Для первого этот процесс воспроизводства капитала, сводящий в конце концов сам себя к простейшей абстракции рынка, есть подтверждение правомерности выбора исходного пункта всей его работы по «раскручиванию» системы категорий, характеризующих бытие, сущность, явление и действительность (явление как «продукт» воспроизводства сущности) товарно-капиталистической экономической системы. Маркс показывает и доказывает всем своим «Капиталом» (и, в частности, III томом), что эта система категорий может и должна начинаться с факта бытия массы товаров и заканчиваться фактом бесконечного процесса их обращения. Что эта система должна скрывать все свои основные законы в глубине и выставлять на поверхности лишь совокупность превратных форм, каковые он и выводит в процессе своего исследования.
Для второго существует исключительно и единственно поверхностный уровень капиталистической действительности (непосредственно эмпирически данный процесс обращения). Поскольку (1) иная действительность такому экономисту не дана (для того, чтобы ее «увидеть», надо использовать метод восхождения от абстрактного к конкретному, исследуя процесс генезиса, развития и «заката» товарно-капиталистической экономики как исторически особой системы - материя, по определению закрытая для mainstream^), а (2) главным, практикой диктуемым вызовом его научной деятельности является необходимость теоретически обосновать факт рационального поведения частного индивида, ищущего фундаментальные основы для принятия на рынке эффективных решений, постольку. Постольку такой экономист оказывается вынужден представить рыночную действительность an sich (взятую «в-себе и для-себя») как следствие неких фундаментальных закономерностей «экономики вообще».
Поэтому, во-первых, неявно, но с железной последовательностью главной и первой проблемой экономической теории mainstream^ оказывается исследование эффективного индивидуального выбора на рынке,
и, соответственно, проблема формирования индивидуальных предпочтений. Отсюда закономерно вытекает следующий шаг: именно столкновения индивидуальных предпочтений объявляются основой формирования меновых пропорций. Так выводится (причем вполне логично) теоретическая конструкция, отражающая мнимое, но неслучайно возникшее, содержание рынка как экономического феномена - содержание, созданное господством описанных выше превратных форм и адекватно отображаемое исследователем, который в соответствии с непосредственными законами рыночной действительности (но не ее сущности) отображает ее формы как (просим прощения за повтор-педалирование) единственно действительные (но не превратные).
Посему и то [мнимое] содержание, которое генерируют эти превратные формы, исследующий исключительно эмпирически данную действительность экономист принимает как действительное. Так формируются основы теории рынка, адекватно отражающие мнимое содержание этой системы. Далее эта теория достаточно строго выводит из категорий, адекватно отражающих это [мнимое, наведенное превратными формами] содержание, другие категории, адекватно, эмпирически достоверно отражающие действительные механизмы функционирования [превратных форм] рынка, и тем самым доказывает свою научную состоятельность.
Теория предельной полезности [в превратной форме] отражает действительную закономерность рынка - продавцы и покупатели выходят на него с уже сложившимися индивидуальными трудозатратами, а стремление получить эквивалент этих трудозатрат и составляет основу их «индивидуальных предпочтений».
(Здесь, правда, есть «нюанс». Mainstream не ищет объективную основу цены - раз она следствие индивидуальных предпочтений, то именно в индивидуальных, субъективных стремлениях и следует обнаружить основу этих индивидуальных предпочтений. Это тем более верно, что вполне соответствует либеральной догме об индивидуальной свободе на рынке.)
Что же это за субъективные желания? Желание получить за свой труд как можно больше чужого труда? Фи! При чем тут труд? Труд - это удел наемных работников, и вспоминать об этом неприлично (вы еще о классовой борьбе вспомните!). И никто на рынке не собирается облапошивать своего ближнего (да-да, конечно.). Рынок есть идеальный механизм для того, чтобы каждый, эгоистически максимизируя свою индивидуальную полезность, увеличивал тем самым эффективность экономики в целом и, следовательно, максимизировал общее благосостояние. Поскольку же всего на всех все равно не хватит (то есть ресурсы ограничены), постольку необходима частная собственность. Вот вам и исходный пункт для теории предельной полезности. И главное, что все это -правда. Но правда далеко не вся и исключительно о. превратных формах.
