– Ищу вашего друга, мистера Уильямса.
Боуэн потер затылок.
– Боюсь, его здесь нет. Я его не видел со вчерашнего вечера.
Такой мужчина наверняка нашел женщину, готовую принять его на ночь. Для Марка это стало разочарованием: теперь он не сможет освободиться от этого проклятого якоря, этой цепи, привязывающей его к старым привычкам и старым неприятностям. Как бы сильно ему ни хотелось избавиться от чемодана – и от искушения тоже.
Марк собрался уходить. Но тут Боуэн потянулся к его руке:
– Это что? Я могу чем-то вам помочь?
Марк покачал головой.
– Нет, ничего особенного.
Но Боуэн не отпустил его руку.
– Любые дела Леса – это и моя забота тоже.
Марк собирался возразить во второй раз, когда понял, что здоровяк говорит правду. Если кто-то и сказал Уильямсу, что он украл драгоценности Кэролайн, то это был Боуэн. Он уже был замешан. Марк сунул чемодан Боуэну.
– Тогда ладно – вот. Забери его. Меня тошнит от этой проклятой штуки. Скажи своему другу, что это все деньги, которые я смог найти. И все это принадлежит ему. Мне не нужен ни один чертов пенни. – Марк отступил назад прежде, чем Боуэн мог возразить и перебить, стремясь высказаться. – Передай своему другу, что все кончено. Мой долг перед ним оплачен. Я больше не хочу иметь с ним дела – и ему лучше помнить об этом, если его поймают. Все на его совести. Я умываю руки.
– О чем вы? – боксер потряс чемоданом перед Марком. – Что это?
Все эмоции, которые бурлили в нем, – негодование, гнев, страх, – осели, оставив Марка странно смущенным, хотя Боуэн, вероятно, знал все, что было на него у Уильямса. Несмотря на то что эти двое мужчин были партнерами, Марк чувствовал – или всего лишь обманывался? – что Боуэн другой. Было видно, что он по-своему честнее. Марк закрыл дверь в крошечное, тесное помещение и тихим голосом, чтоб никто не услышал, случись пройти мимо, объяснил боксеру план Уильямса, провел его через каждый шаг, вплоть до нахождения сундука, в котором хранились деньги, и был рад видеть выражение ужаса, появившееся на лице мужчины.
Боуэн держал чемодан на вытянутой руке, как будто внутри было что-то мерзкое.
– И здесь деньги?
– Все до последней бумажки. Я сделал то, о чем он просил. Теперь я требую, чтобы он оставил меня и Кэролайн в покое. Я… я знаю, что был не лучшим из мужей, но это в прошлом. Я собираюсь попытаться наладить отношения с Кэролайн. Мы едем в Америку, чтобы начать новую совместную жизнь, и я хочу постараться изо всех сил.
Произнеся это вслух, Марк осознал, что действительно хотел этого больше всего на свете. Какой-то демон был изгнан.
Боуэн прислонился к двухъярусной кровати, его голова еще чуть-чуть и касалась бы потолка.
– Рад это слышать. Я бы не стал винить вас, если бы вы сказали мне не лезть не в свое дело, но, если не возражаете, я скажу, что ваша жена кажется чудесной женщиной, и…
– И я не должен так с ней поступать? – проговорил Марк с горечью в голосе. – Вы правы: она более чем замечательная женщина, и не в последнюю очередь потому, что решилась выйти за такого неудачника, как я. Это не первый раз, когда я на пути к разорению.
– Карты? – спросил Дай.
Не только карты. Он часто посещал загородные скачки, собачьи и петушиные бои, проходившие в лондонских переулках, смотрел на хорьков, сражавшихся с крысами в подвалах угловых пабов. В худшем случае – ставил на то, кто быстрее выпьет пинту эля. Но Марк мог признаться только в картах; в карты играли джентльмены.
И они были его особой слабостью. Марк поймал себя на том, что описывает боксеру худшую из ночей – ночь, когда он спустил сбережения Лиллиан. Он все еще чувствовал ужас свободного падения, бездонную пропасть, разверзшуюся под ним, когда раздача за раздачей его куча денег уменьшалась. Как он продолжал играть и делать ставки, думая, что удача должна повернуться к нему лицом, но этого так и не произошло. В конце концов у него не осталось ни гроша за душой, и джентльмен, который обчистил его, казалось, растворился в воздухе.
Боксер слушал сначала вежливо, затем с возрастающим беспокойством.
– А дилер? У него как дела сложились?
– Почти так же плохо, как и у меня. В ту ночь заведение лишилось приличной суммы.
– И он ничего не сделал, чтобы спасти деньги? Не вызвал другого дилера? Не направил того игрока за другой столик?
– Полагаю, все случилось так быстро, он просто не успел.
Дай выдохнул сквозь сжатые зубы и покачал головой.
– Что?
– Пахнет мошенничеством, мистер Флетчер.
– В смысле?
– Тот мужик и дилер – пари держу, они были заодно, – тихо объяснил боксер. – Чтоб вас поскорее обчистили, дилеру тоже приходится проигрывать, от этого ход игры кажется естественным. Это называется «свалка».
– Нет-нет, ничего подобного… Все не так… Не может быть! Я бы знал, – пробормотал Марк, но, даже возражая, он чувствовал, как его затапливает жаром правды. – Откуда вы знаете? С вами такое бывало?
