84.
Смена доминанты:
от материальных ресурсов и потребностей к культурным ценностям.
«Информационное общество»
Всякое материальное производство предполагает использование материальных ресурсов с целью удовлетворения некоторых утилитарных потребностей (первичные, простейшие определения данных понятий мы уже дали выше, а читателей, интересующихся более точным определением, мы можем отослать, с одной стороны, к классической политической экономии, а с другой - к любой современной работе, лежащей в рамках mainstream экономической теории, хотя бы к стандартному учебнику Economics85). С точки зрения как марксизма, так и economics, равно как и большинства других школ экономической теории, материальные ресурсы являются ограниченными. (Всем всего всегда не хватает в этом мире экономической необходимости - так можно перевести тезис об ограниченности ресурсов на обыденный язык.)
В то же время стремление к расширению использования материальных ресурсов является едва ли не основной установкой, характерной для эпохи господства материального производства.
В этих условиях и с этой точки зрения и природа, и человек выступают прежде всего как ресурсы, которые могут быть использованы и которые следует использовать безгранично (с качественной точки зрения) для наращивания материального богатства. При этом во всякий данный момент времени, во всяком данном социально-экономическом пространстве (скажем, в стране, регионе или в рамках некоторой фирмы) эти ресурсы оказываются ограничены, и главной задачей является преодоление этих ограничений.
Поскольку данный тезис является хорошо известным и едва ли не аксиоматичным, мы можем идти дальше.
В условиях развитого (индустриального) материального производства ресурсы являются массовидными, стандартными, постоянно воспроизводимыми и восстановимыми. Этот стандартный набор тиражируемых и восстановимых ресурсов может «задаваться» разными общественными параметрами. Его может диктовать традиция, и в этом случае данный набор будет почти не изменяем, постоянен на протяжении тысячелетий. Его может диктовать и современный рынок, где уже постоянное изменение набора воспроизводимых и массовидных или искусственно уникальных ресурсов, подлежащих потреблению, будет главной задачей прогресса1.
В условиях господства материального производства, некоторый набор утилитарных потребностей и массовидных ресурсов воспроизводится, тиражируется (возможно - искусственно обновляется), но при этом качественно мало изменяется2. Материальные ресурсы производятся и потребляются, но, как правило, они не являются компонентами со-твор-чества. Данная характеристика - потребление и производство ресурсов,
^ of Communication» (Mulgan G.); «The Economics of Information» (G. Stigler) и т.п.
1 Более того, в условиях «позднего» капитализма важнейшей задачей прогресса становится, как мы уже отмечали, продуцирование «искусственной» новизны. Мы еще вернемся к характеристике этого феномена ниже, сейчас же лишь отметим, что это новизна, которая создается не прогрессом культурного содержания данных материальных предметов, возможностью их нового распредмечивания, включения в новую творческую деятельность.
2 Если быть более точными, то надо заметить, что эти изменения все же присутствуют, ибо в рамках материального производства, безусловно, всегда осуществляется прогресс культуры, со-творчество, развитие потенциала человека. Но это, повторим, подчиненный, глубинный процесс.
которые связаны всякий раз с изменением их материального бытия, с появлением некоторой материальной формы или ее уничтожением -существенна, она снимается при переходе к новому качеству общественного развития.
Соответственно, в этих условиях потребности в основном утилитарны. Они главным образом сводятся к потреблению материальных ресурсов, а потому безграничны количественно. Всякий раз всякий агент материального производства как человек, подчиненный законам «царства необходимости», объективно оказывается заинтересован в теоретически безграничном наращивании утилитарного потребления материальных благ и услуг (последнее наиболее ярко проявляет себя в стремлении к безграничному наращиванию универсального ресурса товарного производства, обладающего способностью удовлетворять любые рыночные потребности - денег).
При этом материальные потребности ограничены качественно: они не выходят за рамки потребления материальных ресурсов; потребность в творческом диалоге, восприятии культурных ценностей, еще раз подчеркнем, является (вплоть до начала эпохи самоотрицания предыстории) исключением, и знаменует переход «по ту сторону материального производства»86.
Каким же может быть снятие этих свойств?
При поиске ответа на этот вопрос авторы будут исходить не столько из формальной логики отрицания данного системного качества, сколько из анализа тех действительных процессов, которые развиваются на протяжении всей предыстории человечества, но особенно интенсивными становятся со второй половины XX века.
