равление на аппарат и дистанцию до него с судна обеспечения. Набор гидроакустических средств для навигационных определений ГОА «Мир» и определения направления на полынью в условиях неработающих гирокомпасов (на Северном полюсе) является оптимальным. Как показал опыт погружений, наиболее надежной системой навигации является система навигации с длинной базой, которая работала практически без сбоев. Система с ультракороткой базой работала нестабильно и позволяла определять местоположение аппарата лишь при проведении пробных погружений на глубину 1300 м. Однако во время основных погружений на Северном полюсе эта система ни разу не определила, где находятся аппараты «Мир». Основная ориентация ГОА «Мир» осуществлялась по системе с длинной базой. Курс, по которому аппарат должен идти к полынье, подбирался эмпирически по сокращению расстояний до маяков, опущенных под лед. Такая система позволила обоим аппаратам дважды выйти к судну обеспечения, а следовательно, и в полынью.
Помимо названных разработок, была модернизирована балластная система ГОА «Мир». Учитывая низкие температуры в высоких широтах Арктики, было решено в системе водяного балласта использовать антифриз, смешанный с водой, чтобы предотвратить замерзание узких отверстий в клапанах, через которые вода поступает в балластные цистерны и откачивается из них. Второй инновацией было использование дополнительных стальных грузов, которые должны были сбрасываться с ГОА «Мир» по окончании работ на дне с тем, чтобы сэкономить энергию батарей, затрачиваемую для откачки водяного балласта при всплытии и необходимую, если поиск полыньи на поверхности затянется. Как показали погружения на Северном полюсе, новые разработки и модернизация систем ГОА «Мир» полностью оправдали себя и позволили провести погружения очень четко и с минимальными затратами времени.
Мечта становится реальностью
1 августа 2007 года. До Северного полюса 50 миль. Ледокол «Россия» идет к цели, выворачивая огромные голубые глыбы толщиной 2–2,5 метра. Мы на НЭС «Академик Федоров» видим лишь результаты этой адской работы ледокола – удивительного творения ума и рук человеческих. Наш «Федоров» лишь наступает на эти глыбы и расталкивает их в стороны. Порой встречаются небольшие разводья, напоминающие маленькие пруды в степи, неправильной формы. Они затянуты сверху тонким слоем льда. Температура воздуха близка к нулю, температура воды на поверхности 3,5 °C. Собираемся с А. Чилингаровым и подводной командой для планирования наших действий на полигоне. Погружение планируем на 8 часов утра 2 августа. Однако до этого необходимо найти полынью либо сделать ее с помощью ледокола «Россия», который должен обколоть лед и освободить небольшое водное пространство от льдин винтами. В это водное пространство должен войти «Академик Федоров» и закрепиться на ледовых якорях левым бортом, освободив правый борт для операций с ГОА «Мир» и другими приборами. До начала погружений сотрудники навигационной группы ГОА «Мир» должны полететь на вертолете для расстановки гидроакустических маяков, которые предполагается поставить в отверстия во льду, пробуренные специальным электрическим буром. Четвертый маяк должен быть спущен с борта «Академик Федоров». Все это необходимо для обеспечения точной ориентации ГОА «Мир» подо льдом.
2 августа 2007 года. В 4 часа утра находим полынью размером примерно 100×50 метров. В нее входит «Академик Федоров», притирается левым бортом к кромке льда, врезаясь в лед носом. Таким образом, для спуско-подъемных операций с аппаратами «Мир» остается узкая полоска неправильной формы шириной 20–25 метров. Навигаторы вылетают на вертолете расставлять гидроакустические маяки. Подводная команда собирается в трюме для подготовки аппаратов «Мир» к погружениям.
Здесь я хочу сделать небольшое отступление и поговорить о степени риска и восприятии этого фактора различными людьми. К примеру, еще задолго до этой экспедиции, в 2001 году, я делал доклад на заседании Клуба исследователей США, и мне был задан вопрос о наших дальнейших планах. Я ответил, что мы планируем погружения под лед в точке географического Северного полюса. Я невольно обратил внимание на двух моих знакомых американцев, кстати подводников, которые очень странно переглянулись, и один покрутил пальцем у виска, показывая на меня: ненормальный, мол! Но спустя шесть лет, когда мы успешно осуществили эту операцию, эти люди одни из первых прислали поздравления. По-разному переживали подготовку и члены экипажей. Члены моего экипажа выражали это по-разному. Володя Груздев был сосредоточен и молчалив. Артур Чилингаров тоже не очень разговорчив, но перед погружением он отдал письмо своему сыну, который находился на ледоколе «Россия», с надписью: «Вскрыть, если я не вернусь» – и он этого не стеснялся, ибо уже после завершения экспедиции, когда мы выступали по телевидению в Москве, Артур Николаевич рассказал об этом факте.
Со мной в экспедиции была моя жена Наташа Туманцева – сотрудница нашего Института, микробиолог. Она со мной прошла большой экспедиционный путь, провожала во многие погружения «Миров», но никогда мы не говорили перед погружением ни слова. На этот раз, когда я уходил из каюты, она меня спросила: «А ты знаешь, что это стопроцентный риск?» Я поднял два пальца и ответил: «Двестипроцентный!» Вот таковым было прощание и понимание того, что предстоит сложнейшая и очень рискованная операция, к которой мы готовились девять лет.
В 9 часов 20 минут экипаж аппарата «Мир-1» в составе Анатолия Сагалевича (командир), Артура Чилингарова и Владимира Груздева (наблюдатель) садятся в аппарат. Аппарат спускают на поверхность океана, и по команде руководителя погружения Виктора Нищеты «Мир-1» уходит под воду в небольшом водном пространстве, обрамленном неровным «ледяным берегом».
