ного производства (даже если мы абстрагируемся на время от расширения превратного сектора) в условиях тотальной маркетизации приобретает превратные формы опережающего прогресса таких сфер, как производство информационных товаров (точнее, информации как товара, в частности патентов), массовая культура и массмедиа. В этом объективные основы экстенсивного и интенсивного распространения этих сфер в условиях современного рынка. Так развиваются:
• производство информационных товаров (т.е. культурных феноменов, находящихся в частной собственности и произведенных на продажу, ориентируясь на платежеспособный спрос) как превратная форма научного, технического и т.п. прогресса (именно этот феномен часто получает имя «инноваций» как коммерчески реализованных новшеств)i;
• массовая культура, т.е. удовлетворение спроса на массовидный, стандартный (хотя, возможно, и искусственно «новый» - как нов Шварценеггер в сравнении с Жан-Клодом Ван Даммом или наоборот.) «художественный» товар, подлежащий потреблению (но не распредмечиванию) мещанином (агентом рынка, неспособным к диалогу, со-творчеству). Как таковая, масскультура и есть превратная форма искусства;
• деятельность средств массовой информации, производящих стандартные тотально-рыночные, тотально-капиталистические идеологемы, т.е. превратные экономико-политические формы представлений о мире и отношениях между людьми в нем. Эти отчужденные формы и нормы замещают диалог личностей и, тем самым, творчески-критическую самооценку и самопознание мира индивидом в свободном диалоге с другими.
: «Инновация - результат инновационного процесса, т.е. изобретение, доведенное до стадии коммерческого использования и распространяющееся на рынке в виде нового продукта или процесса» (Экономический словарь. Режим доступа: http://abc.informbureau.com). Аналогичное определение: «Инновация - конечный результат инновационной деятельности, получивший реализацию в виде нового или усовершенствованного продукта, реализуемого на рынке» (Финансовый словарь Финам. Режим доступа: http:// dictionary.finam.ru).
Вследствие этих инверсий развитие производства информационных товаров, масскультура, деятельность массмедиа и иные превратные формы творческой деятельности в современных условиях тотального рынка создают новые основания для возрождения теоретических объяснений феноменов рынка, основанных именно на методологии экономического индивидуализма и парадигме предельной полезности. Здесь происходит двойная инверсия, приводящая (по логике «отрицания отрицания») к возрождению исходных посылок. Рассмотрим эту непростую зависимость подробнее.
Шаг первый (мы о нем писали подробнее в тексте, посвященном критике economics). Модель предельной полезности и основанная на описании соотношения спроса и предложения трактовка механизмов функционирования рынка (а не сущности развития отношений товарного производства) есть неслучайное теоретическое отображение превратных, фетишистских форм товарных отношений. В этом случае, как мы уже замечали вслед за Марксом, «кажется (в том числе и теоретику, принадлежащему к неоклассическому направлению) то, что есть на самом деле». Соответственно, такая теория адекватно отражает видимость превратных форм, т.е. адекватно (и в этом смысле истинно) отражает внешние, видимостные, маскирующие сущность (и потому по сути дела ложные) формы (механизмы функционирования) рынка.
На политико-экономическом языке эту связь можно интерпретировать следующим образом: случайные решения индивидов и случайные колебания спроса и предложения есть закономерное проявление отношений товарного производства, где стоимость, действительно, определяется абстрактным общественным трудом, но цены - колебаниями спроса и предложения. Последнее вполне правомерно и фиксирует economics, показывая механизм взаимодействия этих трех (спрос, предложение, цены) и иных, производных от них, параметров и давая ему превратную (т.е. адекватно отражающую действительные превратные формы - формы спроса и предложения, которые для отдельных лиц не могут не зависеть от их индивидуальных предпочтений, с чем не будет спорить ни один марксист) интерпретацию.
Шаг второй: развитие творческого содержания деятельности («всеобщего труда» в терминологии К. Маркса) приводит к подрыву собственных основ товарного отношения - обособленности производителей и общественного разделения труда. Трудовая основа стоимости объективно выдавливается по мере прогресса творческой деятельности. При этом, однако, сохраняется и даже прогрессирует социально-экономическая форма (а она, как известно, относительно независима и может отрываться от материально-технического базиса) товарных отношений - рынок.
