– Оставаться в этой дыре я не собирался: ваш мир огромен. Мать часто говорила Алику, что ее брат живет возле большого города, и я понял, что нужно попасть туда.
– И попал, когда убил ее, – с яростью выпалила Полина, но тут же пожалела о своих словах, почувствовав, как Алик задрожал еще сильнее. Она прижала мальчика к себе, пытаясь успокоить.
– Правда, выяснилось, что она преувеличивала. Старые Дубки оказались обычной деревней, а в Казань Стрельцовы почти не выбирались. К тому же примерно в то время я понял, что мое соседство не только совершенствует человека, открывает новые способности, но и в некотором смысле консервирует организм. Тело, в котором я пребывал, не становилось взрослее. Оно замерло в своем развитии, и я понял, что оказался в ловушке! Ребенок в вашем мире – слабейшее, зависимое существо. Кроме того, дети неполноценны: они физиологически незрелые. Ряд функций взрослого организма им недоступен. Оставалось одно: сменить носителя.
«Тут мы и подвернулись под руку», – горько подумала Полина.
– Я как раз подыскивал подходящую кандидатуру, когда познакомился с тобой, – в ответ на ее мысли сказал не-Женя. – Ты не годилась – обычная домохозяйка, клуша. А вот твой муж был идеален. Я навел справки в Интернете. Умный, образованный, обеспеченный, он сумел в молодом возрасте добиться успеха: у него были деньги, бизнес и блестящие перспективы, которые я мог использовать и превратить в еще более значимые достижения.
– Но ведь мы могли и не усыновить Алика! – воскликнула Полина.
– Не могли, – тонко улыбнулся монстр. – Я умею проникнуть в тайные желания, чувства человека. Душу твою я читал, как раскрытую книгу, и знал про тебя все, мне были ведомы твои комплексы, страхи, сомнения. Мысль об усыновлении должна была прийти тебе в голову. Что касается Жени, он из породы Дон Кихотов: такие пришпоривают коня и смело бросаются на ветряные мельницы, защищая своих любимых и помогая слабым.
– Хорошо, я поняла! – перебила Полина, не в силах слушать, как сущность, забравшаяся в ее мужа, рассуждает о нем, препарируя его душевные качества.
– В самом деле, пора заканчивать наше интервью.
– Послушай, ты можешь убить меня, но не трогай его, – быстро заговорила Полина. – Потом скажешь, что я пыталась причинить мальчику вред, поэтому ты сделал это. Если Алик тебе мешает, можно просто отказаться от усыновления! Зачем убивать? Он ведь еще ребенок!
– Поверь, я отдаю должное твоей изобретательности и самоотверженности, – усмехнулся Не-Женя, – но…
– Нас двое, мы сможем ему помешать! – вдруг выкрикнул Алик. – Не давай…
Он хотел сказать еще что-то, но монстр молниеносным, почти незаметным движением ударил Алика, сшиб его с ног. Мальчик беззвучно повалился на пол, ударившись затылком о холодильник. Полина с воплем бросилась к ребенку, упала возле него на колени. Глаза мальчика были закрыты: он был без сознания.
– Алик! Алик, малыш, слышишь меня? – вновь и вновь повторяла Полина, пытаясь поднять его с пола. Мальчик оставался недвижим. – Мерзавец! Зачем ты ударил его? Он же ничего тебе не сделал! – вне себя закричала она, обернулась и с ненавистью уставилась на чудовище.
«Я что-нибудь придумаю! Должна придумать, пока мы еще живы», – крутилось в голове.
Нужно отвлечь его внимание, броситься вперед, вцепиться ему в глотку!
Полина снова поглядела на Алика, продолжая крепко прижимать ребенка к себе.
Теперь и идея выбраться на балкон не казалась такой уж глупостью: можно закричать, что ей угрожают, разбить стекло, позвать на помощь…
Додумать она не сумела.
В ушах вдруг зашумело. Гул быстро нарастал и вскоре сделался оглушительным, будто рядом шел на посадку самолет. Глазам стало горячо и жарко, тут же пришла и острая боль, словно по глазам полоснули лезвием.
Вскрикнув, Полина невольно бросила взгляд на своего мучителя. Он пристально, чуть наклонив голову, смотрел на нее, губы его шевелились. Монстр что-то говорил, но понять что было невозможно.
«Он пытается заставить меня…» – подумала Полина, но мысль ускользнула, и больше уже не было ничего – ни мыслей, ни чувств.
Полина летела и падала куда-то, вращаясь, кружась в густом синем тумане. Спустя мгновение она поняла, насколько чудесен этот полет.
Полина не чувствовала своего тела. Теплые воздушные потоки мягко подхватили ее и понесли ввысь. Она беззаботно парила, с радостью впуская в себя небесное тепло, купаясь в нем. Ни о чем не беспокоиться, не думать, не бояться – разве может что-то быть прекраснее? Ни проблем, ни забот, ни горечи. Радость, чистое, незамутненное, ослепительное счастье – вот что она сейчас чувствовала. Непонятно только, зачем нужно было так сильно противиться?
