1.
Так возникает тотальный рынок сетей, где место отдельных обособленных единиц занимают аморфные, врастающие друг в друга сети, причем действующие в большинстве случаев либо вне материального производства, либо в пограничных областях, в частности в сфере, которую мы назвали «превратным (бесполезным) сектором». Это сектор, в котором не создаются блага, содействующие развитию человеческих качеств (большая часть финансов, бюрократического управления, ВПК, массмедиа, масскультура и т.п.). Но в то же время это сфера, где наиболее активно развиваются современные формы рынка.
Одной из наиболее близких по своей технологической природе для корпоративно-сетевого рынка форм становится так называемое «сетевое предприятие», где единая система информации и стандартов сое-
^ лишь 2,2% от своих расходов на НИОКР (Миндели Л.Э., Хромов Г.С. Состояние и эволюция научно-технических систем в промышленно развитых странах. М.: ИПРАН, 2008. С. 19). По данным на 2006 год в США из 342,8 млрд долл. ассигнований на НИОКР 18,5% было израсходовано на фундаментальные исследования. Из этой суммы 55% пришлось на долю университетов, 40% - на долю государственных лабораторий (Исследовательские университеты США: механизм интеграции науки и образования / Под ред. проф. В.Б. Супяна. М.: Магистр, 2009. С. 18, 74).
1 См.:. Castells M. The Rise of the Network Society. Malden-Oxford: Blackwell, i996.
диняет в единую цепочку производства «точно вовремя» и для конкретного потребителя тысячи звеньев113.
Сети, складывающиеся в превратном секторе, а также предприятия-сети, принципиально отличны по своим признакам от обычных индустриальных звеньев общественного разделения труда, ибо:
• связаны с генезисом постиндустриальных технологий;
• подвижны, аморфны, слабо «центрированы», т.е. мало привязаны к определенному «месту» (в отраслевом, территориальном и т.п. плане);
• потенциально (а в ряде случаев - Интернет и т.п. - реально) всемирны и разомкнуты;
• неопределенны по своим размерам и границам (неопределенновелики/малы) и постоянно изменяют свои масштабы (растут, сокращаются, пульсируют).
Перечень легко продолжить, но принципиально важно другое. Происходит значимое изменение: начался переход от массового индустриального производства на отдельных специализированных предприятиях, работающих на массовых неизвестных потребителей, к индивидуализированному, осуществляемому на многочисленных предприятиях сети, постиндустриальному производству, ориентированному на конкретных потребителей. При этом для каждого из потребителей может образовываться своя особая сеть (кооперация) производителей. Но наряду с этим могут существовать и иные, внепроизводственные сети, и сети, ориентированные на удовлетворение массовых потребностей, и мн. др. При этом каждая из таких сетей в конечном счете контролируется тем или иным корпоративным капиталом (или их совокупностью).
Подчеркнем: этот переход именно «начался», и идет он нелинейно, но тренд налицо. И дело здесь далеко не только в развитии малого бизнеса: в новом веке именно крупные корпорации все более разнообразно и адресно строят свое производство. Они его, если так можно выразиться, конкретизируют114.
Существенно, что эта тенденция проявляет себя и в сфере материального производства.
В этой связи заметим: следуя любым веяниям экономической моды, некоторые теоретики, увидевшие популярность темы реиндустриализации, о необходимости которой заговорили не только в России, но и в США, норовят выплеснуть с грязной водой и ребенка, и объявить регрессивными все аспекты «постиндустриализма». Мы не раз говорили, что, действительно, тенденция замещения производства необходимых человеку благ созданием симулякров, вытеснения реального сектора -превратным есть сугубо реакционная тенденция. Но!
Но переход от преимущественно репродуктивного индустриального труда к преимущественно творческому постиндустриальному может и должен происходить и в реальном секторе экономики. Более того, именно в нем он должен происходить в первую очередь.
Эти изменения, несмотря на сохраняющиеся процессы финансиа-лизации и т.п., происходят и в современной капиталистической экономике. Новое материальное производство, базирующееся на высоких технологиях, становится все более постиндустриальным и «конкретизированным». Это касается даже таких «старых» отраслей, как автомобилестроение. Даже в этой, традиционно индустриальной, сфере сегодня технологии производства «точно вовремя», lean-production и т.п. современные формы требуют строго конкретных, точных, выверенных буквально до минут связей поставщиков и потребителей. Весьма широко развита в этой сфере и ориентация на конкретного потребителя, проявляющаяся, в частности, в многообразии вариантов комплектации базовых моделей. И это пример конкретизации, проникающей даже в массовое производство. В области же высоких технологий в материальном производстве и в креатосфере (микробиология, нанотехнологии, космос, современная медицина, образование, создание know-how) эта конкретность является господствующим принципом организации производства (причем в широком смысле слова - включая обмен, распределение и потребление).