Соответственно развиваются и превратные формы товарных отношений, указывающие на действительную (на уровне превратных форм) зависимость цен от спроса и предложения, а последних (в конечном счете) - от предельной полезности благ (точнее, от индивидуальных предпочтений). Более того, прогресс творческого содержания деятельности создает объективные предпосылки для еще большего отрыва этих форм от сущности. Это не только диффузия трудовой основы стоимости, но и индивидуализация, неповторимость как самой деятельности, так и ее продуктов, а также ее непосредственная сращенность с неопределенно широким кругом лиц-деятельностей (и их продуктов), с которыми «кооперируется» каждый творец. «Посчитать» стоимость продукта такой деятельности, сводя ее к некоторым затратам труда, становится абсолютно невозможно (впрочем, стоимость в строгом смысле слова никогда нельзя было посчитать, на что специально указывал К. Маркс). Так еще более увеличивается видимость зависимости не только цен, но и ценности (в данном случае этот перевод английского/немецкого понятия value/ vert более точен, нежели стоимость) от случайных колебаний спроса и предложения, утверждая с новой силой жизненность превратных форм товарных отношений - рынка.
Шаг третий - на этой реальной, объективной основе развертывается как новая волна фетишизации рыночных форм (в ее основе лежит и феномен развития рыночного тоталитаризма), так и новый тип рыночных отношений.
Последние можно назвать «фиктивным» (или, отдавая дань современной моде - «симулятивным») рынком. Этот рынок является предметом специального анализа в данной книге, но здесь мы не можем не заметить, что это рынок, где все его атрибуты (действительно, реально сущие превратные формы) все более отрываются от своей основы (частного труда обособленных производителей, связанных общественным разделением труда) и живут за счет самопродуцирования социальноэкономической формы. Возникает феномен, напоминающий фиктивные формы ростовщического (позднее - ссудного, финансового) капитала, где деньги создавались. деньгами. Так и здесь возникает система фиктивных отношений, где рыночные формы создаются другими рыночными формами и так далее, безотносительно к их стоимостной, трудовой основе.
Этот тип рынка (равно как и само информационное общество) еще только возникает. Но он, как было показано выше, интенсифицирует и интенсифицируется развитием современных форм сетевого рынка, виртуальных денег и фиктивного финансового капитала.
Этот новый «симулятивный» (или «фиктивный») рынок вызывается к жизни соединением противоречивых феноменов: с одной стороны -генезисом (на материально-техническом уровне) творческого содержания труда, вытесняющего стоимость как объективную основу цен и вообще рыночных отношений; с другой - развертыванием (на социально-экономическом уровне) тотального рынка как продукта оторвавшейся от своего содержания рыночной формы.
Разрешение этого противоречия возможно только в том случае, если к жизни будет вызываться такая творческая деятельность, которая адекватна потребностям тотального рынка, которая может и «хочет» развиваться в этих условиях (это деятельность прежде всего в таких сферах, как финансы, массовая культура, обучение «профессионалов» и т.п.), а рынок будет развиваться именно как «фиктивный», но при этом тотальный. Фиктивным он должен быть для того, чтобы там могли обмениваться продукты, не имеющие стоимости (продукты творческого труда и симулякры). Тотальным - чтобы подчинить себе творческую деятельность и, более того, обеспечить ее переориентацию на функционирование преимущественно в превратном секторе.
Развитие такого рынка приводит к взаимной мультипликации превратных форм генезиса творческой деятельности и рыночного фундаментализма.
С одной стороны, индивидуализированная, лежащая «по ту сторону материального производства» (и, следовательно, «по ту сторону» создающего стоимость абстрактного труда) творческая деятельность может получать социальное признание и при помощи превратных (т.е. не адекватных содержанию) форм рыночных отношений, в которых индивидуальные случайные предпочтения сталкиваются в процессе обмена. Последнее, однако, должно иметь место только в том случае, если творческой деятельности извне, принудительно навязана социально-экономическая форма рынка, от которой она не может избавиться. Но именно это навязывание (как именно оно происходит в условиях позднего капитализма, показывает теория тотального рынка) и является атрибутом такого рынка с его «рыночным фундаментализмом».
С другой стороны, атмосфера тотального рынка («рыночного фундаментализма») XXI века стимулирует развитие именно тех способов и форм творческой деятельности, которые могут существовать в условиях рыночной конкуренции и, более того, вызываются к жизни современным рынком (деятельность в превратном секторе).
Так происходит, повторим, взаимомультипликация развития «фиктивного» (оторванного от стоимостной основы вследствие развития деятельности, лежащей «по ту сторону материального производства»), но при этом тотального рынка, с одной стороны, лежащей «по ту сторону материального производства» деятельности в фиктивном (превратном) секторе, адекватной формам тотального рынка - с другой.
Сказанное, тем самым, объясняет, почему в современных условиях прогресс творческой деятельности вызывает не вытеснение и отмирание рынка, а прогресс превратных форм и товарных отношений, а прогресс творчества приводит к экспансии «фиктивного» тотального рынка (рыночного фундаментализма) и развитию преимущественно не креатосферы, а масскультуры, массмедиа и других сфер превратного сектора.