Достаточно очевидными тенденциями уже являются процессы видоизменения и сокращения индустриальных и доиндустриальных, а также генезис постиндустриальных технологических процессов как в материальном производстве, так и в креатосфере.
Гораздо более спорной является теза о необходимости вытеснения превратного (бесполезного) сектора.
Это понятие мы уже ввели выше. Здесь, делая новый шаг в исследовании, мы к предложенным выше социофилософским характеристикам можем добавить, что радикальный рост этого сектора в данном случае мы можем определить, как радикальный сдвиг в структуре общественного воспроизводственного процесса эпохи «заката» «царства экономической необходимости», вызванный противоречивыми тенденциями. С одной стороны, ростом производительности труда в индустриальной сфере и генезисом сферы постиндустриальной, что позволяет высвободить значительные ресурсы из материального производства. С другой стороны, превратный сектор - это продукт навязывания структурным сдвигам в материальном производстве тех направлений и форм, которые выгодны современному глобальному капиталу, что обусловливает использование этих ресурсов в секторе, где не создаются ни материальные продукты и услуги, служащие производительному и/или личному потреблению, ни культурные блага.
В следующей части нашей книги мы еще раз вернемся к политико-экономическому исследованию превратного сектора в связи с исследованием отношений воспроизводства позднего капитализма, а сейчас продолжим наш анализ структурных сдвигов, происходящих в экономике под влиянием генезиса креатосферы101.
Выше мы уже несколько раз обращались к тем превратным формам, которые приобретают эти структурные сдвиги в условиях современного капитализма. Наиболее типичным для обозначения этих изменений является использование таких понятий, как «общество услуг» или, начиная с 1960-1970-х годов, «постиндустриальное общество». В последние годы, как мы отмечали в начале Прелюдии, эти термины стали менее популярны, но это не означает их ухода из поля социально-экономической теории. Использование этих названий фиксирует действительные, реальные, объективные тенденции вытеснения индустриальных технологий и, шире, материального производства. При этом, однако, некритически, позитивистски отражается процесс создания субститутов, которые как бы «переносят» превратные формы мира экономической необходимости (эти формы были названы выше) в то свободное пространство, которое могло бы быть занято креатосферой.
Пожалуй, наиболее близка по сути к пониманию тенденции вытеснения материального производства гипотеза генезиса постиндустриального общества, в которой фиксируется рождение технологий и сфер материального производства, уходящих от собственно машинного производства, индустриальной технологии.
Что же касается более «продвинутых» вариантов теории постиндустриального общества, то здесь следует, пожалуй, признать наиболее популярной тему «сетевого общества» (экономики, производства и т.д.). Благодаря работам широкого круга авторов (прежде всего многократно упоминавшегося выше Мануэля Кастельса) этот тип экономической и общественной организации стал не просто хорошо известен, но и отображен на теоретическом уровне. Отмечается, что сетевая организация производства (так называемая «модель сиско-системз»), использующая современные информационные технологии, является для постиндустриального производства (специально подчеркнем - речь идет именно и прежде всего о реальном секторе) тем же, чем для позднеиндустриального стала фордистская модель организации труда, а позже - тойотизм.
При этом, однако, и зарубежные, и отечественные авторы (как и во всех вышеперечисленных случаях анализа «постиндустриального», «информационного» и т.п. общества) не разделяют во многом позитивных новых форм организации производства в реальном секторе и его позднекапиталистических социально-экономических форм102. Что касается последних, то, например, бурный рост в 1990-е годы стоимости акций «Сиско-системз» (Cisco Systems) стал результатом не только роста производительности труда и расширения производства этой фирмы, но и общего (и, как показывает новейшая история, весьма противоречивого) роста стоимости акций корпораций, занятых бизнесом в сфере информационных технологий. Кризис рубежа веков в этой сфере также стал неслучайным, о чем мы еще поразмыслим в следующей части книги. Там же будет показано, что эти технологические сдвиги становятся одной из основ нового качества гегемонии корпоративного капитала - формирования «сетевого рынка».
В связи с анализом превратных форм структурных сдвигов, порождаемых «закатом» «царства необходимости», особо важно прокомментировать уже упоминавшуюся теорию «общества услуг».
Здесь как раз фиксируется активное и все убыстряющееся развитие характерных именно для сферы услуг отраслей, где не создается материальный продукт, и где сегодня в основном осуществляется функционирование многочисленных субститутов креатосферы (заметим, что в сферу услуг входит и часть креатосферы: медицина, образование, наука, рекреация человека и природы; это особая часть сферы услуг, которая выходит за пределы ее превратных форм).