Начнем анализ с рассмотрения нового качества «ресурсов» (мы неслучайно взяли этот термин в кавычки: культурная ценность, используемая в процессе со-творчества, лишь внешне может напоминать «ресурс»).
Первая черта. На смену ограниченным ресурсам (в мире которых природа и человек также воспринимаются только как ресурсы) приходит новый тип - «ресурсы», которые теряют свои качества ограниченности и становятся всеобщими, переставая тем самым быть ресурсами.
Знает ли общественная практика такие «ресурсы»? Естественно, да. Ими являются феномены культуры, имеющие в принципе87 универсальную (всеобщую) ценность.
С момента рождения человечества, но особенно в настоящую эпоху, любое произведение, принадлежащее к миру культуры, является по своей природе неограниченным и всеобще-ценным. Теорема Пифагора или опыт талантливого педагога, новые формы человеческого общения или произведение искусства (симфония, картина, книга) - все они в потенции могут использоваться бесконечно долго бесконечно широким кругом субъектов. Их от этого «не убудет» (в данном случае мы абстрагируемся от проблем тиражирования материального носителя культурных благ и внешних для мира креатосферы форм частной интеллектуальной собственности - к этим вопросам мы вернемся в последующих частях работы). Следовательно, ограничения, свойственные для материального производства, для них неактуальны. Другое дело, что в креато-сфере возникают свои «ограничения», которые устроены принципиально иначе. Во-первых, доступ к предметам культуры и включение в процесс со-творчества «ограничены» необходимостью осуществления деятельности по их распредмечиванию. В этом их отличие от потребления благ материального производства. Во-вторых, бытие феноменов креатосферы «ограниченно» с точки зрения проблем их старения.
Но об этом также позже. Сейчас зафиксируем еще раз: книги, симфонии, песни, стихи, формулы, творческий опыт - все это потенциально доступно каждому, все это в принципе неуничтожимо и в потенции для каждого может быть ценно (в том числе в будущем)1.
Эти феномены культуры не могут быть потреблены. Единственный способ взаимодействия с ними - это диалог, в который вы можете вступить, и тем самым увеличить богатство культурного мира. В самом деле, прочитав, например, книгу, вы, будучи культурным человеком, рож-
^ философский язык мы бы его перевели так: абстрагируясь от всех прочих обстоятельств, рассматривая проблему только на сущностном, принципиальном уровне.
1 На языке economics блага, для которых дополнительные потребители не увеличивают издержек производства этих благ, относятся к группе «неконкурентных» благ (в учебниках economics в качестве примеров таких благ часто приводятся маяки или скоростные шоссе). А блага, для которых верно то, что люди не могут быть исключены из сферы потребления этих благ и в силу этого могут пользоваться благами без прямой оплаты, называют «неисключаемыми», приводя обычно в качестве примера национальную оборону (подробнее об этих категориях благ см., например: Пиндайк Р.С., РубинфельдД.Л. Микроэкономика. М.: Дело, 2000. С. 678-680).
Можно сказать, что посредством введения понятий «неконкурентности» и «неисключаемости» благ (и шире - посредством рассмотрения проблем производства общественных благ) в economics предпринята попытка ввести в научный оборот рассматриваемые нами в данном разделе феномены. Но рыночноцентричный инструментарий economics не позволяет в полной мере иссследовать сущность явлений, о которых мы ведем речь в данном тексте.
даете новый мир ассоциаций, творческих интенций, интересов (в том числе в ваших собственных действиях, поступках), а это и есть расширение мира культуры. При этом вы не уничтожаете книгу, но, наоборот, «оживляете» ее содержание (и тем самым ее автора), делаете актуальной эту культурную ценность. Последнее происходит и в науке, где вы, развивая (или даже опровергая) предшествующие идеи, тем не менее сохраняете эти достижения («снимая» их), ибо в этом мире негативный результат тоже есть результат, часть истины как конкретного развивающегося целого (помните, мы отмечали: конкретное есть не результат, но результат со своим становлением).
Итак, «ресурсы», которыми являются феномены культуры, относятся к миру, лежащему «по ту сторону материального производства». Они являются всеобщими, неограниченны, неуничтожимы. Как тут не вспомнить знаменитое булгаковское: «Рукописи не горят»! Физически может быть уничтожен только материальный носитель культурной ценности. Другое дело, что для существования этой ценности нужен хотя бы один материальный носитель: человек, папирус, лист бумаги или компьютер. Наконец, для сохранения культурной ценности нужны социальные условия, позволяющие ее распредмечивать.