еобходимо. Мы прервали наши глубоководные работы, и пошли в Баренцево море. Надо было пересечь океан…
На «Курск» мы пришли спустя месяц после гибели лодки. В течение пяти дней совершили пять двойных погружений аппаратов «Мир» по 10–14 часов каждое, выявили причины аварии. Данные, полученные с помощью «Миров», позволили дать ответы практически на все вопросы, которые необходимо было решить для принятия мер по ликвидации последствий аварии, став ключевыми в дальнейшей судьбе лодки.
«Мирами» на видео был отснят весь «Курск» и поднято 35 фрагментов лодки. При этом никто ни разу не упомянул работу аппаратов Института океанологии им. П. П. Ширшова. По телевидению показывали кадры, сделанные «Мирами», без ссылки на тех, кто эти кадры снимал.
Когда произошла трагедия с «Курском», много говорилось о том, что причиной гибели нашей АПЛ стало столкновение с зарубежной субмариной. Мы очень долго работали в Баренцевом море, все видели своими глазами, изучили «Курск» буквально со всех сторон. Никаких следов столкновения на корпусе лодки не было. Взрыв произошел внутри субмарины. От носа до рубки там все было вырвано этим взрывом.
Авария «Курска» еще раз показала, что сегодня в нашей стране работе в Мировом океане не уделяется должного значения. Когда случилась трагедия, оказалось, что, кроме «Миров», в России нет аппаратов, способных провести детальные обследования корпуса субмарины. А ведь речь шла о глубине всего 108 метров.
Все блестящие операции, о которых рассказано в этой главе, были бы невозможны без использования глубоководных обитаемых аппаратов «Мир-1» и «Мир-2», без высокого мастерства и профессионализма подводной команды.
Глава седьмаяПоиски сокровищ
Кто не мечтал в детстве о поисках кладов? Конечно, все читали книгу Р. Л. Стивенсона «Остров сокровищ» и многие другие книги, рассказывающие о приключениях на пути к головокружительным находкам, спрятанным под землей или лежащим на дне океана. Да и в наше время находки судна типа «Аточа», с которого группой Мела Фишера было поднято на поверхность огромное количество золота, драгоценных камней, ювелирных изделий, антиквариата и других ценностей, многим не дает покоя.
Не обошла судьба в этом плане и нас. Правда, нами руководила не жажда обогащения, а стремление выжить: лишенные стабильного финансирования, мы в 90-е годы искали применения нашим ГОА в различных сферах деятельности с целью сохранить уникальную глубоководную технику и группу подводников-профессоналов, создававшихся на протяжении более двух десятилетий. Разумеется, наши партнеры, вкладывая деньги в экспедиции с аппаратами «Мир», хотели вернуть затраченные средства и, конечно, получить прибыль. Одним из найденных нами путей было участие в фильмах, выпускаемых для широкого проката либо создаваемых по заказу телевизионных компаний, о чем мы уже рассказали. Второй путь, предлагавшийся нам в разные годы, состоял в поиске и обследовании лежащих на дне объектов, которые могли содержать дорогостоящие предметы, золото и т. п. Однако наши соглашения с иностранными партнерами заключались на проведение лишь исследовательской работы, т. е. на поиск и обследование донных объектов, без подъема каких-либо находок на поверхность. Исключение, пожалуй, составляют работы с фирмой «R.M.S. Titanic» в 2000 году, в которых предусматривался подъем со дна предметов в районе гибели «Титаника» для пополнения всемирно известных музейных экспозиций. Все обнаруженные и поднятые предметы были переданы в руки ученых-археологов одного из американских институтов для их консервации и дальнейшей подготовки к экспозициям.
В краю галеонов
Первая наша экспедиция, в которой мы искали испанский галеон в Мексиканском заливе, началась в декабре 1992 года. Этому предшествовали длительные переговоры и подготовительные работы.
В середине XVI века из мексиканского порта Веракрус вышла «эскадра» из 13 галеонов, самым крупным из которых было судно «Нуэстра синьора де ла Хункалес» водоизмещением около 300 тонн. Груженные различными товарами суда направлялись в Европу. После выхода из Веракруса галеоны попали в сильный шторм, и ни одному из судов не удалось спастись. Архивные документы свидетельствуют, что все они затонули в Мексиканском заливе, в том числе и самое большое судно, перевозившее драгоценности и антиквариат. Согласно показаниям некоторых спасшихся матросов, найденным в исторических архивах, «Нуэстра» затонула примерно в 120 милях от Веракруса, вблизи небольшого островка.
Этой историей заинтересовалось руководство мексиканской телевизионной компании «Телевиса», известной в России по фильму «Богатые тоже плачут» и другим мексиканским телесериалам. В конце 1991 года фирма вышла с предложением в Посольство России в Мексике, затем оно было направлено в Российскую академию наук, и в декабре 1991 года я вылетел в Мехико для переговоров. Взаимоотношения с фирмой «Телевиса» приняли затяжной характер.
В 1992 году научно-исследовательское судно «Академик Мстислав Келдыш» провело лишь одну короткую экспедицию, а все остальное время простояло в порту Калининграда. Несколько полученных предложений на проведение глубоководных работ в Атлантическом океане так и не были реализованы.