Скорость погружения – 15 м/мин. Набираю побольше водяного балласта, аппарат ускоряется до 30 м/мин. Погружаемся. Обстановка внутри обитаемой сферы нормальная. Мы с Артуром слегка подначиваем друг друга, что создает непринужденную обстановку. Владимир смотрит в иллюминатор. Я включил небольшой светильник, чтобы ему было видно обитателей глубин. За иллюминатором – очень мелкий планктон. Иногда встречаются желетелые небольших размеров. На 800 метрах Владимир увидел кальмара, затем креветку, другую, третью. Все они очень маленьких размеров по сравнению с теми, которых мы обычно видим в океане. Это, очевидно, связано с дефицитом кислорода, поступающего с поверхности. Его поступление ограничивается коркой льда, лимитирующей обмен между океаном и атмосферой. На глубине 2000 метров включаю эхолот, который имеет максимальный диапазон 1000 м. На мониторе на глубине 3000 м отображается четкая отражающая граница, но она не такая плотная, как обычно отображается донная поверхность. Артур говорит: «Дно». – «Нет, – говорю я, – это, по-видимому, скачок плотности, поскольку отражение слегка размазано». На навигационном дисплее – четкая картинка с тремя маяками, дальности до которых приходят регулярно. Судя по этим данным, аппарат слегка сносит на северо-запад. На глубине 2500 м аппарат уже в 500 метров от исходной точки погружения. Аппарат идет вниз, не сбавляя скорости. А нам необходимо как можно быстрее достичь дна, чтобы снос аппарата в процессе погружения в толще воды был минимальным. Потому что после выполнения работ на дне нужно будет догонять судно и полынью, которые дрейфуют. И нужно сделать все, чтобы расстояние до них было как можно меньше.
Я говорю: «Мы в 500 метрах от полыньи по горизонтали». Артур сразу спрашивает: «А у тебя хватит энергии аккумуляторов, чтобы покрыть это расстояние?» Он погружается в первый раз, но смотрит в корень. Не прошли даром уроки ликбеза внутри аппарата на поверхности. Я успокаиваю: «Мы пока не “съели” и пяти процентов нашей энергетики. Ну, а если что, ты добавишь из своего резерва». – «Из какого резерва?» – спрашивает Артур серьезно. «У вас в Думе – большой резерв!» – говорю я. «Сказал бы раньше – я бы выписал», – отвечает он. Все смеемся. Такие шутки необходимы, они создают спокойную, дружескую, рабочую атмосферу. По мере приближения к отметке 3000 метров отражение на эхолоте становится все бледнее, а при прохождении этой глубины вдруг перестают приниматься ответы от гидроакустических маяков. Мы остаемся без навигационных данных и дальше идем с надеждой, что нас снесет не так сильно.
В 11:59 проходим глубину 4000 м. Эхолот показывает, что до дна остается 260 метров. Я включаю насос высокого давления, чтобы откачать часть водяного балласта и мягко сесть на дно, снизив скорость погружения. Включаем забортные светильники. Приближается дно. И вот он, желанный миг: мы видим дно – время 12 часов 08 минут. Впервые в истории человек увидел дно Северного Ледовитого океана в точке географического Северного полюса! Мы не увидели ничего выдающегося: лишь желтовато-бурый осадок, ровный, без углублений и холмиков. Унылый ландшафт украшают колонии небольших белых актиний, плотность поселений которых составляет 1–2 экземпляра на квадратный метр. Мы втроем садимся перед телекамерой, и я сообщаю наверх: «12 часов 08 минут. Аппарат “Мир-1” сел на дно океана в точке географического Северного полюса на глубине 4261 м. Благодарю всех участников этого исторического события».
«Мир-2» придет на дно 50 минутами позже. Его датчик глубины покажет величину 4302 метра. Перед экспедицией оба измерительных комплекса аппаратов «Мир» были откалиброваны, нами были получены соответствующие сертификаты. Однако практически в одной и той же точке на ровном рельефе получены данные, которые отличаются на 40 метров! Каким измерениям верить? Мы приняли глубину 4300 метров. Несколько позднее в середине августа 2007 г. в пользу этого нашего решения сработали погружения в Норвежском море на подводную лодку «Комсомолец». Мы неоднократно погружались туда в течение нескольких лет и точно знаем глубину, на которой находится лодка, – 1700 метров. Первые погружения 16 августа 2007 г. показали разницу в показаниях датчиков глубины: «Мир-1» – 1660 м, «Мир-2» – 1700 м. Датчик глубины ГОА «Мир-2» был откалиброван более точно, и наше решение о принятии глубины 4300 м на Северном полюсе, которую измерил аппарат «Мир-2», было правильным. После посадки на дно аппарат поднял облака мути с верхнего рыхлого слоя осадка. Поэтому за иллюминаторами видимость нулевая: не различить даже внешних обводов навесного оборудования и манипуляторов, располагающихся вблизи иллюминаторов. Оценив по монитору локатора обстановку и убедившись, что дно ровное и впереди нет никаких преград, начинаю медленное движение вперед, чтобы выйти из мути. Выбираюсь на чистую воду, прохожу два десятка метров, останавливаю аппарат и спрашиваю Артура: «С чего начнем?» – «Клади обращение к потомкам», – говорит он. В выдвижном бункере аппарата «Мир» находится цилиндр из нержавеющей стали, в котором находится обращение к тем людям, которые когда-нибудь погрузятся на Северный полюс и вдруг найдут след, который мы здесь оставили. Я слегка выдвигаю бункер, беру в манипулятор цилиндр и бережно ставлю на дно. Он на одну треть длины уходит в осадок, но хорошо виден в лучах наших светильников. Он может быть обнаружен и с помощью локатора с расстояния 150–200 метров. После этой операции отвожу аппарат в сторону и начинаю опера