Я запрокинула голову и закричала. В этот момент ни ребенок, ни корона, — ничто не стоило той цены, что я держала в своих руках.
Появились врачи и медсестры. Они бросились к раненым, пытаясь оттащить меня от Бабули и Дойла, но я, казалось, была не способна отпустить их руки. Я боялась отпустить их, будто если я сделаю это, случится худшее. Я знала, что это было глупо, но ощущение того, как пальцы Дойла обхватывают мою ладонь, было для меня самым главным сейчас. И хрупкая хватка Бабули все еще была наполнена теплом и жизнью. Я боялась их отпустить.
Тут она с силой сжала мою руку. Я всмотрелась в лицо Бабули, глаза ее были расширены, дыхание — неровным. Они вынули из нее шип, отогнав ночного летуна, но когда шип был вынут, вместе с ним ушла и ее жизнь.
Она осела передо мной, но другие руки поймали ее, пытаясь спасти, разжав мою хватку и вырвав ее руку из моей. Но я знала, что она ушла. В какой-то момент дыхание и пульс еще есть, но жизни уже нет. Произошло то, что бывает иногда перед смертью с телом, когда душа уже отлетела, а оно все еще не понимает, что смерть наступила, и ничего больше не будет.
Я полностью обернулась к другой руке, которая все еще оставалась в моей. Дойл прерывисто вздохнул. Врачи оттаскивали его от меня, втыкая в него иголки, укладывая его на каталку. Я стояла, стараясь удержать его руку, его пальцы, но мой врач тоже был тут, оттаскивая меня назад. Она говорила что-то о том, что мне нельзя расстраиваться. Почему доктора вечно требуют невыполнимые вещи? Не расстраивайтесь, старайтесь соблюдать постельный режим в течение шести недель, снизьте нагрузку, урежьте рабочие часы. Не убивайтесь так.
Они вытащили пальцы Дойла из моих, и тот факт, что они так запросто сумели оттащить меня от него, говорил, насколько серьезно он ранен. Если бы он не был так серьезно ранен, ничто, кроме смерти, не заставило бы меня от него отойти.
Только будь он при смерти.
Я посмотрела на Шолто, все еще лежащего на полу. Они привезли реанимационную тележку. Они пытались снова запустить его сердце. Богиня, помоги мне. Богиня, помоги нам всем.
Врачи сгрудились вокруг Бабули. Они пытались спасти ее, но у них уже был установлен негласный порядок оказания помощи раненым. Сначала Дойл, затем Шолто, потом Бабуля. Это должно было меня успокоить, и в какой-то степени меня действительно успокаивало, что сначала они забрали Дойла. Значит, они считали, что смогут его спасти.
Тело Шолто дергалось от тока, разряды которого они пропускали сквозь него. Я слышала обрывки их слов, увидела, как то-то из них покачал головой. Слишком рано сдаваться! Они снова дали разряд, с большей мощностью, так как его тело дернулось сильнее. Его тело билось на полу.
Гален пытался обнять меня, слезы струились по его лицу, когда они прикрыли тело Бабули простыней. Полицейские в комнате, казалось, не знали, что делать с ночным летуном. Как заковать в наручники такое невообразимое количество щупалец? Что вам делать, если палата обуглена, и все присутствующие в один голос утверждают, что это дело рук погибшей женщины? Что делать, когда волшебство оказывается реальным, а охлажденная сталь каленым железом выжигает плоть?
Я видела, как врачи качают головами над Шолто. Он был чудовищно неподвижен. Консорт, помоги мне, помоги мне спасти их. Помоги мне! Гален попытался прижать мое лицо к своей груди, не давая мне смотреть. Я оттолкнула его, сильнее, чем намеревалась, так что он пошатнулся.
Я подошла к Шолто. Врачи не подпускали меня к нему, пытались говорить со мной, но Рис оттеснил их назад. Он покачал головой, говоря что-то, что я не расслышала. Я встала на колени рядом с телом Шолто. Тело. Нет. Нет.
Ночные летуны, которых полицейские не пытались арестовать, подобрались ко мне и к своему королю. Они сгрудились вокруг него, подобно черным плащам, если бы плащи имели мышцы и плоть и бледные незавершенные лица.
Щупальце коснулось его тела. Я потянулась к ночным летунам по обе стороны от меня, как тянутся к руке потерянного товарища. Щупальца обернулись вокруг моих рук, сжимаясь крепче, подбадривая, как могли. Я закричала, на этот раз не бессловесно:
— Богиня, помоги мне! Консорт, помоги мне! — я была переполнена яростью, такой всепоглощающей, обжигающей яростью, будто мое сердце вот-вот разорвется от нее, моя кожа покрылась испариной от жара моего гнева.
Я убила бы Саир. Я убила бы ее за это. Но сегодня вечером, в этот самый момент, я хотела, чтобы мой король выжил.
Я вгляделась в лицо ночного летуна, стоящего рядом, в его черные глаза, бледный безгубый рот, острые, как бритва, зубы. Я смотрела, как медленно ползла слезинка по этой бледной сплюснутой щеке. Их гнев, их ярость, их король, но… он ведь и моим королем был тоже, а я была его королевой, их королевой.
