• монополизацию информации и информационных каналов (в том числе путем сращивания с государством и СМИ) легальными (патенты и т.п.) и нелегальными методами, информационное давление на клиентов через эти каналы, рекламу и т.п.;
• использование всех описанных выше методов подчинения индивидуальных клиентов, прежде всего конечных потребителей товаров и услуг (от общей стратегии навязывания потребительского образа жизни и уже упомянутой агрессивной рекламы до прямого принуждения в странах «Третьего» мира);
• подключение всего спектра неэкономических методов (от прямого и косвенного насилия до подчинения СМИ и воздействия через них на конкурентов, государственные институты, работников и клиентов).
Перечень этих каналов, равно как и их конкретизацию, можно дать даже исходя из приведенного выше анализа сущностных черт гегемонии капитала, не говоря уже о тысячах зарубежных и сотнях отечественных работ по этим вопросам.
Вторая ремарка. Описанные выше и все остальные каналы гегемонии на практике действительно сращены в единую систему, где каждое конкретное действие (например, продвижение нового товара на рынок или борьба за создание более благоприятных институциональных условий для деятельности фирмы путем избрания подходящего президента в одной из стран, где действуют филиалы ТНК) интегрирует практически все из них. При этом, однако, можно несколько условно выделить два типа взаимодействий377.
Первый - взаимодействие между собой равносильных субъектов -борьба за гегемонию (отношения между корпоративными группами, в частности ТНК, между ними и государствами или наднациональными институтами регулирования социально-экономических и геополитических процессов - от Всемирного банка и МВФ до НАТО). Здесь сталкиваются относительно равно «вооруженные» армии (каждый из субъектов-«пауков» может использовать практически весь описанный выше арсенал методов, а также какие-то иные, неизвестные авторам или вообще секретные виды «оружия»). Здесь борьба лишь внешне сохраняет атрибутику и видимость рыночной конкуренции и осуществляется как относительно «равномощное» столкновение агентов, использующих все названные выше механизмы гегемонии.
При этом столкновения часто (но не всегда!) проходят лишь на «пред-конкурентной» стадии (в процессе поиска параметров будущих контрактов, при разработке инвестиционных программ и т.п.), переходя затем, на стадии производства в систему отношений, иногда называемую (как было показано выше) «кооперативным» или «контрактным» («партнерским») капитализмом. Последнее неслучайно: современное высоко-обобществленное (в индустриальном секторе) или вообще всеобщее (в информационном секторе) производство требует постоянно поддерживаемой гибкой пропорциональности, а не периодических кризисов и коллапсов крупнейших производственно-информационных комплексов.
Второй тип взаимодействий - подчинение субъектами гегемонии своих объектов (работников, клиентов, мелкий бизнес и даже, отчасти, правительства малых стран «Второго» и «Третьего» миров). В этом случае использование названных выше каналов единого механизма гегемонии носит почти исключительно односторонний характер. Ни работники, ни клиенты, ни иные объекты гегемонии, как правило, не могут использовать ни один из названных выше механизмов подавления в ответ на действия корпоративного капитала.
Им остаются лишь различные средства противодействия подчинению. Среди них попытки «восстановления» доимпериалистического «классического» капитализма, в частности культивирование общей атмосферы
«свободного» рынка, где у наемного работника, потребителя, мелкого предпринимателя и т.п. как относительно независимых контрагентов сохраняется некоторая свобода выбора (повторим еще раз во избежание недоразумений: гегемония корпоративного капитала нигде не была абсолютной; это лишь доминирующая сторона капиталистической социально-экономической и политической жизни).
К этой группе методов можно отнести и попытки использования механизмов представительной политической демократии и других способов давления на государство с целью «сдвига» его деятельности в сторону поиска компромисса между корпорациями и населением.
Более важна, однако, деятельность по объединению граждан в добровольные ассоциации (профсоюзы, экологические и иные союзы и т.п. вплоть до левых партий) для совместного противопоставления силе корпоративного капитала силы свободной ассоциации (подробнее об этом - в разделе об антигегемонистских силах).
Возможны также и консервативные методы «отгораживания» от глобального капитала, которые пытаются использовать некоторые страны «Третьего» и «Второго» миров.
Но все это опять же «забегание» в проблематику финального раздела этого тома.
Между тем у нас остался не проясненным еще один, выделенный выше, блок проблем, связанный с над-экономическими сферами проявления глобализации.
глава 2 Глобализация: социополитическое, социопространственное и социокультурное измерения
Продолжим наш анализ обращением к венчающим гегемонию глобального капитала политической и духовной сферам.
