Но одновременно эти семь десятилетий существования МСС показали (на соответствующие работы авторов мы уже не раз ссылались в книге), что эта система, будучи неслучайно порождена противоречиями предшествующего мира, в то же время не имела достаточных оснований для своего возникновения. В силу этого она оказалась, по сути дела, мутантом, обществом, возникшим в условиях недостаточных объективных и субъективных предпосылок для движения к строю более экономически эффективному, чем капитализм, более демократическому, чем так называемое «открытое общество».
^ как феномен современного мира // Полис (Политические исследования). 2003. №2.
1 «Не подлежит сомнению, что развитие идет в направлении к одному-единственному тресту всемирному, поглощающему все без исключения предприятия и все без исключения государства. Но развитие идет к этому при таких обстоятельствах, таким темпом, при таких противоречиях, конфликтах и потрясениях, - отнюдь не только экономических, но и политических, национальных и пр. и пр., - что непременно раньше, чем дело дойдет до одного всемирного треста, до “ультраимпериалистского” всемирного объединения национальных финансовых капиталов, империализм неизбежно должен будет лопнуть, капитализм превратится в свою противоположность». (Ленин В.И. Предисловие к брошюре Н. Бухарина «Мировое хозяйство и империализм» / Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 27. С. 98). См. также: Ленин
В.И. Империализм, как высшая стадия капитализма / Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 27. С. 4i5-4i8.
Этот парадокс ознаменовался тем, что «реальный социализм» не только обеспечил высочайшие достижения и прорыв в области науки, культуры и социальных гарантий, но и стал системой с авторитарной политической системой, массовым насилием и подавлением инакомыслия. Именно эти негативные черты советской системы (неслучайно, подчеркнем вновь, возникшей и неслучайно ушедшей в прошлое), к сожалению, сегодня неслучайно оказываются вызваны к жизни возникающей в мировом масштабе глобальной протоимперией. Уход в прошлое «мутантного социализма» ознаменовался не прорывом в новую, переходную к «царству свободы», эпоху и социальную систему, а реверсивным ходом истории, породившим тенденцию к возникновению ультраимпериализма.
Мы не исключаем того, что эта эпоха придет на смену не просто неолиберальному «концу истории», торжествовавшему на протяжении предыдущих двадцати лет, но и целой эпохе позднего капитализма (империализма), начавшейся на рубеже ХХ века и просуществовавшей, с различными вариациями и модификациями, на протяжении всего этого столетия. Оставаясь, в целом, в рамках антагонистического общества, «мира отчуждения», «царства необходимости» и даже в рамках капиталистической общественно-экономической формации (авторы намеренно используют здесь формационный, а не цивилизационный подход, правомерность чего была показана выше) этот ультраимпериализм, возникающий сегодня на наших глазах, может оказаться началом новой, достаточно длительной эпохи, для которой будут характерны раскрытые выше тенденции:
• эволюции от видимости свободной мировой конкуренции к прямому и открытому диктату в экономике крупных корпоративных структур, сращенных с метагосударством (США, возможно какие-то еще) и/или наднациональными институтами государственного регулирования (ВТО, МВФ.);
• замещения скрытого политического манипулирования (при помощи различных политических технологий и PR) формами более или менее открытого авторитаризма или даже тоталитаризма, прямого наступления на институты демократии, гражданского общества, права человека и на «периферии» глобального мира, и в его «центре» (так называемый «патриотический акт» в США - первая ласточка этого процесса);
• циничного использования «права силы» и методов реколонизации в геополитике и геоэкономике;
• перехода от скрытого идеологического манипулирования (при сохранении хотя бы формального идейного плюрализма и относительной свободы слова, совести и т.п.) к однозначному господству государственной («имперской») идеологии и давления на инакомыслящих.
При этом ценности «цивилизованного мира» чем дальше, тем больше будут отождествляться с интересами глобальных игроков (хозяев «империи»), когда последние будут действовать (они уже начинают действовать), конечно же, исключительно в интересах «цивилизованного мира» (подобно тому, как в сталинской системе номенклатура действовала исключительно в интересах «народа»). И точно так же всякий инакомыслящий и инакодействующий человек или их ассоциация будут квалифицироваться как то ли «антипатриотичные», то ли «попирающие ценности цивилизации» при угрозе появления новых «врагов народа («цивилизации», «империи».), что, в свою очередь, откроет поле для новых диссидентов.
Насколько реально торжество этого крайне опасного и антигуманного, асоциального общественного строя, знаменующего собой новую фазу инволюции капиталистической системы, мы сейчас рассуждать не беремся. Заметим, однако, что, с одной стороны, угроза его торжества, безусловно, реальна. С другой стороны, в современной действительности (экономической, социальной, политической и духовной жизни) присутствуют и альтернативные силы, о которых мы не раз писали в упоминавшихся ранее работах.
