Неужели этот человек собирается мелочно торговаться, когда на кону и моя безопасность, и безопасность моего будущего ребенка? Мэдди хотелось схватить Уильямса за плечи и как следует встряхнуть.
– Не беспокойтесь о деньгах. В моем распоряжении более чем достаточно, чтобы заплатить вам, прямо здесь, на корабле. Сколько вы возьмете? Тысячу? Две? Я могу заполучить их в одно мгновение. Мой муж никогда не путешествует, не имея при себе по меньшей мере двадцати пяти тысяч долларов.
После этого он хотя бы задумался.
– Однако он, разумеется, поймет, что вы ими воспользовались… Заметит пропажу.
– Он не узнает! Он их держит в хранилище. Даже не посмотрит на них до прибытия в Нью-Йорк, а потом они отправятся прямиком в сейф у нас дома.
Уильямс опять потер подбородок.
– Скажу вам вот что, миссис Астор… Позвольте мне поразмыслить над вашей непростой ситуацией. Я хочу полностью удостовериться, что сумею помочь, прежде чем мы сделаем следующий шаг. Мне нужно время.
– Но мой ребенок…
– Это недолго, заверяю вас. И я чувствую, что сейчас вы в безопасности. Я не ощущаю ничего зловещего над вами прямо сейчас. – Он взял ее за локоть и повел обратно на бал, как будто ее в такой момент волновали танцы.
– Но, мистер Уильямс…
Мэдди попыталась его остановить, но тщетно. Вокруг нее словно завертелась безумная карусель, калейдоскоп цвета и света. Мерцание и блеск драгоценных камней, отражающийся от шелка и атласа свет, насыщенный черный мужских смокингов. И запахи. Парфюмы и помада, розы в цветочных композициях, креветки и лобстеры в соусе из шампанского, стейки. Нежные звуки скрипок, гул на фоне, похожий на пчелиный улей; низкие мужские голоса, высокий звон женского смеха, пронзающий все это словно нож.
Джек. Она практически врезалась в него, обтянутая зеленым бархатом грудь вдруг возникла перед ней, словно расшитая мхом стена. Боксер резко отпустил локоть Мэдди, словно их застали за чем-то непристойным. А может, все так и было.
Супруг хмурился. Почему он ею недоволен? Из-за чужой ладони на ее руке? Потому что он знал, кто этот человек такой? Ну конечно, он знал; Джек почти каждый день ходил смотреть на него в спортивный зал.
– Пойдем, Мадлен, – холодно произнес Джек, взяв ее под руку.
Торопливо семеня на цыпочках прочь, она попыталась бросить взгляд через плечо.
«Мы еще поговорим, – пыталась выразить она. – Не забудьте».
Глава тридцатая
Марк никогда не забудет, как впервые встретил Кэролайн. Это случилось вскоре после ужасного пожара на фабрике, где работала Лиллиан. Лиллиан не погибла в огне вместе с остальными только потому, что ее отправили обслужить клиентку – Кэролайн.
Кэролайн вызвала его к себе в лондонскую квартиру; ему показалось, что это было слишком похоже на приказ, но он все же подчинился, потому что она в некотором роде спасла жизнь его возлюбленной. А еще он с подозрением относился к женщине, которая так быстро сблизилась с Лиллиан, став ей как сестра. Он хотел сам увидеть, в чем дело.
И понял все с той минуты, как ее встретил. Кэролайн была прямолинейна, но в то же время очаровательна, она сияла, словно солнечный свет, в своем американском стиле. Было заметно, что она столь же искренне обожала Лиллиан, как и он сам.
Вскоре Марк начал ценить Кэролайн так же, как и Лиллиан. Он любил ее, потому что она любила Лиллиан. Две женщины слились в его сознании воедино. Стало почти невозможно подумать об одной, машинально не вспоминая другую. Но через некоторое время все начало меняться – сперва незаметно, затем вдруг все скорее. Лиллиан стала буйной, завистливой, гневливой. Кэролайн стала его утешением, а он – ее. Привязанности неизбежно сменились, и он не мог здесь ничего поделать.
Под конец Марк иногда задавался вопросом, не была ли его ненависть к Лиллиан столь же неистова, как его любовь? Не молилась ли Кэролайн, чтобы Лиллиан исчезла – как молился он сам?
Не произошло ли кое-чего похуже? Не Кэролайн ли заставила ее исчезнуть? Не обманулся ли он, доверившись и влюбившись? Кэролайн всегда казалась ему такой яркой и сильной – ее присутствие развеивало его страхи и сомнения. Но когда ее не было рядом, вопросы возвращались, темные и угрожающие. Настырные и жестокие.
И поэтому, глядя, как она явилась на капитанский бал тем вечером, Марк со странным всепоглощающим облегчением, даже с радостью понял, что от вида Кэролайн у него по-прежнему захватывает дух, что она все так же излечивает его мрачное настроение. Марк вообще не особо понимал, зачем сам пришел на бал – разве что не хотел оставаться в одиночестве после утренней ссоры из-за мисс Хеббли и после тревожного разговора со Стедом о ду́хах и о Лиллиан – что, кстати, было известно этому старику? Марк не в силах был вынести змееподобные мысли, которые извивались внутри.
Полиция сочла смерть Лиллиан самоубийством – несмотря на то что никаких доказательств так и не было.