В сентябре 1992 года переговоры с мексиканской компанией были возобновлены, я встретился в Мехико с ее вице-президентом Хорхе Канавати. Это был деловой человек, и переговоры прошли довольно плодотворно, закончившись через месяц подписанием соглашения о проведении поисковых работ. Канавати оказался человеком высокообразованным, большой культуры: знал историю России, великих русских писателей, музыку Чайковского, Бородина и других русских композиторов. Он рассказал, что идея проведения нашей экспедиции принадлежит господину Аскораге – президенту «Телевисы», одному из богатейших людей в мире. «В случае если “Нуэстра” будет найдена, то на базе поднятых сокровищ будет открыт музей. Люди должны видеть уникальные творения старины», – говорил господин Канавати. Об Аскораге он отзывался как о высокоинтеллектуальном человеке, большом ценителе искусства; он был другом великого Рубинштейна и других знаменитых композиторов и писателей, в частности, дружил с Хемингуэем.
Наконец в январе 1993 года наше судно с двумя шеститысячниками на борту пришло в порт Веракрус. Только там мы узнали о некоторых подробностях предстоящих работ, которые до той поры держались в секрете. Оказалось, что нам придется работать на глубинах 40–50 метров. И это с нашими «дальнобойными» «Мирами»! На борт судна прибыла группа мексиканских историков, от которых мы узнали координаты района работ, рассчитанные ими на основании архивных документов. Эти документы содержали рассказы моряков, спасшихся во время шторма, о том, что их выбросило на небольшой островок – единственный в районе, где предположительно произошло крушение. Имелись также данные о времени выхода галеона из Веракруса и его маршруте – обычном для судов того времени, следовавших в Европу, – и о высоте солнцестояния во время крушения. Ни о каких приборных определениях речи не шло, и найти затонувший галеон по таким данным было весьма проблематично.
В нашем распоряжении на борту судна «Академик Мстислав Келдыш» был буксируемый аппарат «Звук», оборудованный локатором бокового обзора, с помощью которого предполагалось вести поиск целей на дне, а затем производить их идентификацию визуально – через иллюминаторы ГОА. Работами «Звука» руководил сотрудник Института океанологии Н. А. Римский-Корсаков. Район работ условно был разбит на квадраты, они обследовались локатором бокового обзора, на записях которого выделялись цели.
Кроме поисковых работ проводились геологические и биологические исследования: на борту находились ученые Института океанологии во главе с Ю. А. Богдановым и Л. И. Москалевым. Были на судне также и мексиканские ученые и студенты. После завершения очередного этапа экспедиции судно возвращалось в Веракрус, где происходила смена группы мексиканских ученых и студентов. Группа состояла обычно из 12–18 человек. В течение трех рабочих этапов на нашем судне побывало около 50 мексиканцев. Мексиканские ученые и студенты участвовали в погружениях. Но, конечно, до этого они понятия не имели, что представляет собой глубоководный обитаемый аппарат и как на нем осуществляются подводные работы.
Исследования начались с участка площадью четыре квадратных мили, который был отмечен на карте мексиканскими историками. Далее площадь поиска расширялась в направлении, указанном мексиканской стороной. Обычно работа строилась таким образом: в течение 3–4 дней велось непрерывное обследование выбранного участка дна с помощью буксируемого аппарата «Звук», а затем «Миры» выходили на обозначенные «Звуком» цели по координатам, отмеченным на записях локатора бокового обзора. Допоиск объектов на дне осуществлялся с использованием локаторов ГОА. Перед началом работ на каждом из участков ставились донные гидроакустические маяки, по которым «Миры» ориентировались при поисковых операциях.
Таким методом мы обследовали около 50 квадратных миль площади дна, на которой было найдено лишь одно рыболовецкое судно небольших размеров. Остальные цели, идентифицированные аппаратами «Мир», представляли собой выступающие геологические структуры типа холмов или выходов коренных пород, различные предметы, сброшенные с проходящих судов.
Работать на глубине 40–50 метров было довольно трудной задачей для наших пилотов. Вода на таких глубинах в Мексиканском заливе прогрета до 20–25 °C, а температура внутри обитаемой сферы во время погружений достигала 35–37 °C при влажности 90–95 %. И в таких условиях пилоты проводили на дне по 8–12 часов.
В Мексиканском заливе поиски продолжались три месяца. Каждый этап поиска занимал три недели, остальное время уходило на переходы с полигона в Веракрус и обратно и на перестой в порту. Оттого что мы не нашли желаемого, наши мексиканские партнеры не расстроились, хотя надежда найти «Нуэстру» не покидала их до последнего погружения. Мы расстались друзьями. Хорхе Канавати сказал, что это только начало совместных работ и что после уточнения координат места гибели «Нуэстры» они вновь через некоторое время обратятся к нам. Однако с того далекого 1993 года прошло много лет, но наши пути не пересеклись. Контакты с мексиканскими учеными и специалистами оставили теплые воспоминания. Каждое погружение воспринималось нашими новыми друзьями как праздник, а когда они надевали специальные голубые костюмы с эмблемой аппарата «Мир», чувствовали себя настоящими героями.