Концепция «общества услуг» может быть в целом охарактеризована как отражение процесса замещения своего рода «свободного места», которое образовалось вследствие резкого сокращения в развитых странах материального производства, превратным сектором, лишь частично обеспечивая развитие собственно креатосферы, да и то преимущественно в отчужденных формах.
Прокомментируем последний тезис. Развитие отчужденных форм собственно креатосферы связано с тем, что и наука, и образование, и искусство, и рекреация человека и природы, равно как и научное управление обществом (а последнее является сегодня в большей или меньшей мере компонентом любой экономики, любой социальной системы), -все эти сферы становятся механизмами, обслуживающими процесс функционирования корпоративной рыночной экономики и адекватных для нее политических систем, духовных ценностей, идеологии, и, что наиболее тревожно, сознания.
В заключение этой главы подчеркнем: рождение креатосферы, вытеснение собственно материального производства - это процессы, которые только начались в современном мире. Мы отслеживаем лишь первые шаги, которые неизбежно связаны с появлением достаточно уродливых, иногда мутантных форм, и сегодня мы можем лишь с большим трудом продираться через эти, довольно уродливые, обличия новых феноменов, их превратные формы, пытаясь вычленить их зародыш, понять их действительное существо.
Более того, рождение креатосферы происходит сейчас крайне неравномерно, и мы можем фиксировать в ряде случаев лишь необходимость ее появления при господстве реакционных, попятных (по отношению к долгосрочному тренду ее рождения) тенденций. Так, в последние десятилетия в развитых странах, где уровень развития производительных сил уже достаточен для того, чтобы креатосфера стала доминирующей, доминирующим является тренд опережающего развития превратного сектора. В развивающихся странах (а в последнее время - и в странах бывшей «Мировой социалистической системы»), где уровень развития материальных предпосылок пока достаточен в лучшем случае для зарождения отдельных элементов этой сферы, утвердилась (за редким исключением некоторых стран Латинской Америки) также реверсивная тенденция развития старого типа материального производства и сервиса, ориентированных на создание утилитарных благ и весьма далеких от приоритетного развития образования, культуры, рекреации общества и природы, других отраслей креатосферы.
В любом случае, однако, существенно, что сегодня мировая экономика подошла вплотную к черте, за которой, с одной стороны, дальнейший прогресс глобальной гегемонии капитала предполагает освоение им в принципе чуждых для него территорий мира культура, вынужденно превращаемого капиталом и рынком в производство и распространение симулякров. С другой стороны, открываются потенциальные возможности для качественных изменений системы общественного производства, его переориентации на приоритетное развитие креатосферы.
Но это особая материя, к которой мы вернемся в последней части работы, а сейчас обратимся к исследованию противоречий социально-экономической формы материального производства, характерной для современного этапа позднего капитализма - системы производственных отношений, характерной для высшей на сегодняшний день фазы развития «царства необходимости».
Перед нами, тем самым, стоит задача исследования тех изменений, которые претерпевают товар, деньги и капитал в условиях описанных выше глобальных трансформаций в содержании труда, его средств и результатов, в структуре общественного производства и т.п., т.е. во всем комплексе производительных сил.
Это и есть задача создания пролегомен к «Капиталу»XXI века...
часть I Товар и деньги: инволюция
.но, к сожалению, потенциал авторов слишком мал для того, чтобы претендовать на создание реактуализированной версии величайшего труда Карла Маркса. Ниже мы предлагаем читателю всего лишь краткое изложение результатов наших исследований последних двух десятилетий в области теории товара и денег эпохи позднего капитализма, причем исследований, предметом которых было не создание целостной картины движения товаров и денег в современном хозяйстве, а «всего лишь» генерализация некоторых качественных характеристик, раскрывающих глубинные противоречия и, следовательно, закономерности их бытия. Некоторое первоначальное приближение к решению этой задачи нам показалось возможным уже хотя бы потому, что значительную (едва ли не определяющую) часть этой работы уже проделали наши учителя и коллеги.
Соответственно, этот раздел будет включать анализ нового качества категорий «товар» и «деньги», а также тех изменений, которые претерпевает система рыночных отношений под влиянием описанных выше изменений в капиталистическом способе производства и «царстве необходимости» в целом. «Постскриптумом» к этому разделу будут наши размышления о современном видении основы основ политэкономии капитализма - трудовой теории стоимости.