– И что мы можем сказать о свойствах этой пустоши? – Редвинг жестом пригласил высказаться Клиффа Каммаша.
«Искательница» находилась примерно в тысяче астрономических единиц от Эксельсии, и никаких ярких источников света вокруг заметно не было.
Клифф нахмурился:
– Ничего конкретного. Мы всё еще продолжаем дальнее сканирование.
Редвинг смотрел, как бортовые артилекты выводят на дисплей данные обзора в полном электромагнитном спектре. Пиксели танцевали, искажались, сливались, укрупнялись. Видимый человеческому глазу свет подобен маленькой октаве на клавиатуре шириной пятнадцать метров. Так узко доступное нам восприятие реальности…
– За исключением плазменных волн… ага, есть!
В оттенках рыжевато-оранжевого отрисовался длинный щетинистый облачный эллипсоид.
– Цветовое кодирование плотностей плазменных волн, – сообщил Клифф. – Оно такое, пятнистое.
– Вон та странная маленькая область – единственное значимое скопление массы во всей внешней системе? – Бет скептически скривила губы. – И оно не излучает ни в каком диапазоне, кроме спектра плазменной эмиссии?
Редвинг обратился к артилекту-системщику разборчивым, терпеливым голосом:
– Покажи все зафиксированные линии плазменной эмиссии. На всех частотах.
Системщик «Искательницы солнц» повиновался, прокрутив последовательность плазменных сканов, помеченных диапазонами частот, и остановился, наткнувшись на пятно оттенка светлой слоновой кости. Бет сказала:
– Похоже на подтаявшее эскимо диаметром три тысячи километров.
– Эмиссия плазмы в жестком микроволновом диапазоне, – Клифф скачками прокручивал масштабную линейку энергий. – Оно удлиненное… гм, взгляните. В рентгене куча жестких пятен.
– Движутся быстро, – сказала Бет, когда обновленная картинка отобразила скачущие светящиеся пятна. – Семнадцать. Тот еще темп! Они вращаются вокруг самого яркого, а то, похоже, не слишком подвижно. Взгляните, вон то, на эллипсе, особенно быстрое. Другое очерчивает куда более узкую дугу. Как пчелы, роящиеся вокруг огромного… Словно… Боже, они должны быть тяжеленные.
Вездесущий конгломерат артилектовых разумов «Искательницы» на экране добавил: ОДИН ИЗ ОБЪЕКТОВ ЗАМЕТНО ТЯЖЕЛЕЕ ЗЕМЛИ… ПРИБЛИЗИТЕЛЬНЫЕ ОРБИТАЛЬНЫЕ ПАРАМЕТРЫ… МЕНЬШИЙ: 0.73 МАССЫ ЗЕМЛИ… САМЫЙ КРУПНЫЙ: 5.32 МАССЫ ЗЕМЛИ. РАДИУС СУЩЕСТВЕННО НИЖЕ ПРЕДЕЛА РАЗРЕШЕНИЯ МОИХ СИСТЕМ.
– Итак, они размером менее нескольких сотен метров, – сказал Клифф.
Трое переглянулись.
– Значит, действительно черные дыры, – констатировал Редвинг.
Артилект прибавил:
РАДИУС ОБЪЕКТА ПОРЯДКА САНТИМЕТРОВ… ПО-ПРЕЖНЕМУ НЕРАЗЛИЧИМ.
– Адски опасное окружение, – сказала Бет. – Если эти быстрые точки – черные дыры, а оценка масс верна, то… черт, они размерами меньше сантиметра? Там кругом полно плазмы. – Ее рот снова искривился в фирменной сухой гримаске. – Неудивительно, что глорианцы расположили их здесь, аж в тысяче астроединиц от своего мира.
Клифф хмыкнул.
– А помнишь тот баннер на нашей прощальной вечеринке? ХОЧУ К ЗВЕЗДАМ СВАЛИТЬ, ТУДА КРЫША УЕХАЛА. Что ж, если мы решим сунуться туда поближе, значит, у нас точно крыша съехала.
Редвинг не мог оставить эту реплику без внимания. Пока пробудились только они трое, а процесс оживления занимал не менее суток в каждом случае, требовалась слаженность усилий.
– Это часть полученных мною инструкций. Необходимо изучить источник гравитационных волн. Вот, собственно, он и есть. Не то чтобы у физиков имелось четкое представление, что здесь происходит. Помимо этого, нужно исследовать биосферу Глории: задача первостепенной важности.
Клифф не отличался конфликтным характером. Редвинг пронаблюдал, как он перелистывает изображения. Затем:
– Я переключился в более широкий ракурс и отыскал неплохую подсказку. Глядите…
В воздухе затрепетало композитное изображение всей системы Эксельсии.
Клифф указал на верхушку параболы:
– Вот ударная волна здешней гелиосферы. Там зездный ветер Эксельсии встречает межзвездную плазму.
Всем было понятно, что это значит. «Искательница» целенаправленно использовала параболоид ударной волны для магнитного торможения. Плазма накапливалась вдоль всей стены давления. Корабль извлекал из этого обстоятельства преимущество в ходе многонедельного приближения к звезде, пока летел по длинной дуге.
– Они разместили излучатель гравитационных волн в месте самой высокой концентрации плазмы на всю внешнюю систему, – проговорила Бет. – Зачем?
– Это нам и предстоит выяснить, – сказал Редвинг.
Клифф произнес медленно, глядя в пространство затуманенными глазами:
– Приказы с Земли… вы им всё еще подчиняетесь?