Сейчас же отметим: «закат» и кризис «реального социализма», при всех его внутренних противоречиях, оказался фактором не столько позитивным, разрушающим авторитарную систему прошлого, сколько исторически негативным. Это регрессивное влияние распада МСС выразилось не только в том, что породило предпосылки для экономического и геополитического торжества глобального капитала и формирования однополюсного мира, но и в том, что этот распад, по сути дела, расчистил дорогу для реверсивного хода истории, ведущего культраимпери-алистическому («имперскому») тупику. С чисто методологической точки зрения мы неслучайно квалифицируем ультраимпериализм, «протоимперию» (черты которых пока лишь прогнозируются, просматриваясь несколько аморфно и неясно, хотя общее направление эволюции достаточно определенно) как реверсивный ход истории, путь в исторический тупик.
Причины этого на уровне социофилософского рассмотрения видятся в тенденции «увода» силами «протоимперии» основной траектории развития в русло, противоположное задачам свободного гармоничного развития Человека в диалоге с природой. Приоритетными для зарождающегося реверсивного русла становятся такие направления использования возрастающего технологического потенциала, как милитаризм, финансовые трансакции, паразитическое и симулятивное перепотребление и массовая культура при росте и углублении глобальных проблем и конфликтов.
Аргументация этих тезисов уже достаточно хорошо известна (вновь упомянем такие имена, как Н. Чомски, Э. Валлерстайн, С. Амин, Э. Туссейн и мн. др.):
• «закат» неолиберализма на практике показал свою ориентацию на рост военных расходов (до триллиона долларов в год) и использование войн и насилия для достижения своих целей; имперская геополитика на практике ориентирована на прямую реколонизацию и подчинение слаборазвитых стран, и потому усугубление мирового военного противостояния;
• глобальный виртуальный финансовый капитал (как не просто доминирующая, но господствующая форма эпохи «заката» неолиберализма) по своей природе заинтересован в максимальной свободе движения и самовозрастания и потому предельно антагонистичен каким бы то ни было социальным и т.п. ограничениям (в отличие от производственного, хоть как-то ограниченного необходимостью поддерживать эффективную трудовую деятельность, а значит учитывать интересы и работника, и от национального, который заинтересован в поддержании хотя бы некоторой социальной стабильности);
• общество [симулятивного] потребления и адекватная ему массовая культура способны генерировать лишь относительно узкий слой специализированных интеллектуалов-профессионалов, все более отчуждая подавляющее большинство граждан от свободной творческой деятельности, усугубляя их бытие как потребителей-конформистов, пассивных объектов манипулирования, для чего «протоимперия» (в отличие от неолиберализма) не побрезгует использовать и прямые методы политикоидеологического давления^
Все эти тенденции и свидетельствуют о реверсивности данной инволюции, по отношению к линии прогресса, ориентированной на обеспечение простора для развития человеческих качеств.
При этом, конечно же, остается открытым вопрос о наличии прогресса и возможности его научного критериального отображения. Для постмодернизма здесь очевиден однозначно отрицательный ответ. Однако для практики неолиберализма (этот постмодернизм взрастившего и его адептами поддерживаемого: мало кто из постмодернистов не голосовал за правящие партии на выборах и не поддерживал «гуманитарные миссии» США в Югославии, Афганистане и т.п.) критерий прогрессивности и регрессивности очевиден: те, кого бомбят «наши» государства -нецивилизованны и регрессивны, а мы (те, кто бомбит) - прогрессивны и цивилизованы. И это не публицистическая гипербола, а практика социально-политической жизнедеятельности современного мира, где плюралистичное безразличие до недавнего времени оставалось прикрытием этой циничной позиции, а ныне постепенно отбрасывается за ненадобностью и неудобностью маскировки (отсюда легко выводится тезис о «закате» не только неолиберализма, но и характерной для этого периода методологии постмодернизма).
Безусловно, эта тенденция является не единственной, и в настоящее время разворачивается достаточно широкий спектр оппозиционных сил. Однако сама по себе она достаточно явственно проявляет себя в лозунгах, по сути дела, оправдания (под эгидой борьбы с терроризмом) любых форм неоколониальной экспансии, оправдания любых форм насилия, подавления инакомыслия и антидемократических, антигуманных акций, вплоть до развязывания войн под вывеской защиты ценностей цивилизации.
Как уже неоднократно отмечалось выше, наряду с тенденцией «заката» неолиберализма и постмодернизма (как соответствующей теоретикоидеологической парадигмы), ныне в мире развиваются достаточно мощные и качественно новые оппозиционные течения. Самый конец ХХ века и первое десятилетие нового столетия продемонстрировали, что эти силы являются отнюдь не только теоретически моделируемыми, но и реально действующими в глобальном, также как и та^№ат’овская тенденция, масштабе.