А теперь к проблемам демократии как таковой.
Во-первых, в рамках и классической, и современной марксистской теории демократия рассматривается как исторически-конкретный феномен, содержание которого зависит от природы той социально-экономической системы, политическим оформлением которой она является379, и находится под более или менее значительным (в зависимости от типа общества и стадии исторического развития) влиянием неэкономических факторов (от природно-климатических и технологических до социокультурных), а также социовременного (исторического) и социопро-странственного (геополитического) контекста. Следовательно, есть разные типы, виды и т.д. демократии. Типичное сведение демократии только к одному ее виду - как правило, ассоциируемому с либеральной моделью развитых стран ХХ века - столь же некорректно, сколь и широко распространено. Для такого редукционизма есть только одно основание: именно этот вид демократии сегодня навязывается как господствующая модель всем странам мира и выдается за (1) оптимальный, (2) универсальный, а иногда еще и (3) единственно последовательно демократический.
При этом часто забывается, что на самом деле принятый сегодня в качестве «образца» вид есть не более чем один из исторически возможных вариантов реализации политического оформления позднего капитализма в развитых странах. Были, есть и (боимся) будут как другие типы демократии (и более, и менее демократичные, чем нынешний либеральный), так и другие - не демократические - политические формы господства капитала (вплоть до диктатур и фашистских систем). Более того, забывается и то, что в последнее десятилетие при всех флюктуациях истории наблюдается тенденция нелинейного нарастания авторитарных тенденций.
При этом, однако, во-вторых, могут быть выделены (1) некоторые инварианты в определении демократии как политической формы и (2) некоторая мера продвижения ко все большей демократии. И если первое относится к числу общепринятых характеристик, которые можно найти в любом учебнике политологии380, то второе, на наш взгляд, принципиально важно зафиксировать. Мера демократичности общества (а не просто развитие демократии как политической формы) определяется тем, на сколько на практике граждане принимают участие в управлении обществом (что прямо корреспондирует с этимологией слова «демократия» - власть народа) при соблюдении базисных прав личности (о последних специально ниже). Соответственно проблема политической формы в этом контексте приобретает несколько другое звучание: чем в большей степени политическая система создает возможности для каждого гражданина эффективно и без ограничений принимать участие в управлении обществом и создает предпосылки для реализации этой возможности, тем более демократична эта система.
В этом подходе заложено и «противоядие» против охлократии, власти толпы: проблема из плоскости противостояния «просвещенных» и профессиональных «элит»381 и тупых масс переводится в сферу создания механизмов возвышения каждого гражданина до обретения им не только формальной, но и содержательной возможности управлять обществом (наличии развитой гражданской позиции, достаточного уровня культуры и т.п.) и заинтересованности в этом процессе. Так вопрос из области предоставления исключительно формально-политических прав переводится в плоскость ответственности общества (и представляющего его интересы государства) за создание условий, на деле превращающих обывателя, неразличимого винтика толпы, в ответственного, заинтересованного, культурного гражданина. Здесь лежит принципиальное различие между формальной демократией и демократией на деле.
Первая, как несложно догадаться, есть лозунг классического либерализма. Вторая - его левых продолжателей и критиков. Причина этого проста: для развития демократии на деле необходимы как минимум отсутствие бедности и социальная стабильность общества, достаточно большой объем свободного времени у каждого члена общества (соответственно - невысокая продолжительность рабочего времени и условия для нерыночного использования времени досуга), общедоступность культуры и образования, практическая вовлеченность большинства членов общества в деятельность институтов гражданского общества (это формирует политическую ответственность и навыки управления) и т.п. Все это предполагает системы развитой социальной ответственности государства и бизнеса, что крайне противоречиво сочетается со свободным развитием рынка и частной собственности.
Так мы подходим к еще одной группе вопросов, давно и подробно раскрытых марксизмом - к проблеме соотношения демократии, рынка и частной собственности.
Эта тема уже давно обсуждается в марксистской (и всей социально-гуманистически-ориентированной) интеллектуальной традиции382, и потому мы остановимся лишь на нескольких относительно редко комментируемых вопросах.
