Пройдя по спирали виток «отрицания отрицания» своей эволюции (товарное производство как генезис капитала - развитой промышленный капитализм - империализм и последующие стадии «заката»), капитал в конце ХХ века начал процесс восстановления подорванной социал-реформистским периодом всеобщей власти рынка как господствующей формы координации (и аллокации ресурсов). Но это восстановление на новой основе (на основе информационных технологий, достижений предшествующей эволюции капитала, кризиса мутантного социализма, глобализации.), и потому с новым содержанием, а это значит - воспроизводство (опять же по спирали отрицания отрицания) не просто капиталистического рынка, но некоторого нового вида последнего.
Тотальный рынок сетей
Корпоративный капитал эпохи глобализации существенно видоизменяет все основные черты товарных отношений, генерируя процесс становления тотального рынка103. Тотальность рынка на эмпирическом уровне оказалась наиболее заметна с конца XX века, когда неолиберальная практика и идеология дошли в своей экспансии до рубежа так называемого «рыночного фундаментализма»1.
Существеннейшая черта этого нового качества рынка, скрывающаяся за практикой и идеологией рыночного фундаментализма, - это завершение начавшегося с эпохой монополистического капитала перехода к рынку, где господствует не покупатель, а тот, кто навязывает ему определенную систему потребностей и действий, а именно - корпоративный капитал. Именно он сознательно манипулирует остальными агентами рынка, будь то домохозяйства или мелкие производители. Все они превращаются в клиентов корпораций, еще точнее - корпоративного капитала, который как целое, скорее, господствует над рынком, чем подчиняется его стихийным законам.
Тоталитарный рынок: сети и их хозяева («рынок пауков и паутин»)
Эта система господства уже давно известна социально-экономической теории. Едва ли не впервые она была отражена В.И. Лениным и его последователями, писавшими, как мы уже заметили выше, о подрыве свободной конкуренции рыночной монополией. Существенно, что в этом случае были показаны, во-первых, материальная основа этого регулирующего воздействия (обобществление производства и обмена) и, во-вторых, то, что это регулирующее воздействие монополистических объединений на рынок есть зародыш нового отношения, в своем развитом виде принадлежащего будущему - планомерности общественного производства. Неслучайно в этой связи Лениным было подчеркнуто,
^ Подчеркнем также, что положение о тоталитаризме современного рынка развивается в ряде работ Л.А. Булавки, где акцентируются преимущественно проблемы взаимодействия экономики и культуры (см.: БулавкаЛ.А. К феноменологии симулятивного бытия // Философские науки. 2012. № 10. С. 56-71; Булавка Л.А. Постсоветская культура: принуждение к мутации // Политэкономия провала. Природа и последствия рыночных «реформ» в России / Под ред. А.И. Колганова. М.: Едиториал УРСС, 2013. С. 151-170; Булавка Л.А. Императивы симулятивного бытия// Альтернативы. 2012. № 2).
1 Тезис о «рыночном фундаментализме», «тирании рынка» и т.п. ныне весьма популярен и в России (где его критика, правда, смешивается с осуждением главным образом геополитического доминирования Запада - эта линия особенно ярко представлена в работах А. Зиновьева), и за рубежом (см., например: Bourdieu P. Acts of Resistance. Against the Tyranny of the Market. N.Y., 1998; Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. М., 1999). Критику рыночного фундаментализма см., в частности, в работах: Гринберг Р.С., Рубинштейн А.Я. Основания смешанной экономики. Экономическая социодинамика. М.: ИЭ РАН, 2008; ГринбергР.С., Сорокин Д.Е. Опасный пессимизм. Отказаться от демонизации роли государства в экономике // Экономическая система России: Анатомия настоящего и стратегия будущего (реиндустриализация и/или опережающее развитие) / Под ред. А.В. Бузгалина. М.: ЛЕНАНД, 2014.
что планомерное регулирующее воздействие на рынок дают уже тресты. Планомерность же будущего предполагает, что ее субъектом является все общество и осуществляется она в интересах развития личности каждого, а не увеличения прибыли корпораций1.
Это идейное наследие было воспринято и развито советской политэкономией (в первую очередь, но не только, «цаголовской школой»), авторы которой специально акцентировали переходный характер отношений монополистического регулирования рынка, которые они назвали «неполной планомерностью». Мы об этом уже писали в связи анализом диалектики трансформационных процессов и генезиса постры-ночных отношений в первой части, но здесь будет уместно напомнить весь комплекс параметров регулирующего воздействия на экономику со стороны монополистических союзов2.