ГловАльный капитал:
политико-иднологичЕскАя ГЕГЕМОНИЯ И МАНИПУЛИРОВАНИЕ
vs. демократия и культура
Одним из важных следствий предшествующего исследования стал вывод: развитие отношений глобальной гегемонии корпоративного капитала приводит к формированию корпоративно-капиталистической номенклатуры (субъекта всесторонней гегемонии капитала) и, как alter ego этого процесса, нарастанию конформизма в среде наемныхработ-ников (а они, напомним, потенциально могли и должны были бы быть основным субъектом изменения существующего общества). А это, в свою очередь, создает предпосылки для подрыва наиболее развитых, классических форм социально-политической организации «царства необходимости» - гражданского общества и демократии.
Наш анализ мы, однако, начнем с небольшого, но важного отступления, кратко напомнив читателю важнейшие слагаемые марксистской теории государства и демократии, которые будут непосредственно использованы в дальнейшем исследовании.
Отступление. Демократия, капитализм и социализм:
краткая апология основ марксизма
Нам уже доводилось писать, что ныне широко распространена крайне примитивная версия классической марксистской теории государства как исключительно машины по реализации экономических, социальных и политических интересов буржуазии.
Критика этой версии хорошо известна и отчасти правомерна378. Однако эта критика окажется малопродуктивна, если мы примем во внимание, что приведенная выше характеристика - лишь малая толика марксистской теории государства как института капиталистической общественноэкономической системы (о государстве вообще мы в данном тексте речь вести не будем). Марксистская теория государства, во-первых, фиксирует противоречие функций государства как «комитета по управлению делами буржуазии» (политический орган, реализующий интересы капитала как конкретно-всеобщего отношения буржуазной системы), с одной стороны, и органа обеспечения стабильного функционирования социума в целом - с другой.
Это противоречие имеет разные формы своего проявления. В условиях относительной стабильности и прогресса системы, при усилении активности граждан и прежде всего наемных работников, на первый план выходит последняя функция и государство эволюционирует в сторону большей социальной ответственности. В условиях же кризиса наиболее ярко проявляется его первая ипостась: государство начинает непосредственно проводить в жизнь интересы капитала (к этой теме мы специально вернемся в заключительном тексте этой главы). И только рост социальной активности граждан и/или угрозы самому существованию системы (как в случае Великой депрессии, развертывавшейся на фоне ускоренного роста СССР) заставляет буржуазное государство идти на компромиссы.
Следовательно, во-вторыих, марксистская теория предполагает, что буржуазное государство может отражать не только классовые интересы капитала, но и интересы наемныхработников, а также других граж-
^ относится к цитатм из В.И. Ленина. Он действительно не раз и не два в предельно заостренной форме писал и говорил о буржуазном государстве как машине по обеспечению господства буржуазии. Особенно жестко Ленин подчеркивал это в работах периода Гражданской войны (см., например: Ленин В.И. Пролетарская революция и ренегат Каутский // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 259-260; Ленин В.И. О «демократии» и диктатуре // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. С. 289 и др.). И делал он это совершенно справедливо: в период предельного обострения классовых противоречий буржуазное государство, действительно, становится практически исключительно механизмом по реализации интересов капитала и его политических представителей и делает это предельно жестко. Так оно поступало в России (белый террор), в Германии (подавление революции 1919 года и убийство Розы Люксембург, К. Либкнехта, Л. Иогихеса и руководителей Баварской Советской республики), Финляндии (расстрелы и репрессии в 1918 г. по отношению к десяткам тысяч сторонников социализма. По самым скромным подсчетам, 8400 человек было расстреляно и 12500 погибло в концлагерях; для сведение: население Финляндии тогда составляло около 3 млн человек -см.: http://lahdenpohja.onego.ru/history/fini.htm). Другое дело, что в периоды классовых компромиссов, успешных реформ и развития переходных форм на первый план могут выходить и другие функции и ипостаси государства, на которые так любят указывать критики марксизма, «забывая» о крови и насилии, инициированных их «коллегами» в иные периоды.
дан, не принадлежащих к привилегированному классу, в той мере, в какой им удается добиться вследствие своей социально-политической активности их представительства на государственном уровне. Кроме того, как мы уже говорили, государство всегда в той или иной мере выполняет функции по поддержанию процесса функционирования социума и обеспечению его развития (другое дела, что цели, средства, качество этого развития, как правило, задаются прежде всего интересами господствующей социально-экономической силы данного социума, в частности -капиталом).