Так, повторим, капитал вступает в эпоху и пространство «заката» -подрыва своих системных основ, что становится главным способом са-
^ терминов («загнивающий», «умирающий»), то, как ни странно, содержательно они правильны, хотя и несколько односторонни. Правильны, ибо капитализм, действительно, вступил с конца позапрошлого - начала прошлого века в эпоху самоотрицания и потому умирания. Правильны, ибо паразитизм капитала на этой стадии резко возрос и продолжает расти. Односторонни, ибо в этих характеристиках Ленин не подчеркивал того, что эта стадия самоотрицания может быть (и оказалась) длительной, что она может нести (и несла) не только регресс, но и прогресс, особенно заметный в условиях победы во второй половине ХХ века в ряде стран «центра» (прежде всего Западной Европы) т.н. «мировой реформы».
Существенно: эта односторонность работ Ленина, написанных за год до Октябрьской революции, во-первых, вполне понятна: породивший Первую мировую войну империализм действительно был чудовищен и действительно оказался кануном социалистической революции, во-вторых, в других своих работах Ленин не раз давал и более тонкие характеристики капитализма на стадии «заката» (подробнее об этом в наших разделах уже упоминавшейся ранее книги «Ленин online»). Кстати, сходным образом, но с акцентом на единстве империализма и милитаризма, характеризовала эту стадию и Роза Люксембург. Что же касается работ марксистов после Ленина, то они либо в основном воспроизводили характеристики Ленина (Бухарин Н.И. Империализм и накопление капитала. М., 1929), либо давали несколько менее определенные характеристики (одна из наиболее известных - «поздний капитализм» - была дана, как мы уже писали, Э. Манделом), либо вообще уходили (и до сих пор уходят) от проблемы выделения стадии самоотрицания, «заката» капитализма как принципиально важной научной проблемы. Существенные аспекты периодизации капитализма в левой теории видятся, как правило, лишь в связи с выделением этапов «государства благосостояния» и последующей неолиберальной глобализации. Данное деление является общепринятым, и мы его проанализируем ниже, но это принципиально иной вопрос - вопрос выделения этапов внутри «закатной» стадии капитализма, да и то сведенный к позитивистской характеристике всего лишь одной из многих трансформаций внутри исследуемой нами стадии.
мосохранения, саморазвития и ответа на вызов новых технических, социальных и т.п. проблем.
Представленная выше модель эволюции капитала крайне далека от ныне принятых характеристик динамики капитализма (впрочем, нынешние теоретики от неоклассики вообще стараются «забыть» об историческом подходе к предмету, рассматривая экономику как бы вне исторического процесса). Однако мы хотели бы обратить внимание именно на эту теорию историко-логического развертывания категорий капитализма, ибо ее слагаемые используются как методологическая предпосылка (но не более) дальнейшего исследования.
А теперь посмотрим сквозь призму этой методологии самоотрицания системы на стадии ее «заката» на капитализм ХХ-ХХ1 веков. При этом еще раз оговоримся: ныне вместо всех этих тонких, основанных на системно-категориальном подходе определений принято использовать некий универсальный абстрактный термин - «рыночная экономика»; однако для нашего дальнейшего исследования такой редукционизм уже будет непозволителен: он не обеспечит достаточной строгости исследования.
С точки зрения практически всех научных школ, ставивших вопрос об отличии капитализма последних ста с лишним лет от капиталистической экономики XIX столетия, первый знаменовался развитием как минимум трех основных черт: (1) крупных корпораций, занимающих моно- (олиго-) полистическое положение и антимонопольного регулирования, (2) государственного вмешательства в экономику и (3) опережающего развития финансового капитала (глобализацию как новейший феномен пока оставим за скобками).
Далее мы предлагаем сделать шаг в несколько необычном для современной науки направлении: поставить проблему исследования не столько механизма функционирования этой системы, сколько исторических (с точки зрения эмпирически наблюдаемого развития предмета) и логических (теоретически фиксируемых) этапов развития позднего капитализма. Этот провозглашенный в начале данного раздела подход позволяет предположить (пока это только гипотеза), что основные черты данных этапов станут ключом к пониманию конкретного целого (напомним: целое есть «результат со своим становлением»!) - современного капитала.
Исторически эти этапы, как мы уже заметили, относительно легко выделяемы.