Так складывается конкретно-ориентированное производство, для которого характерны все более четкие и однозначные связи поставщиков, производителей и потребителей. И это не абсолютно новая тенденция: о ней авторы-марксисты, анализировавшие реальное обобществление производства, писали еще в ХХ веке, на что мы не раз указывали выше.
Такое изменение общественного разделения труда не может не быть взаимосвязано и с новым качеством обособленности производителей. На место обособленности частных товаропроизводителей и товаровладельцев, хозяйствующих на свой страх и риск (одной из глубинных черт всякого рынка), приходит тотальная власть транснациональных корпораций, которая при этом (NB! Обратите внимание на эту диалектику!) сама порождает видимость «ренессанса» малого бизнеса и свободной конкуренции. Более того, только в этой, по видимости, свободно-конкурентной, среде и посредством нее и может развиваться эта власть. Рассмотрим эту диалектику подробнее.
Обособленность субъектов глобального рынка весьма специфична, и распадается на два крупных типа агентов (акторов) «рынка сетей».
Первый - корпоративные капиталы (корпоративное «ядро», «пауки») - те, кто формирует поле зависимости (паутину).
Они (1) являются не столько особым частным производителем, сколько сложными кооперациями труда гигантских (с качественной стороны -это масштабы рыночной деятельности, сравнимые с экономикой средней развивающейся страны) масштабов, imperium in imperio115.
При этом, однако, в отличие от монополистического капитала начала века, они, как правило, (2) организованы не как высококонцентрированные концерны или комбинаты, а как аморфные сети-паутины (поля), где собственно ТНК-паук (генератор поля) контролирует всю систему.
Как таковые, эти «пауки» (3) способны создавать «паутину» (поле) -осуществлять локальное (частичное, сталкивающееся с борьбой других корпораций) сознательное воздействие не только на некоторые основные параметры рынка, но и на «правила игры».
Для осуществления такого регулирующего воздействия «паукам» необходима институциональная среда, которая (4) как бы «восстанавливает» видимость свободной конкуренции за счет относительного снижения регулирующей роли государства. Существенно, что это именно видимость, точнее - симулякр свободно-конкурентной среды (поэтому выше было употреблено словечко «как бы»).
На самом деле они (5) воздействуют (совместно с государством) на степень и параметры своей обособленности (в том числе - антимонополистическое регулирование) и меру обособленности своих контрагентов, создавая через систему манипулирования и другие каналы «рыночной власти» систему зависимости последних от «пауков».
Наконец, «пауки» (6) находятся в собственности неопределенного и постоянно изменяющего свою конфигурацию круга юридических и физических лиц (эта неопределенность, точнее, сложная, скрытая от внешнего наблюдателя специфицированность прав собственности, является одной из принципиально важных черт этих сетей); при этом, однако, существует узкий круг скрытых инсайдеров, обладающих реальной экономической властью над корпорацией (реально контролирующих ключевые права собственности).
Последнее следует пояснить особо. Во-первых, формальные права собственности существенно отличны от реальных. Во-вторых, даже в сфере формально фиксируемых прав возможность использовать достижения информационных технологий для «отслеживания» всей совокупности постоянных изменений в системе прав собственности, особенно интенсивных в условиях господства виртуального капитала (особого рода фиктивного, финансового капитала - подробнее об этом ниже), является во многом иллюзорной. Сложность системы обусловлена не просто многообразием информации и ее подвижностью, но принципиальной неподконтрольностью и непознаваемостью переплетений этих прав взаимного владения. Последнее связано не только с коммерческой тайной в этой области, но и с развитием неформальных связей («блатной капитализм» - подробнее см. в следующем подразделе) как одного из ключевых слагаемых «пучка» прав собственности, а также с доступом к инсайдерской информации и большой изобретательностью во введении в заблуждение информационного контроля. Уже сегодня можно отслеживать уход от налогов в крупных масштабах, осуществляемый благодаря офшорам1, схемам «оптимизации налогообложения»2 и т.п.; все мы знаем и термин «нецелевое использование средств»3.
1 «Бизнес в офшоре взаимовыгоден. Так, у компаний, зарегистрированных в офшоре, отпадает необходимость платить высокие налоги, принятые, к примеру, в РФ. Конфиденциальность всех проводимых операций и стабильность экономической жизни, фактическая политическая независимость - все это делает офшоры отличным местом для ведения бизнеса» - зазывают регистрироваться в офшорных зонах на портале