Они с Бет женаты, но необязательно всегда согласны по техническим или административным вопросам, напомнил себе Редвинг. Он вскинул брови, посмотрел на Бет, рассчитывая получить от нее поддержку. Она сказала:
– Земля так далека – до нее десятки световых лет, – руководствоваться ее распоряжениями мы попросту не можем.
Редвинг ни разу не поддавался на соблазн коллективного командования. Поколением раньше на звездолете, улетевшем к Тау Кита, установили режим распределенного управления. В результате команда разбилась на враждующие клики, что оказалось гибельным для миссии. Дело приняло мрачный оборот. Больше на Земле о них ничего не слышали.
Он встал: недвусмысленный поступок в тесной каюте.
– Мы не можем надеяться даже на приблизительное понимание процессов в этой системе без исследования гравиволнового излучателя, – проговорил он тоном, выражавшим стальную решимость. – Он посылает сообщения! Мы их прочесть не можем, но готов биться об заклад, что сможем принять. Не исключено, плазменное облако нам в этом подсобит. Оно явно требуется глорианцам для каких-то целей, но каких? Я не хотел бы приближаться к внутренним планетам без понятия, как чужаки построили эту штуку. И неплохо было бы понять, зачем.
– Но мы ведь уже вышли на траекторию к Глории, – мягко возразил Клифф. – Торможение идет по плану, однако любое отклонение чревато неприятностями. Плазменный плюмаж за много астроединиц от курса.
Редвинг кивнул. Торможение корабля – затруднительная задача, нужно решать проблемы охлаждения, предупреждать сбои систем. «Искательницу» построили из материалов, чья прочность на разрыв была сопоставима с силами сцепления внутри атомных ядер. Это требовалось для того, чтобы выдержать нагрузки, создаваемые таранной ловушкой в сердцевине звездолета. Но и они бессильны справиться с термодинамикой. Тепло необходимо куда-то сбрасывать. Обширные магнитные поля «Искательницы» создавали ударную волну в водородном облаке впереди, ионизировали его до неприятно высоких энергий, после чего ловушка загребала плазму и смешивала с катализаторами термоядерного горения. Яркое, как солнца, пламя, в свою очередь, питало исполинские поля, служившие «Искательнице» незримым парашютом при спуске сквозь солнечный ветер внутрь системы.
Однако отреагировать на вновь обнаружившуюся странность необходимо. Пора показать, что урок пройден: все планы летят в тартарары при Первом Контакте с инопланетной цивилизацией. Вот чему научился Редвинг в удивительной экспедиции через века и световые годы: принимать беспредельную странность как должное. Он давно привык к мысли, что реальность в любой миг готова без смущения подсунуть вещи, перед которыми пасует фантазия.
Пара переглянулась, затем, по-прежнему молча, перевела взгляды на Редвинга.
– Отданные мне приказы остаются в силе, – бросил Редвинг, закрывая тему.
Он ушел с вахты, но продолжал работу в своей маленькой каюте. Детали накапливались. Он вывел на экран обработанную фильтрами визуальную трансляцию.
Прошло семьдесят два года после отлета «Искательницы» из Чаши Небес. Сообщение от Майры Викрамасингх показывало ее усталой, на лице прибавилось морщинок, но корабельная униформа «Искательницы» выглядела чистой и по-прежнему была ей по размеру. Редвинг поручил Майре функции спикера человеческой колонии в Чаше.
– Приветствую вас, капитан, – начала она. – Мне о многом требуется рассказать. Письменный отчет транслируется параллельно со звуковым, чтобы вы потом могли его перечитать. У нас проблемы. И они направляются к вам.
На экране появилась кромка Чаши. Жемчужным светом сияла она на звездном фоне, металлическая, утыканная башнями сложной аппаратуры. Экосистема Чаши, ее молекулярное богатство, плотная атмосфера, прекрасные пушистые облачка – всё это было прикрыто тонкой пленкой от ультравысокого вакуума снаружи. Автоматика, которой в неспешной мудрости своей руководили Ледоразумы, заботилась о сохранении исполинского конструкта. Редвинг увидел небольшие пламенные спрайты, выстрелившие с края Чаши. Поставил на быструю прокрутку: три огонька, описав дугу, унеслись прочь, и плазменные следы истаяли за ними.
– Это Сорвиголовы, как именует их Птиценарод. Данная раса осуществила секретный проект строительства скоростных кораблей – похоже, с факельным двигателем – для рывка в систему Глории. Птицы за всем не могут уследить. Ледоразумы считают такие события неизбежностью: долгая история Чаши подтверждает это. Стоит Чаше подлететь к чему-нибудь любопытному, как находятся культуры, которые, чтобы разогнать скуку, готовы туда спуститься и потыкать носом в… блин, да хотя бы и в нейтронную звезду, как однажды!
Нотка равнодушно-тягучей обреченности слышалась в ее звучном голосе. Редвинг прекрасно понимал, что Майра сожалеет о своей роли лидера человеческой колонии на бескрайних просторах Чаши. Редвинг определял, что Майра будет рассказывать Земле о ситуации в Чаше. Он приказал ей сообщить, что у кромки хабитата-де существует и активно развивается небольшое земледельческое сообщество, а решающий голос за Ледоразумами. И не более того. Много странного кругом, столько всего нужно исследовать, сами понимаете.
Тем не менее земляне каким-то образом заподозрили, что люди в Чаше за главных. Ерунда. Многоуровневая иерархия лидерства Чаши численностью превышала человеческий контингент в миллиард раз. Но даже не в этом дело. Установлено равновесие между Ледоразумами, избранными на роль полицейских Птицами, мириадом подчиненных видов – и Майрой. Ее и близко не примешь за капитана.