Схожие выводы, независимо от марксистских исследователей, были сделаны Дж. Гэлбрейтом в его известной книге «Новое индустриальное общество», где он отметил в первую очередь «плановость» отношений внутри корпоративного сектора, но к этому он добавил еще и регулирующее воздействие корпораций на потребителя, в первую очередь - манипулирующее воздействие рекламы. Позже этот тезис стал едва ли не общим местом в работах критиков «рыночного фундаментализма»3.
1 Ранее мы уже приводили соответствующие слова Ленина из его работы «Замечания на второй проект программы Плеханова».
2 К кругу этих параметров относились, в частности:
1. Обобществление производства как технологическая основа зависимости;
2. Возможности манипулирования ценой, качеством и другими параметрами неценовой конкуренции на основе высокого уровня концентрации и централизации капитала;
3. Навязывание вследствие этих же причин потрбителям и зависимым поставщикам выгодных для корпораций условий сделок через разнообразные механизмы (в частности, маркетинга, рекламы);
4. Использование механизмов сращивания с финансовыми корпорациями для воздействия на контрагентов через системы кредитов и др. форм создания финансовой зависимости;
5. Использование личной унии в бизнесе и теневых форм;
6. Сращенность с государственными структурами и СМИ;
7. Использование корпоративного аппарата насилия (от «цивилизованного» промышленного шпионажа в странах «Первого» мира до прямого насилия корпоративных наемников в странах «Третьего» мира) и др.
3 Ряд из этих работ мы уже упоминали, но все же напомним о них еще раз: Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М., 1969; Он же. Экономические теории и цели общества. М., 1976.; Ойкен В. Основы национальной экономики. М., 1996; Тоффлер Э. Метаморфозы власти. М.: АСТ, 2001; Power in Economics. Hardmoondworth, i97i и др. Обзор этой литературы дан, в частности, В. Дементьевым (Дементьев В. Экономическая власть и институциональная теория // Вопросы экономики. 2004. № 3), предложившим оригинальный вариант институциональной интерпретации данной проблемы.
Эта линия классического институционализма была продолжена в работах многих авторов, принадлежащих к левому спектру мыслите-лей-«шестидесятников» на Западе, но это были преимущественно со-циофилософские или даже литературно-философские работы, написанные на стыке экзистенциализма и марксизма (эти мотивы можно найти в книгах Камю, Сартра), марксизма и анархизма (Кон-Бендит) и др. Позднее эта тема в качестве «боковой» возникла в книгах Бодрийяра и коллег по постмодернистскому «цеху». К этим работам мы еще вернемся позднее, в связи с анализом рынка симулякров, а сейчас продолжим наш краткий экскурс в историю разработки проблем регулирующего воздействия корпораций.
В настоящее время в среде критиков корпоративной системы очень широко известны работы Наоми Кляйн104 (на них ссылаются, как едва ли не классику, даже такие известные исследователи, как С. Жижек; они переведены на массу языков, в том числе - русский и изданы большими тиражами), где механизм манипулирования потребителем со стороны корпоративного капитала раскрыт на массе примеров. Существенно новым моментом в данном случае стало акцентирование феномена манипулирования, соединяющего сложный комплекс не только собственно экономических, но и информационных, культурных и даже идеологических воздействий на потребителя со стороны корпоративного капитала.
При этом, однако, в этих работах, как правило, речь идет преимущественно о манипулятивном воздействии на конечного потребителя - того, кто приходит в бутик или супермаркет (или заказывает товар через Интернет). В стороне остается едва ли не самый глубокий пласт - регулирующие воздействия корпораций друг на друга и на некорпоративный сектор, а также государство105.
В рамках неоклассической теории, как мы уже мельком отметили выше, этот феномен тоже замечен, но не слишком акцентирован. Главное внимание economics, как известно, уделяет исследованию механизмов несовершенной конкуренции. Но этот анализ функциональных связей, посвященный количественным аспектам формирования цены в условиях олигополии, мало что говорит о природе феномена регулирующего воздействия корпораций на рынок. Другое дело, что в понятийном аппарате economics присутствует категория «рыночная власть»106, которая по сути дела прямо корреспондирует с отношениями локального корпоративного регулирования и манипулятивного воздействия, анализируемыми другими школами. Эта категория пользуется минимальной популярностью у неоклассиков, что неслучайно: по зрелому размышлению этот феномен им следовало бы отнести к очередным провалам рынка, но. Но этот провал характерен практически для всей системы отношений ключевого для современной экономики корпоративного сектора, что неявно ставит проблему: а не является ли рынок в данной сфере по большей части «провалом»?