Правда, далее mainstream утверждает, что уже сама установившаяся в результате столкновения индивидуальных предпочтений равновесная цена определяет пропорции обмениваемых друг на друга товаров, то есть объем реального спроса и предложения на рынке (хотя дело обстоит ровно наоборот - при том, конечно, что сложившийся уровень цен влияет на последующие решения об объемах производства тех или иных товаров). Как это сочетается с либеральной свободой - подчинение экономических решений всех индивидов тем ценам, которые сформировались как независимый от каждого из них результат столкновения всей суммы индивидуальных предпочтений - mainstream уже не объясняет, но это «детали».
Здесь мы можем поставить если не точку, то многоточие: цепочка выведения возможности и необходимости основных идей mainstream^ из логики «Капитала» нами кратко обрисована. А посему несколько слов в заключение
В заключение нам хотелось бы вернуться к проблеме фундаментальной значимости трудовой теории стоимости. Позволим себе в этой связи только одну ремарку, связанную с вопросом об исторических и теоретических границах рынка\ Марксова трудовая теория стоимости как часть общей теории товарного производства указывает на то, что последнее есть исторически и теоретически ограниченная система, имеющая свое начало и конец. Вот почему для того, чтобы понять закономерности генезиса, развития и «заката» системы отношений товарного производства, и обмена, надо анализировать не функциональные связи спроса и предложения, а нечто иное, а именно - противоречие потребительной стоимости и стоимости, двойственный характер труда, лежащего в основе товара. Только этот анализ покажет, как, где и почему коллективный (общинный) труд в рамках натурального хозяйства сменяется частным трудом обособленного производителя, действующего в условиях общественного разделения труда, а этот труд может смениться всеобщей творческой деятельностью homo creator^.
Если же говорить о соотношении трудовой теории стоимости и теории предельной полезности, то мы можем сделать следующий вывод. Первая показывает глубинные основы отношений товарного производства, исторические и теоретические границы этой системы, ее природу. Вторая же может быть выведена из первой через сложную цепочку опо-средований и указывает на фиктивное (как бы «наведенное») содержание действительно существующих превратных форм - определенных функциональных зависимостей в соотношении спроса, предложения и т.п. Соответственно марксова теория нужна «лишь» для того, чтобы исследовать природу и границы товарной экономики; для анализа функциональных зависимостей спроса и предложения она, действительно, не нужна.
Изюминка, однако, заключается в том, что нынешний рынок уже подошел к своим границам, и для того, чтобы понять, кто, как и почему действительно определяет не столько цены, сколько закономерности эволюции современного рынка, нужно анализировать прежде всего его сущность. И вот здесь оказывается востребован марксистский анализ проблем обособленности производителей (которая подрывается «рыночной властью» корпораций), типа и природы новой сетевой модели разделения труда и много, много другого - но это предмет других текстов книги.
А нам пора вернуться к логике «Капитала» и исследовать те новые определенности, которые приобретает сам капитал в современную эпоху.
: В последние десятилетия развитие информационной революции, рост многообразия экономической жизни, развитие творческого содержания труда (человеческого и социального «капитала») и феномены «ограниченно-рационального» поведения, теоретико-методологическая критика микроэкономических оснований неоклассической теории и ряд других причин побудили экономистов, принадлежавших к mainstream^, постепенно начать искать выходы за пределы прежней аксиоматики, что само по себе знаменательно.
часть II Гегемония капитала: сущность и пределы
Это уродование личностей я считаю самым большим злом капитализма. Эйнштейн А. Почему социализм?
// Коммунист, 1989, № 17, с. 100
Продолжим наше исследование системы отношений тотальной гегемонии капитала. Напомним: она складывается как снятие господствующим ныне корпоративным капиталом всей предшествующей системы отношений капитализма и одновременно выступает как результат противоречивого обретения капиталом форм, адекватных изменениям в основах жизнедеятельности общества (в частности - в производительных силах). Эти же изменения - напомним и еще один принципиально важный тезис - связаны с начавшимся десятилетия назад процессом нелинейного перехода к миру, лежащему «по ту сторону собственно материального производства».
Выше мы показали, что исходным пунктом возникающей с конца ХХ века тотальной гегемонии капитала становится феномен, который был назван «тотальным, корпоративно-сетевым рынком» («рынком сетей», «паутин»), охватывающим все сферы жизни общества и человека. Противоречия этого нового вида отношений товарного производства и обмена «снимаются», как мы тоже показали выше, в новом виде денег - виртуальных деньгах как продукте жизнедеятельности виртуального фиктивного финансового капитала. Продолжающая логику этого снятия система отношений эксплуатации и подчинения труда капиталом также предстает сегодня в новом виде - виде тотальной гегемонии корпоративного капитала, анализу которой и будет непосредственно посвящен этот раздел.