Женская ревность – сильная вещь. Она способна принимать разные формы. Он видел это своими глазами.
Но сейчас Кэролайн была здесь, входила в вестибюль, и толпа, казалось, расступалась перед ней, словно перед королевой. И даже разум Марка отступил от прежних мрачных размышлений. Она была слишком ослепительна для фальши, слишком тепла для лжи. Это все проделки его собственной вины – он переносил на Кэролайн собственные страхи, неправдивые, невозможные.
Кэролайн надела платье из золотого атласа – в нем она была словно жезл из самого драгоценного металла, королевский скипетр. В темных волосах была заколка с топазами, и всполохи насыщенного оранжевого напоминали пламя. Марку будто напомнили, как ему повезло, что он женился на этой восхитительной, умной женщине, особенно когда незадолго до этого в его жизни все пошло прахом.
Она стала для него своего рода божественным вмешательством.
Она заметила Марка в толпе и направилась к нему. Как она была грациозна! Он взял ее изящную руку, легкую, как бабочка.
– Музыка замечательная. Я бы хотела потанцевать, Марк.
– Конечно.
Он не стал объяснять, что сам собирался предложить это, но лишился при ее появлении дара речи. Он не хотел говорить ничего, что разрушило бы чары, что заставило бы ее вновь разозлиться и похолодеть, как случилось сегодня утром.
Она превосходно танцевала. Уверенно. Отзывчиво. Гораздо грациознее, чем Лиллиан, которая скакала слишком восторженно и всегда стремилась вести сама, а не следовать.
Прикосновение ладони к атласу платья на ее спине казалось таким интимным, даже более интимным, чем к коже. До головокружения – если не от счастья, то чего-то к нему очень близкого. От облегчения, удивления и, самое главное, благодарности. Это чудесное создание – моя жена.
Несмотря ни на что.
И следом другая мысль, что вечно следовала тенью за этой – что он потеряет и Кэролайн тоже.
Но нет: она ведь сейчас в его объятиях, верно? Все остальное померкло. Гнев их недавней ссоры, подозрения, беспокойство об Ундине. Все это растаяло. Марк легко провел Кэролайн сквозь толпу танцующих. Они оба были такими легкими. Все равно что листок на ветру. Как будто они могли летать – но только вдвоем. С губ Марка сорвался смех, и Кэролайн рассмеялась в ответ. Как прекрасно они подходили друг другу, ее тело к его телу.
Они были созданы друг для друга. Если б только остальной мир исчез.
Переезд в Америку был хорошей идеей – идеей Кэролайн, конечно же. В Америке Марку ничто не будет напоминать о Лиллиан. Не будет ни родственников, ни друзей, задающих неловкие вопросы. Его прошлое исчезнет, неважное для тех, кто знает его лишь как мужа Кэролайн. Он станет человеком без прежней жизни, который существует лишь в отношениях с ней. Это унизительно, но необходимо. Его промах с азартными играми скоро позабудется. Как бы ему ни хотелось прощаться с Англией, так будет лучше.
Лучше и для Ундины. У них начнется новая жизнь, у всех троих, вместе.
– Как хорошо, – мечтательно произнесла Кэролайн. – Нам надо чаще ходить на танцы.
– Обязательно будем. У нас впереди целая новая жизнь, полная всяких новшеств.
Кэролайн склонила голову в другую сторону, следуя за ним, предугадывая следующий шаг.
– Прости, что я так долго. С мисс Флэтли ужасно трудно. Говорю тебе, давным-давно пора ее уволить.
Марк издал неопределенный звук, но в глубине его сознания что-то таки шевельнулось. Уволить… Было кое-что, о чем он забыл… Что-то важное. Он слишком отвлекся на другие вещи…
Он вспомнил в ту же долю секунды, как Кэролайн это сказала.
– Ты поговорил с мисс Хеббли? Удалось сказать ей, что мы больше не нуждаемся в ее услугах?
Сердце ухнуло в пятки. Марк оступился, едва не повалив их обоих на пол.
Кэролайн остановилась; к счастью, они оказались на краю площадки и не мешали другим танцующим. Как будто мир продолжал двигаться дальше, оставляя их позади. От этого кружилась голова.
– Не поговорил, так? – тихо спросила Кэролайн.
Ложь лишь ухудшит ситуацию – это Марк знал наверняка.
– Боюсь, что так. Я ее не видел, и у меня вылетело из головы…
– Как ты мог? Она может в любой момент зайти к ребенку, даже сейчас, пока нас нет. Я не хочу даже думать о том, что она способна сотворить в наше отсутствие.
– Ой, да тут не о чем беспокоиться.
Марк хотел дать ей понять, как глупо она себя ведет, но осознал, что ничего хуже он и сказать не мог, лишь когда слова сорвались с губ.
Теплое золотое сияние исчезло – если вообще существовало.
Кэролайн застыла.
– Это ведь наш ребенок! Я думала, мы договорились, что с мисс Хеббли что-то не так и что мы не хотим, чтобы она занималась Ундиной.
– Не думаю, что я соглашался, будто с ней что-то не так…
Кэролайн отстранилась; его ладони и щека, что была прижата к ее щеке, вдруг ощутили холод и пустоту.
– Марк, как ты мог? Ты же согласился! Ты будто предал меня!
Слова кинжалом пронзили его. Марк стоял, потрясенный, – а она бросилась прочь, проталкиваясь сквозь толпу.