Первый - генезис монополистического капитала, изменившего рынок (это признает в косвенном виде даже неолиберальная доктрина, выделяя несовершенную конкуренцию и антимонопольное регулирование как важнейшие черты современного рынка) и ставшего экономической основой империализма и колониализма образца начала ХХ века и вылившегося в конечном итоге в кошмар Первой мировой войны1. Используем для обозначения этого этапа определение «империализм как особая (исходная) модель [этап] позднего капитализма»2. При этом специально
1 «Меня всегда приводят в смущение слова “священный”, “славный”, “жертва” и выражение “совершилось”. Мы слышали их иногда, стоя под дождем, на таком расстоянии, что только отдельные выкрики долетали до нас, и читали их на плакатах, которые расклейщики, бывало, нашлепывали поверх других плакатов; но ничего священного я не видел, и то, что считалось славным, не заслуживало славы, и жертвы очень напоминали чикагские бойни, только мясо здесь просто зарывали в землю» (ХемингуэйЭ. Фиеста; Прощай, оружие!; Иметь и не иметь; Рассказы; Старик и море. М.: Олма-пресс, 2003. С. 256). «Страшнее войны ничего нет. Мы тут в санитарных частях даже не можем понять, какая это страшная штука - война. А те, кто поймет, как это страшно, те уже не могут помешать этому, потому что сходят с ума» (Там же. С. 184). «Война - это не атака, похожая на парад, не сражение с развевающимися знаменами, даже не рукопашная схватка, в которой неистовствуют и кричат; война - это чудовищная, сверхъестественная усталость, вода по пояс, и грязь, и вши, и мерзость. Это заплесневелые лица, изодранные в клочья тела и трупы, всплывающие над прожорливой землей и даже не похожие больше на трупы. Да, война - это бесконечное однообразие бед, прерываемое потрясающими драмами, а не штык, сверкающий, как серебро, не петушиная песня рожка на солнце!»
«Ведь если каждый народ ежедневно приносит в жертву идолу войны свежее мясо полутора тысяч юношей, то только ради удовольствия нескольких вожаков, которых можно по пальцам пересчитать. Целые народы, выстроившись вооруженным стадом, идут на бойню только для того, чтобы люди с золотыми галунами, люди особой касты, могли занести свои громкие имена в историю и чтобы другие позолоченные люди из этой же сволочной шайки обделали побольше выгодных делишек, словом, чтоб на этом заработали вояки и лавочники» (БарбюсА. Огонь (Дневник взвода). М., 1984).
2 Такое использование понятия «империализм» противоречит его другому смыслу - характеристике мира, в котором есть империи и, соответственно, колонии и метрополии, равно как и присутствующее в большинстве случаев угнетение первых со стороны вторых. Мы не отрицаем правомерность и этого, преимущественно геополитического, смысла понятия «империализм», но в политической экономии это понятие имеет иное, выделенное нами вслед за В.И. Ульяновым, содержание. Укажем, что, на наш взгляд, геополитический акцент (его делает, в частности, С. Амин. См.: Амин С. Вирус либерализма: перманентная война и американизация мира / Пер. с англ. М.: Европа, 2007) во многом маскирует содержательно различную природу отношений колоний и метрополий на разных этапах развития рзнокачественных империй, фиксируя лишь внешние, абстрактно общие формы. В геоэкономическом и геополитическом отношениях этот автор прав, но при этом он не точен в своей критике Ленина. Последний исследовал не столько пространственные, сколько сущностные аспекты. Ленин шел не «вширь», но «вглубь», и потому понимал империализм как особый - «закатный» период развития капитализма, на котором вследствие трансформаций качества и сущности капитала происходят геоэкономические и геополитические трансформации. ^
подчеркнем: как исходный пункт «заката» капитализма он будет генетически всеобщей чертой всего процесса, и потому все последующие стадии будут нести в себе в снятом виде черты и империализма (приведем аналогию: поскольку товар есть генетически всеобщая характеристика капитализма, постольку деньги есть и товар, равно как капитал также есть и товар).
Второй - период поиска моделей сознательного регулирования экономики в общегосударственных масштабах, начавшийся после (а) Первой мировой войны, (б) серии социалистических революций и других мощных антикапиталистических акций (всеобщих забастовок, вооруженных восстаний и т.п.)1, а также (в) Великой депрессии и других мирового масштаба тектонических сдвигов «социальной коры» человечества, показавших ограниченность прежней системы. Эти поиски рождали очень разные варианты социально-экономических трансформаций. Победили в конечном счете те из них, что при всех недостатках были в общем и целом скорее прогрессивными («Новый курс» в США, социал-демократические модели в ряде стран Западной Европы). Нельзя, однако, забывать и о сыгравших чудовищно негативную роль в истории и до сих пор сохраняющих определенные корни для возрождения регрессивных моделях (фашизм, национал-социализм). Поскольку именно первые задают основной - относительно прогрессивный - вектор трансформаций, постольку мы используем для определения этого этапа термин «социал-реформистская модель [этап] позднего капитализма» (в ряде случаев для простоты мы его будем называть социал-реформизмом, имея в виду не особое политическое течение, а именно названный выше тип позднего капитализма).
Третий период ознаменовал начавшийся с начала 1980-х годов «неолиберальный реванш»: в представлении опять же практически всех научных школ конец ХХ века ознаменовался (а) относительным сокращением роли государства и как бы «ренессансом» рынка, а также (б) ускоренным развитием финансового капитала, чему немало способствовали (в) процессы глобализации (о новейших коррекциях экономической