, квалифицируя все остальные феномены как провалы рынка.
Если же мы рассмотрим проблему, используя марксистский категориальный аппарат, то творческая деятельности будет определена как процесс непосредственной, неотчужденной кооперации, диалога, со-твор-чества субъектов деятельности. Для включения в этот процесс нужны
(1) личностные способности к опредмечиванию и распредмечиванию [результатов творчества] и (2) открытый, неограниченный [частной собственностью] доступ к культурным ценностям (поскольку они сами по себе безграничны, то и использовать их можно безгранично: читайте книги, слушайте музыку сколько угодно - их не убудет.). Капитал же, наоборот, предполагает отчуждение личностных качеств человека и частную собственность на знания и другие культурные ценности (своего рода «средства производства» для формирования человеческих качеств).
Однако в рамках буржуазной системы вообще, а современной - в особенности, человек и его творческая деятельность воспроизводятся (оставим пока в стороне провалы рынка) посредством рынка и капитала. Как следствие, они не могут не обретать и соответствующих форм. Но здесь есть нюансы (понятные, впрочем, лишь тем, кто помнит или вновь узнал тонкости марксистской методологии). Если товарная форма была адекватна для рабочей силы в условиях капитализма (в условиях этой системы рабочая сила действительно есть товар и, более того, иначе не может быть использована в процессе производства), то «человеческий капитал» есть превратная форма.
Раскроем этот сформулированный еще в анонсе данного текста тезис подробнее. «Человеческий капитал» - это форма, создающая видимость иного (чем действительное) содержания. Данная форма создает видимость того, что человеческие качества есть капитал, который приносит его владельцу прибыль (т.е. доход, больший, чем заработная плата работника)310. В действительности же здесь складывается иное отношение.
Если оставить в стороне сферу самозанятости творческих работников (индивидуальная деятельность, кооперативы, временные творческие коллективы, государственные университеты), и посмотреть на отношение творца с корпорацией, то здесь происходит (1) приобретение собственником капитала человеческих качеств работника, несводимых к качеству рабочей силы (творческого потенциала человека, т.е. его неотчуждаемых личностных качеств) и, как следствие этого, (2) большей части всеобщего общественного богатства, созданного этой творческой деятельностью. Работник же (1) теряет контроль над своим творческим потенциалом, но (2) получает некоторую (оговоренную контрактом) долю созданного им богатства. В практике развитых рыночных экономик эта доля, как правило, больше, чем просто цена рабочей силы. В других экономических системах (например, в условиях России) ситуация может быть иной.
Тем самым действительным содержанием категории «человеческий капитал» является описанное нами в предшествующих текстах книги отношение подчинения капиталу не только рабочей силы и [репродуктивного] трудового процесса, но и Человека как целостной [творческой] личности и, соответственно, присвоения (в форме т.н. «интеллектуальной ренты») капиталом всеобщего богатство создаваемого этой личностью в процессе ее творческой деятельности.
«Наведенным» же, превратным (это действительная, практическая «кажимость») содержанием «человеческого капитала выступает функция инвестирования некоторого субъекта в развитие человеческих качеств некоторого субъекта (возможного, его самого) с целью получения результата, стоимость которого превышает по своей величине ту, что была инвестирована.
Так очень кратко может быть охарактеризован этот пласт отношений, если мы остаемся в рамках марксистской парадигмы.
В этом случае нельзя отрицать некоторого внешнего сходства между творческой деятельностью человека в условиях капитализма и капиталом; нельзя отрицать и того, что применение творческих способностей человека в производстве имеет тенденцию занять место капитала в качестве ведущего фактора производства. По этим причинам применение слов «человеческий капитал» в качестве образного выражения оказывается неслучайно - если не забывать, что это не капитал в научном смысле слова.
При этом достаточно очевидно, что экономическую оценку суммы творческих способностей человека нельзя свести только к цене его рабочей силы или цене труда. И здесь нет особого предмета для полемики. Но следует ли на этом основании согласиться с тем утверждением, что оплата жизнедеятельности (не просто труда!) творческого работника означает не покупку его рабочей силы, а приобретение услуг труда? Или точнее будет иная формулировка: присвоение капиталом и подчинение ему человеческих качеств, личности («божественной души», суть которой - то самое, «вдохновенье», которое не продавалось во времена Пушкина, а сейчас стало предметом рыночно-капиталистических отношений)? Безусловно и в первом и во втором случае объем сделки между капиталистом и творцом не может быть сведен к возмещению издержек на формирование способностей к труду данного качества. Соответственно, эта величина («зарплата» творца) может выходить далеко за пределы величины издержек на формирование рабочей силы. Но вопрос о природе этой сделки остается.
Мы согласны с тем, что владелец капитала может приобретать «услуги труда». Однако такое отношение между капиталом и трудом возникает только в том случае, если предоставление этих услуг не контролируется владельцем капитала, не обусловлено применением капитала, и, напротив, целиком осуществляется «трудом» по собственному усмотрению и за собственный счет. Иными словами, этот тот случай, когда капитал не нанимает трудящегося, а покупает услуги творческой деятельности независимого производителя (работника).
Однако, как мы показали выше, анализируя механизмы подчинения творческой деятельности капиталу, в большинстве случаев в условиях позднего капитализма присутствует иное отношение. По форме оно напоминает «рассеянную мануфактуру», оставляющую лишь видимость независимости «интеллектуала».
По сути здесь присутствует новый вид подчинения капиталу труда, имеющего, кстати, старую форму наемного труда. В этом случае оплата труда работника определяется не результатами творческой деятельности, а ставками заработной платы, предусмотренными договором найма. В основе этих ставок лежит описанный выше механизм, по своей сущности сходный с механизмом купли-продажи рабочей силы: основа стоимости «человеческих качеств» («бессмертной души») - как всегда в условиях товарного производства ничто иное как общественно необходимые затраты живого и овеществленного труда на воспроизводство этого «товара» (включая сюда, естественно, затраты на высшее образование, обеспечение здорового образа жизни и большой продолжительности жизни, обеспечение социальной стабильности и других условий, без обеспечения которых затруднительно получить воспроизводство слоя «профессионалов» в массовых масштабах). Цена же этого товара, как и в случае с другими товарами, колеблется вокруг стоимости под влиянием соотношения спроса и предложения, национальных особенностей, места данной экономики в глобальном мире и т.п.