Зажегся свет, Полина прошлепала к холодильнику. На ней была розовая ночная рубашка с кружевом по подолу. Доставая молоко, она мельком глянула вниз, на свои босые ноги, и в первый момент подумала, как это странно: она почему-то не видит своих ног. И кружев, которыми обшит край сорочки, не видит тоже.
В следующий миг мозг зафиксировал еще одну вещь, но сознание отказывалось принять ее.
«Вот почему мне было неудобно лежать», – подумала она, тупо уставившись на свой живот.
На свой округлившийся живот.
Судя по тому, как он выглядел, Полина находилась примерно на седьмом или даже восьмом месяце беременности.
Руки задрожали, и она испугалась, что выронит бутылку с молоком. Пытаясь поставить ее обратно на полку, Полина не заметила, что дверца уже захлопнулась.
«Спокойно! Спокойно!»
Она зажмурилась, потрясла головой, засунула бутылку в холодильник и подошла к столу. Закрыла глаза, открыла – но живот никуда не делся.
Более того, ей вдруг показалось, что внутри нее что-то повернулось, как будто младенец в утробе легонько толкнул ножкой.
«Но такого не может быть! Я сплю или сошла с ума? Что происходит?»
Полина ухватилась за край столешницы, пытаясь сохранить равновесие, и простояла так несколько минут, надеясь, что наваждение рассеется. Ей не удавалось сообразить, что делать: пойти обратно в кровать и попытаться заснуть, надеясь, что к утру все окажется дурным сном? Разбудить Женю? А если он не увидит того, что видит она?
Стол стоял напротив большого окна. За стеклом – чернота, светится лишь пара окон в доме напротив. Полина ясно видела свое отражение в оконном прямоугольнике: погрузневшая фигура, растрепанные ото сна волосы, одна бретелька ночнушки сползла с плеча.
Внезапно за ее спиной кто-то появился. Невысокая фигура возникла и пропала, метнувшись вбок. Полина охнула от испуга и быстро обернулась.
– Кто здесь? – спросила она.
Никто не ответил.
«Алик?» – подумала она.
Возможно, только зачем он прячется? Полина сделала шаг по направлению к двери, но не успела приблизиться к ней, как живот и поясницу полоснуло острой, разрывающей болью. Очень знакомой болью – ей уже доводилось испытывать ее прежде.
Полина обхватила себя руками и прикусила губу, чтобы не закричать. Боль нарастала, разбухала внутри ее – огненная, горячая, лишающая способности соображать. Полина присела на стул, в безуспешной попытке умерить ее, и в этот миг почувствовала, что по ногам течет влага.
Полина опустила голову и увидела, что внизу живота расползается алое пятно. Ночная рубашка немедленно пропиталась кровью. Схватившись за подол, она испачкала в крови руки, и это усилило ужас. В панике, не зная, что делать, Полина снова вскочила, и кровь хлынула сплошным потоком, заливая ее голые ноги.
В считаные секунды пол под ногами стал красным. Она чувствовала, что с каждой каплей жизнь вытекает из нее, и больше уже не могла сдерживать крик.
Рванувшись сама не зная куда, она заскользила в луже собственной крови и неуклюже повалилась на пол. Обезумев от страха, боли, от вида собственной крови, которая лилась и лилась из нее, полностью пропитав ночнушку, Полина кричала уже в полный голос, не в силах сдержать подступающее безумие.
– Полечка, Поля! Что с тобой? Что такое?
Оказывается, Женя уже рядом – сидит на полу возле нее, прижимая к себе, баюкая, как ребенка.
– А-а-а, Женя-а-а-а… – Она схватилась за него, как утопающий – за спасателя на морской глубине. Захлебывалась слезами, тряслась и не могла произнести ни слова, лишь бессвязно мычала.
«Нужно вызвать «Скорую», – хотела сказать Полина. – Столько крови! Я могу умереть!»
Но вместо этого выла, как раненое животное, дрожала и хрипела.
– Тише, Полечка, успокойся! – говорил Женя. – Алик, дай воды!
Мальчик, конечно, тоже был здесь – наверное, даже соседи по всему дому проснулись. Хорошо, если полицию не вызовут. В голове немного прояснилось, и Полина довольно внятно проговорила, по-прежнему цепляясь за Женю:
– Надо в «Скорую». Позвони.
Муж подал ей стакан с водой, который взял из рук Алика.
– У тебя что-то болит, милая? Конечно, я сейчас позвоню…
– Болит?! Да разве ты не видишь, что я… – Полина осеклась.
Пол, на котором они сидели, был абсолютно чистым. На руках, ногах, ночной рубашке не было следов крови. Полина перевела взгляд на живот.
– Не может быть… – прошептала она.
– Тебя напугало что-то? Может, дурной сон? – участливо спросил Женя.
– Здесь все было залито кровью. Все вокруг!
– Кровью? Ты о чем? Здесь нет крови!
– Я… я была беременна. Такой большой живот… А потом стало очень больно. – Она сама слышала, что несет чушь, видела, как лицо мужа бледнеет и вытягивается, но не могла остановиться, замолчать. – Это был выкидыш! Совсем как тогда… Кровь пошла, она текла и текла, и я думала, что умру.
Женя потрясенно молчал. Алик стоял возле плиты, переминаясь с ноги на ногу, глядя на Полину огромными изумленными глазами. Муж заметил этот взгляд и тихонько сказал:
– Алик, иди к себе.
– Мамочка заболела? – дрожащим голосом спросил мальчик.