Я почувствовала запах роз. Богиня была рядом. Я молилась, чтобы она указала мне путь, и это был не голос в моей голове. Это было не видение. Это было знание. Я просто знала, что и как делать. Я увидела заклинание целиком и знала, что если оно сработает, то нет смысла беспокоиться о том, что в конце нас ждет нечто ужасное. Ничто из того, что фейри могли продемонстрировать мне сегодня, не могло быть ужаснее того, что я уже видела. Сегодня мне кошмары не страшны, все мои страхи остались далеко позади. Была только цель.
Я потянулась к Шолто, ночные летуны сдвинули щупальца так, что лишь обхватывали мои запястья, когда я положила свои руки на тело их короля. Я и раньше вызывала магию, сексом и жизнью, но это было не единственное волшебство, которое бежало по моим венам. Я была Неблагой Сидхе, а в смерти, как и в жизни, можно черпать силу. В ней есть сила, которая разрушает, равно как и спасает.
У меня ушло мгновение на размышления о том, чтобы попробовать эту магию на Дойле, но это была магия, которая сработала бы только на слуа. Это не помогло бы моему Мраку. Богиня всегда давала мне выбор: воскресить фейри при помощи жизни или смерти, плоти или крови. Смерти и крови я предпочла жизнь и секс. В этот момент, с кровью Бабули на моей рубашке, я снова сделала свой выбор.
Я поискала взглядом Риса, потому что знала, что Гален не будет делать то, что мне было нужно, по крайней мере, за то время, что нам было отпущено.
— Рис, принеси мне тело Бабули.
Рису пришлось поспорить с врачами и Гален помог ему убедить их. Рис принес ее ко мне. Он положил ее тело на тело Шолто, будто знал, что я собираюсь сделать.
Говорят, мертвые не истекают кровью, но это неправда. Недавно умерший прекрасно истекает кровью. Мозг умирает, сердцебиение останавливается, но кровь все еще течет некоторое время. Да, какое-то время мертвецы действительно кровоточат.
Бабуля казалась совсем маленькой поверх Шолто. Ее кровь текла по его бледной коже, по почерневшим ожогам, которые оставила рука силы.
Я ощущала Риса и Галена за своей спиной. Я смутно, словно в отдалении, слышала, как протестовал Гален. Но это не имело значения; ничто не имело значения, кроме волшебства.
Я положила свои руки с замысловатыми браслетами щупалец поверх худощавой груди Бабули. Пелена слез заволокла мои глаза, и мне пришлось сморгнуть их, чтобы прояснить зрение. Моя кожа вспыхнула лунным светом. Я призвала свою силу. Всю без остатка. Если мне суждено когда-нибудь стать королевой фейри, принцессой крови, пусть это случится сегодня вечером, в этот миг. Надели меня полной силой, Богиня. Заклинаю высшие силы твоим именем.
Мои волосы светились так ярко, что я могла видеть пылающий гранатовый отблеск краем глаз, видеть, как это сияние струится по моей рубашке спереди, подобно красному огню. Мои глаза отбрасывали золотые и зеленоватые блики. Ночные летуны, которые касались меня, пылали белым, и это сияние растекалось по ним по кругу, так что их плоть пылала, подобно плоти сидхе, ярко-белым лунным светом.
Тело Шолто начало сиять таким же белым и чистым светом, как и наши тела. Его волосы заискрились белыми и желтыми всполохами, подобно первым лучам утренней зари на зимнем небе. Я услышала его первых вздох, отрывистый звук, звук отступившей смерти в этом вздохе.
Его глаза распахнулись широко, уже переполненные желтым и золотым огнем. Он посмотрел на меня:
— Мерри, — прошептал он.
— Мой король, — отозвалась я.
Его пристальный взгляд переместился на ночных летунов, светящихся вокруг нас. Они сияли так ярко, как сиял бы любой другой сидхе.
— Моя королева, — проговорил Шолто.
— Жизнью моей бабушки я клянусь отомстить этой ночью. Да обрушится кара за эту пролитую кровь на Саир.
Он накрыл мою руку своей и сияющие щупальца потекли по нашим рукам, сплетая их вместе.
— Мы внемлем тебе, — отозвались ночные летуны почти в один голос.
— Мерри, — закричал Гален, — не делай этого!
Но я уже поняла кое-что, чего не понимала прежде. Когда Шолто пробудил к жизни Дикую Охоту в стране фейри, я не была с ним. Я уже убежала прочь. Сегодня я не побегу. Мы вызвали силу вместе нашими телами и именно нашими телами мы ее оседлаем.
— Уберите отсюда людей, — приказала я голосом, в котором эхом отозвалась моя сила, будто мы стояли в огромной пещере, а не в крошечной палате.
Рис не стал тратить время на расспросы, он заставил Галена ему помочь. Я слышала, как Рис говорил:
— Они сойдут с ума, если увидят это. Помоги мне вывести их!
Я наклонилась к Шолто, наши руки были сплетены и обвиты ночными летунами, светящаяся плоть над светящейся плотью, и когда наши губы соприкоснулись, появившаяся вспышка света даже мне показалась слепящей.
От этого чистого, Благого, света дальняя стена с ее разнесенным на осколки окном начала таять. Таять на свету, но не исчезать совсем. Из белого холодного света появлялись очертания. Очертания с щупальцами, зубами и таким количеством конечностей, что они казались лишними. Но, тогда как в прошлый раз они появились из тьмы и кромешной мглы, сейчас они выходили из света и белизны. Их кожа была такой же белой, как у любого сидхе, но по форме своей они были тем, чем и полагалось быть слуа Дикой Охоты. Они были призваны вселять ужас в сердца любого, кто их увидит, и лиш