– А у них с глорианцами старая вражда?
– Боимся, что застарелая агония.
Редвинг нахмурился.
– И мы в нее втянуты.
– Великий человеческий писатель древности[28] однажды заметил, что прошлое не миновало – оно еще даже не прошло.
Майра, это сообщение для тебя и Бемора. Пускай Бемор сам дальше решает, куда его передать.
Корабль ваших Сорвиголов, стартовавший из Чаши, больше не представляет угрозы. Глорианская гравиволновая система запустила в его сторону мини-черную дыру, которая настигла судно агрессоров. Дыра пожирает его. Мы видим выброс, разгоняющий дыру за пределы системы. Масса служит ей топливом.
Черная дыра с тех пор принялась маневрировать, используя массу захватчика как топливо для реактивной струи. Слишком рано еще судить, но мы подозреваем, что она нацелена в Чашу. Она летит на чудовищной скорости. В лучшем случае пролетит совсем рядом.
Попробуй расспросить Бемора об итогах предыдущей встречи Чаши и Глории. Мы Бемора-Прим еще спросим. Может, он окажется разговорчив.
Держи связь. К настоящему моменту Чашу и «Искательницу» разделяют считаные световые сутки.
Мне тошно думать, что эта дыра может с вами натворить. Или как вы можете от нее защититься.
Вибрирующая небесная рыба подлетала к толстой срединной части Бугра, постепенно сбрасывая скорость. По полу палубы катилась рябь.
На крупном потокоэкране Бет видела окаймленные синевой вихри тормозной турбулентности. Они были размерами с небольшие города, закруглялись около небесной рыбы, демпфировали бортовую качку. Как именно это делается? Еще одна физическая загадка.
Небесная рыба дала крен: это местная сила тяжести упала до нескольких процентов от стандартной. Стонам и скрипам корабля вторили пассажиры. Скорость потока была максимальной на оси трубы, и выходное отверстие, избранное капитаном, оказалось невелико: считаные километры шириной. Они пролетали сквозь ступенчатые шлюзы сброса давления – исполинские двери, расходившиеся в лениво-расслабленном величии. Бет и ее отряд наблюдали, как огромная рыба дрожит под волнами давления, – от таких приливов закладывало уши. Потом рыбу вынесло на яркий свет солнца, навстречу ошеломляющей сложности платформ и ярусов, заполнявших яркое бело-голубое небо. Всё это практически в невесомости…
Капитан Анарок развернулась к пассажирам и провозгласила, делая жесты многими руками:
– Мы с вами провели внутри нашего радушного хозяина больше времени, чем следовало. Предлагаю нам всем… – она поискала нужное слово, вращая множеством глаз, – повеселиться.
Они покинули мясистую небесную рыбу, оставшуюся плавать в серебристых небесах, и стали носиться среди джунглей медового оттенка, заполнявших Бугор. В невесомости, не превышавшей сотых долей g, полет даже на самодельных крыльях оказывался прост. С земли не видно нам, горит она иль нет…[29]а теперь – уже видно.
Бет казалось, что она спит и видит чудесный сон в розовых и красных тонах. Подвижные деревья в красных, синих и желтых убранствах, подобных вечерним платьям, проносились мимо. Животные наслаждались невесомостью; Бет видела существ, которым тут же присваивала такие имена, как «мордорыба», «чепчикурица», «яйцеплюсник», «федора», «ангельский жук». Были животные, напоминавшие удлиненные треугольники и другие формы, которые представлялись аэродинамически невозможными, но геометрически знакомыми: ромбоиды, конусы, полосы, красные летающие равносторонние треугольники с крылатыми фланцами, липкие трубы, фуллерены и структуры многослойные, как сросшиеся луковицы, готовые открыться для очистки.
Угнездясь на огромном мягком листе, как на широком балконе, Бет следила, как брызгами влаги рассыпаются по серебристой опорной структуре Паутины аэродинамические потоки. Прямоугольные птицы пели, вторя звону брызг, приветствовали восход солнца нотами, похожими на звучание завернутых в бархат корнетов. Горизонта или визуального предела тут недоставало, и глаз обманывался, бессильный судить о масштабе и перспективе среди россыпей брызг и фейерверка солнечных сполохов. Бет снова и снова думала, что это, наверное, какой-нибудь фокус, а потом понимала, что реальность не обязана незамедлительно обретать смысл в глазах человека.
Людям всё еще было сложно приспособиться к околонулевой силе тяжести, но легко было видеть, как здесь работает естественный отбор. Повсеместно встречались живые диковины. В изобилии присутствовали они среди животных: вот оранжевая пирамида, издающая шум, подобный звону колокола; вот овальный подвижный зверь, чей крик, казалось, состоял из одного лишь бесплотного гортанного звука; вот неторопливое крысоподобное создание на водяном ходу, лениво ползущее по желтеющему небу и оставляющее за собой туманный след пара.