– С ней все будет хорошо. Не волнуйся. Иди спать.
Алик послушно вышел.
Женя поцеловал Полину в щеку, ласково провел рукой по волосам.
– Пойдем, Полечка. Тебе тоже нужно прилечь. Ты вся застыла, простудишься.
Он потянул ее за собой, поднимаясь с пола, но Полина так и осталась сидеть.
– Что происходит? – проговорила она растерянно.
– Завтра мы сходим к Олегу Павловичу.
– Разве ты не знаешь, что он скажет? – горько усмехнулась Полина. – Это стресс. Паническая атака.
Женя снова присел на корточки подле нее.
– Ты не забываешь пить лекарства? – осторожно спросил он. – Пропуск очередной дозы мог спровоцировать приступ. Я уже сегодня вечером, во время нашего разговора, заметил, что ты… немного не в себе.
Полина горько рассмеялась:
– Я уже не пью их, Жень! Я их ем, горстями! То одну пилюлю, то другую, то третью… Но, как видишь, помогает плохо. – Он хотел возразить, но она перебила: – Я тебе безо всякого Олега Павловича могу сказать, что со мной, и ты это тоже понимаешь, не ври, я по глазам вижу! Этот якобы выкидыш… – Она ударила себя по животу. – Все так прозрачно, правда? Я потеряла одного ребенка, потом второго! Каждый раз это случалось по моей вине! Выкидыш случился, хотя ты предупреждал, чтобы я никуда не ходила. И это ведь моих таблеток наглоталась Соня. Если бы их не было или если бы я хоть удосужилась не оставлять лекарства на видном месте, возможно, наша дочь была бы жива! Не понимаю, почему ты еще живешь со мной!
– Поля, о чем ты? Я никогда…
– Ты, может, и «никогда»! – яростно прервала она. – А я – всегда! Каждую минуту живу с этим и… и не могу больше жить!
Глава 5
Двадцать пятого марта Жене пришлось уехать в командировку. Всего на одни сутки, но до самого отъезда он не мог принять окончательного решения: ехать или нет. Отложить было невозможно, послать кого-то вместо себя – нереально, но и оставлять Полину с Аликом тоже не хотелось.
После ночного припадка прошло всего несколько дней, и хотя Полина вела себя спокойно, Женя постоянно ждал очередного взрыва. Она замечала это по частым звонкам домой, по его встревоженным взглядам, по нарочито предупредительному обращению.
Олег Павлович полагал, что припадок явился особой, специфической, хотя и очень нетипичной, реакцией на перенесенные события.
– Сильнейший стресс, сильнейший, – говорил он, поджимая губы. – Чувство вины от потери младенца, которое дремало в душе Полины, было разбужено и усилено гибелью дочери. Она не может себя простить, отсюда эти дикие образы – заметьте, связанные именно с рождением и смертью. Не стоит забывать, что проблемы начались еще до смерти вашей дочери, вы же помните… – Разумеется, помнили. – Но теперь они многократно усилились.
Доктор рекомендовал препараты, психотерапевтические сеансы, предлагал Полине лечь в стационар, но с этим пока решили повременить.
Ни с Лилей, ни с Дариной Дмитриевной Женя не поговорил. После ночного кошмара Полина не могла напомнить мужу об этом. Женя решил бы, что она упорствует в своих заблуждениях. Это вызвало бы новую гневную отповедь и, чего доброго, подтолкнуло бы его к решению согласиться с доктором и поместить жену в клинику.
Наверное, Женя все же побеседовал с Аликом, спросил у него про мифические синяки, и мальчик придумал подходящий ответ. Если Лиля права в своих подозрениях, он чрезвычайно изворотлив.
Полина пребывала в смятении, не знала, что предпринять, чувствовала себя слабой и опустошенной.
Когда муж заговорил о необходимости ехать в командировку, Полина испугалась: остаться с Аликом наедине в квартире даже на одну ночь было страшно. Но потом ей в голову пришла одна идея, и она принялась уговаривать Женю не отменять поездку:
– Не волнуйся, поезжай спокойно! Ты что теперь, всю жизнь возле меня должен сидеть?
– Ты уверена, что все у тебя… У вас тут все будет в порядке?
– Абсолютно. – Полина гладила мужу рубашку и, отставив в сторону утюг, проговорила: – Возможно, ты прав. Я навоображала себе всякого разного, с учительницей мы недопоняли друг друга, да еще Лиля меня накрутила. – Полина мысленно попросила прощения у девочки и продолжила: – Я чересчур углубилась в свои переживания, но… постараюсь взять себя в руки. Буду делать все, что говорит доктор. Я все исправлю, вот увидишь.
Женя поддался на уговоры, и рано утром Полина отвезла его в аэропорт.
А после взялась за осуществление своего плана. Состоял он в том, чтобы навестить отбывающего срок Михаила Стрельцова и попросить его рассказать о племяннике. Полина надеялась, что эта встреча поможет прояснить многие вещи. Возможно, Стрельцов расскажет нечто такое, что впоследствии поможет ей убедить Женю отнестись серьезно к ее словам.
Странно, что мысль поговорить с единственным родственником Алика, больше узнать о мальчике и его матери не приходила ей в голову раньше. Теперь Полине было очевидно: следовало добиться встречи с Михаилом сразу после разговора с продавщицей из Старых Дубков! Та ведь ясно дала понять: жизнь Стрельцовых пошла под откос после того, как Алик стал жить с ними. Полине следовало немедленно отправиться к Михаилу, но она предпочла спрятать голову в песок.