Начнем с того, что напомним общеизвестное противоречие между «демократией» рынка и политической демократией, в основе которого лежит то, что экономически и политически члены одного и того же общества оказываются в неравном положении: в первом случае действует правило «один доллар - один голос», во втором «один человек - один голос».
Далее следует вспомнить целый ряд классических марксистских положений о реальном экономическом неравенстве наемных работников и собственников капитала, обусловливающем существенное политическое неравенство. Последнее связано с возможностями получения образования и, соответственно, политических знаний, наличием свободного времени для участия в политической деятельности и - главное -денег для использования СМИ и т.п.
Следующий шаг - подчинение политических и идеологических институтов общества капиталу через механизмы рынка. Это не только прямая покупка голосов, хотя и это всегда присутствует в большей или меньшей степени, но и система финансирования капиталом деятельности политических партий и институтов гражданского общества, позволяющего «заказывать музыку» в том, что касается их программ и действий, это превращение средств массовой информации в капиталистические структуры, реализующие соответствующие политические интересы и т.п. (о современных формах массового политического производства и политико-идеологического манипулирования - ниже).
К классике марксистского анализа относятся также разработки А. Грамши о системе отношений гегемонии и превращении интеллигенции в пробуржуазную интеллектуально-политическую силу.
Наконец, общая атмосфера господствующего в этих условиях товарного и денежного фетишизма, а также фетишизма капитала создает условия для превращения конформистски-буржуазного самосознания в господствующее. Тем самым создаются идеолого-поведенческие основания для того, чтобы стремление к максимальному денежному доходу и наличию товаров было господствующей ценностью, признание отношений наемного работника и собственника капитала как равноправных конкурентов на рынке и получателей справедливого вознаграждения («капитал создает прибыль, а труд - заработную плату»; «богат тот, кто талантлив, инициативен и трудолюбив, а беден тот, кто бездарен, пассивен и ленив» и т.п.) было общепризнанным, а устои рынка и частная собственность выглядели как естественные, то ли богом, то ли природой данные, вечные институты цивилизации383.
Именно в этой, объективно создаваемой буржуазной общественноэкономической системой фетишизации рынка и капитала как единственно возможных, единственно справедливых, отвечающих вечной и естественной человеческой природе, и кроется самая глубокая основа торжества буржуазным партий на любым выборах (за исключением некоторых особых условий, создающих предпосылки для успеха анти-капиталистических сил, но о них - ниже). Причина этого - не только формирование идеологии как «ложного сознания» (в интерпретации Ф. Энгельса)384, но и лежащие в основе иллюзорного восприятия действительности объективно складывающиеся общественные отношения, формирующие такой образ жизни, при котором человек оказывается подчинен капиталистической системе ценностей и мотивов, искренне считая при этом себя абсолютно свободной личностью.
Вот что пишет по этому поводу К. Маркс: «Если сознательное выражение действительных отношений этих индивидов иллюзорно, если они в своих представлениях ставят свою действительность на голову, то это опять-таки следствие ограниченности их материальной деятельности и их, вытекающих отсюда, ограниченных общественных отношений». И далее: «Если во всей идеологии люди и их отношения оказываются поставленными на голову, словно в камере-обскуре, то это явление точно так же проистекает из исторического процесса их жизни, как обратное изображение предметов на сетчатке глаза проистекает из непосредственного физического процесса их жизни»385.
Все это показывает возможности классического капитализма в области подчинения политико-идеологических институтов интересам капитала и тем самым возможности подрыва демократии капиталом как социально-экономической силой, господствующей в буржуазном обществе.
Соответственно для оппозиционных социально-экономических сил остается одно возможное основание для хотя бы частичного смягчения этой гегемонии - энергия их социального творчества, формирующая отношения и институты, препятствующие реализации в политике экономической власти капитала и создающие, напротив, условия для того, чтобы политическое представительство граждан зависело не от их экономического положения, а от социально-политической активности.
Эти условия предполагают как общественно-политические ограничения использования экономических ресурсов в политической деятельности, так и развитие таких форм демократии, которые не зависят от наличия или отсутствия денежных средств или зависят от них в незначительной степени. К последним относятся прежде всего механизмы демократии участия или так называемой «базисной демократии». Эта система основные предполагает концентрацию основных правомочий в руках низовы