Полина не знала, сколько времени длился полет: минуту? час? вечность? Но это было не столь важно: главное, чтобы волшебное парение не заканчивалось. Никогда прежде с ней не случалось ничего хотя бы вполовину столь же прекрасного, как то, что происходило сейчас…
Но вдруг удивительный полет окончился – прервался внезапно и жестоко. Раненая рука, которой Полина уже не чувствовала, неожиданно взорвалась вспышкой ослепительной боли. Ее словно окунули в огонь или прижгли каленым железом.
Полина не сумела удержать крика и распахнула глаза.
То, что случилось дальше, произошло очень быстро, почти мгновенно, но запомнилось отчетливо и ярко, со всеми подробностями.
Она будто проснулась, очнулась ото сна, и реальность обрушилась на нее, слишком дикая и ужасная, чтобы можно было поверить в нее. То, что она увидела перед собой, никак не желало складываться в нормальную картину мира, рассыпаясь на осколки.
Алик все так же лежал на полу, но уже пришел в себя: глаза его были открыты. Лицо ребенка было испуганным и мокрым от слез.
Не-Женя, жуткое существо из ночных кошмаров, стояло возле них, совсем рядом, опустившись на колени.
Сама Полина… Это невозможно было вообразить!
Она больше не обнимала Алика, стараясь привести его в чувство. Вместо этого придавливала, прижимала мальчика к полу, с силой упираясь левой рукой ему в грудь. В другой руке она держала большой нож с длинным широким лезвием. Этим ножом она обычно разделывала мясо.
Еще секунда – и Полина убила бы ребенка! Не соображая, что делает, зарезала бы собственным ножом на своей уютной кухне.
«Он приказал мне! Синий туман… Я плыла в нем и радовалась и едва не убила невинное дитя! Господи боже мой!»
Время растянулось, как старая бельевая резинка. В каждую секунду умещалась целая жизнь, и каждая секунда этой жизни была длиною в вечность.
…Женя, волнуясь и заикаясь, делает ей предложение. Начало лета, они гуляют в парке, и любимый надевает ей на голову большущий венок из ярко-желтых одуванчиков.
…Муж забирает ее из роддома. Впервые несмело, чуть неловко берет на руки крошечную Соню, закутанную в розовое одеяльце.
…Полина и Соня катаются летом на карусели в парке: взлетают к бесконечному небу и пушистым облакам, которых, кажется, можно коснуться рукой, замирают от восторга и сладкого ужаса и дружно хохочут.
…Они втроем сидят на полу возле переливающейся огнями новогодней елки и разворачивают подарки. Глаза дочки светятся от счастья.
«Ну уж нет, сволочь! Тебе не заставить меня!»
В памяти неоновым огнем вспыхнули недавно сказанные слова: «Маленькое, хрупкое создание яростно сопротивлялось моему внедрению. Это крах: его не сломить, мальчик погибнет, а вместе с ним умру и я…» И еще одна фраза, произнесенная покойной дочерью: «Ты должна помочь папе! Вывести его отсюда!»
С хриплым, утробным рычанием («Неужели это мой голос?») Полина размахнулась и что было сил вонзила нож в горло чудовища, принявшего облик ее любимого мужа.
В последний миг лицо не-Жени озарилось злобным торжеством: он увидел взмах ножа, но еще не успел понять, куда направлен удар.
Через секунду ликование сменилось недоумением, выражение лица сделалось обиженным, как у ребенка, у которого отобрали игрушку. Пришло понимание того, что Полина собирается сделать.
Лезвие вошло в плоть неожиданно легко. Нанеся смертельный удар, Полина отшатнулась, не веря, что действительно сделала это.
Он вскинул руки, прижал их к горлу, надеясь закрыть страшную рану, через которую алым потоком утекала его жизнь.
Женя умирал, и внутри его умирал монстр, который погубил Соню и многих других людей, который вторгся в их жизнь, безжалостно разрушив ее.
Пытаясь уничтожить чудовище, Полина убила единственного мужчину, которого когда-либо любила, от которого родила дочь. Теперь он уходил из жизни у нее на глазах, и часть ее души погибала вместе с ним.
«Не может быть! Нет, нет! Произошла ошибка, просто ошибка!»
Но как исправить ее, как переписать набело этот кусок жизни, этот страшный, невыносимо жуткий день, когда ей пришлось стать убийцей?
– Прости, прости, – не то говорила, не то думала Полина. – Я не хотела! Все должно было быть не так!
Маленький Алик, который впервые в жизни причинил боль другому человеку, вцепившись в израненную руку Полины, чтобы заставить ее очнуться, вскочил с пола и приник к ней, ища спасения и утешения.
– Прости, Женечка, прости меня… – плакала Полина, еще не веря тому, что случилось, и Алик плакал вместе с ней.
Эпилог
Она сильно нервничала, хотя и старалась держать себя в руках. Снимая пальто перед зеркалом, женщина с грустью отметила, что выглядит ужасно: бессонница прочертила под глазами темные круги, морщины возле губ и глаз обозначились резче, но хуже всего был тоскливый, затравленный взгляд. Его никакой косметикой не скроешь, не замажешь.
Впрочем, собственная внешность сейчас волновала ее меньше всего: имелись проблемы похуже. То, что случилось, было настолько неправильно, запутанно и совершенно невероятно, что свыкнуться с мыслью об этом, успокоиться, взвесить и разложить по полочкам, как она привыкла, было невозможно.