Прямо за ним, быть может преследуя, летела живая столешница, метящая размытые облачка непонятными иероглифами из пушистых пурпурных тучек. Вдалеке появились существа вроде пурпурных акул с блестящими пастями. Испугавшись их бритвенно-острых клыков, отряд затаился: лишнее напоминание, что люди тут мелкие сошки. В избранном ими сферическом укрытии, напоминавшем озаренную кострами мангровую рощу, прямоугольники ныряли навстречу цветам, впивались в них чавкающими губами и лениво улетали, как отклеившиеся почтовые марки.
Клифф пригнулся рядом с Бет, улучив момент отдыха в дрейфующем цирке. Люди скользили и изгибались в воздухе зоны, где сила тяжести оставалась лишь намеком.
– Как часто выпадает возможность полюбоваться бородавочником, играющим на арфе? – задал Клифф вопрос, указывая на темнокожее создание, извлекавшее звуки из созвездия тугих струн на тройной решетке.
Мелодия напоминала перезвон колокольчиков.
Бет впервые за долгое время искренне рассмеялась.
– Не так часто, как следовало бы.
Умелый музыкант, скользивший по бархатному небу, действительно мордой и копытцами напоминал свинью, да и бивни у него были шикарные. Но в глазах существа блестел недюжинный интеллект. Оно даже изобразило улыбку.
Подлетела Вивьен, перемещавшаяся на ножных крыльях, поскольку руки у нее всё еще ныли.
– Просили передать, что местные разумные существа слегка фрустрированы.
Бет устроилась рядом с Вивьен и крикнула:
– Капитан Анарок говорит, общение с ними требует больше времени, чем мы сейчас можем себе позволить. Ее племя и существа вроде Крутильщика умеют с нами говорить. Эти, – она широким жестом обвела весь небосклон, – не оснащены такой возможностью или не имеют желания. – Бет указала на шарообразных птиц, которые стали сбиваться вместе, резко меняя направления полета. – Но временами местных посещают те же идеи, что и нас в прошлом. Видите? Сбиться в кучу, чтобы было удобней защищаться от хищников.
Одна из здоровенных акулообразных тварей метнулась вниз. И выхватила трепещущую крыльями птицу с края стаи. Стая, вероятно, насчитывала тысячи, и все они рванули прочь, а воздух наполнился их воркующими переговорами. Это всех отвлекло, так что силуэт, безмолвно приближавшийся к отряду сзади, застиг людей врасплох.
Вивьен первая его заметила.
– О, это ж один из наших!
Видимо, посадочный модуль, похожий на тот, который они брали в Паутину. Он скользнул к ним с неба и выдвинул нижнюю рампу. Бет ощутила странную дрожь в металлических частях своего снаряжения и осознала, что корабль каким-то образом направляется магнитными полями. Он подлетел на несколько метров, откинул люк, а там был Редвинг.
27. Земли полета
Я бы лучше продавливал рубеж световой скорости, чем выдерживал кратные перегрузки.
Я мечтаю о странствиях там, в Черноте Вовне,
а не здесь, в Плоской Низине.
Спускаясь в атмосферу Паутины сквозь интенсивные магнитные поля и сжатый озоновый слой, Редвинг наблюдал, как плывет ему навстречу длинный серебристый цилиндр, наклонный, многоуровневый. Долины на закатных сторонах платформ погружались во мрак. Ненадолго сверкнула цепочка холмов с заснеженными вершинами. А вот другие формы Бугра наливаются оранжево-красным, словно раскаленные уголья, в моменты, когда солнце играет на их крутящихся гранях. О, бескрайние просторы влажного воздуха и многоярусных земель, богатство, совершенно недоступное рядовым планетам!
Платформы Бугра оказались шире континентов Земли и искрились многочисленными анклавами, полными жизни. Огромные тени раскалывали облака, те формировались и рассеивались, точно призраки в насыщенной паром бане. Меньшие подвижные ландшафты оставляли по себе следы водяного пара: такие заметны за кораблями в океане. Там, где формировались капли, выпадали тропические грозы, сияли гневные молнии, наводившие на мысль о войнах между божествами-колоссами. Повсюду в затянутых пленкой глубинах атмосферы разбухали облака, подобные цветкам белых роз в садах Луизианы далекого прошлого. Неспокойный воздух словно царапали крыши облачных замков цвета сливочного мороженого. Посадочный модуль снижался к оси Бугра, держа курс на небесную рыбу. То, что мгновения назад представлялось обычными пятнышками, разрасталось до колоссальных размеров, и, когда корабль пролетал мимо, Редвинг замечал, что пятна эти величиною с мегагорода и щетинятся зданиями любых мыслимых форм.
Он вспомнил из доклада команды Бет, что Инкреат исполнил Бранденбургский концерт Баха – третий, уточнила Вивьен. Сами камни и оросительные каналы этой гигантской конструкции теперь, видимо, знакомы с человеческой культурой. Если верно утверждение одного поэта, что на закат невозможно взглянуть не ощутив соприкосновения с божественным, то колоссальные размеры Бугра фактически побуждали к такому ощущению.
И справедливо также, что не получится избежать ощущения божественности, когда закрываешь дверь на закате и ступаешь в темную часовню, где органист играет токкату или фугу Баха