Марку не нужен был ответ, он видел это по красному от стыда лицу Дая, по тому, как тот пожевал внутреннюю сторону щеки. Дай не был жертвой мошенничества… Он в нем участвовал. Может, не раз и не два. Он и Лесли – они оба мошенники. И все же этот человек потрудился рассказать Марку правду.
Ему стало невыносимо жарко, как и в ту ночь, покалывание распространилось по рукам до самых пальцев. Мысленно он вернулся в тот момент, к ночи, навсегда изменившей его жизнь. Ночи, которая привела в движение все, что последовало дальше, словно механизм заведенных часов: его и Лиллиан ужасные споры неделями напролет и отвратительное, бурлящее презрение. Затем прощение, отчаянное и настойчивое, полное горячих поцелуев и слез, как это было принято у Лиллиан. Мольбы к его семье о помощи. Отказы и отрицание. Унижение. Наконец, удача: повышение Лиллиан. Ее перевели из швейного цеха в доставку и подгонку одежды. Появилась надежда на то, что теперь, когда они встали на праведный путь, все наладится.
И вот так она познакомилась с Кэролайн.
Но Марк ничего не мог сделать, чтобы изменить случившееся. Он тысячу раз прокручивал их в голове. Прошлое было неизменным. Единственное, что он мог изменить, – это будущее. Лиллиан исчезла. Он никогда ее не вернет, и сожаления только сделают его несчастным – и высосут из него все, что есть, через горечь и обиду. У него есть Кэролайн и Ундина. И вот ситуация, в которую он вляпался сам. Марк был обязан попытаться все исправить. Возможно, дальнейший ход событий ему не удастся контролировать, но он может попытаться.
– С вами все в порядке, мистер Флетчер? – пробился к Марку голос боксера, выводящий его из отчаяния, и он был полон беспокойства.
Марк открыл глаза.
– Вам плохо?
– Нет. Совсем наоборот. Я впервые за долгое, долгое время чувствую себя лучше.
Марк с облегчением перевел дух, увидев Кэролайн в одиночестве за одним из маленьких столиков с чашкой чая. Прежде чем она его заметила, Марк воспользовался моментом, чтобы понаблюдать за женой. Никто бы не заподозрил ужасную сцену в их каюте сегодня утром, огонь или их ссору прошлой ночью. Хотя Марк знал Кэролайн достаточно хорошо, чтобы заметить печаль в наклоне шеи, в легком изгибе ее красивых губ. Она никогда бы не показала свои проблемы миру.
Кэролайн была из тех, кто способен пережить любые страдания, что обрушивало на нее мироздание. Посмотреть только, как она пришла в себя после смерти мужа, пересекла океан, чтобы найти сестру в лице Лиллиан. Марку хотелось плакать оттого, что она выбрала его, со всеми слабостями и причудами. Он не мог понять почему.
Лиллиан всегда была бурей – той, что будоражила, хватала за лацканы и оставляла перед ней беспомощным. Захватывающей. А Кэролайн… Она была маяком. Один только взгляд на нее после нескольких дней, проведенных в море, дней, проведенных вдали от нее, – и Марк преисполнялся благодарности и ощущения глубокого домашнего уюта.
Марк отодвинул стул напротив нее, прежде чем чувства вышли из-под контроля.
– Вот ты где. Боялся, что не смогу тебя найти.
Кэролайн откинулась на спинку:
– Я бы дождалась тебя, Марк, но ты так выбежал из каюты, что я не была уверена, что ты вернешься…
Он наговорил ей так много лжи.
Марк взял Кэролайн за руку. Чья дрожала – его или ее?
– У тебя есть полное право меня прогнать, Кэролайн, но, надеюсь, ты пойдешь со мной куда-нибудь, где можно поговорить наедине, и я все объясню.
У Марка чуть не разбилось сердце, когда он увидел, как жена на него смотрит. Настороженно, словно никогда больше ему не поверит из-за всей сказанной лжи. Но Кэролайн кивнула, промокая губы салфеткой. Она позволила ему вывести себя из кафе – в двери и на прогулочную палубу. Было ветрено, даже под защитой палубы выше, поэтому Марк снял пальто, чтобы Кэролайн накинула его на плечи. Они все еще были окружены людьми, пары и группы прогуливались мимо, в основном двигаясь в том же направлении. Как фигуристы катаются на коньках по пруду зимой.
У перил в самой задней части корабля почти никто не задерживался – слишком ветрено, предположил Марк.
Они стояли, глядя на кильватерный след корабля, два белых завитка, взрезавших серо-зеленую воду. Завораживающе, словно фокусник вытаскивает из рукава бесконечную вереницу белых носовых платков. Ветер дразнил длинные пряди волос Кэролайн, выбившиеся из узла, играл ими вокруг ее лица, заставлял развеваться бледно-лиловое платье. Кэролайн беспокойно огляделась, словно боясь, что ветер налетит и унесет ее через перила навстречу смерти. Марк притянул ее к себе.
– Я должен тебе признаться.
Кэролайн открыла рот, чтобы его прервать – она всегда находила ему оправдания, но хватит. Марк пресек ее попытки перебить.
– Это настоящее признание, и оно серьезное. Выслушай.
– Марк, тебе не нужно мне исповедоваться…
Выражение лица Кэролайн было таким печальным, что Марк знал, что у нее на уме: она обдумывала это всю ночь и пришла к выводу, что им следует расстаться. Что они не подходят друг другу. Что они стали слишком далеки.