с проведением видео– и фотосъемок, отбором геологических и биологических образцов, всевозможными измерениями. При работах в рифтовых зонах океана, изобилующих вертикальными стенками, глубокими трещинами, нависающими структурами, техника пилотирования оттачивалась.
Новые сотрудники в погружениях в качестве бортинженеров и стажеров перенимали методы пилотирования у более опытных, а затем вносили что-то свое. Так накапливался опыт, у каждого пилота появлялся собственный почерк. Это и была наша внутренняя школа обучения.
В 70-е годы, когда все начиналось, на два «Пайсиса» было три командира – Александр Подражанский, Владимир Кузин и я. В начале 80-х аттестовали на должность командира Александра Горлова, а несколько позже – Евгения Черняева. 1 августа 1979 года в Институте океанологии была организована Лаборатория научной эксплуатации глубоководных обитаемых аппаратов, заведовать которой Ученый совет избрал меня. Таким образом, наша группа приобрела статус научного подразделения. Его состав хорошо пополнился в 80-е годы.
Сначала в нашу лабораторию пришел выпускник Физтеха Николай Шашков, а после окончания Московского авиационного института – Дмитрий Васильев. Из другой лаборатории перешел к нам Анатолий Благодарев. По окончании Макаровского мореходного училища в Ленинграде был принят Андрей Андреев. Все эти люди постепенно набирались опыта и, будучи аттестованы на должности командиров, самостоятельно пилотировали аппараты. В середине 80-х в Москву из Южного отделения Института в Геленджике переехал Виктор Нищета. Он был тогда уже сложившимся пилотом, командиром аппарата «Аргус», несколько сот часов отработавшим под водой.
Между тем происходила смена поколений: в конце 80-х – начале 90-х по разным причинам покинули Лабораторию А. Подражанский и А. Горлов, прекратил погружения В. Кузин. Эти люди внесли большую лепту в подводное дело, были настоящими пионерами больших глубин, и не только в нашем Институте, а во всей стране. К моменту ввода в эксплуатацию ГОА «Мир» у нас подобралась хорошо подготовленная команда пилотов – конгломерат опыта и молодости.
Радикальные изменения, произошедшие в нашем государстве в 90-е годы, сказались и на нашей Лаборатории. Практически до нуля упало бюджетное финансирование экспедиций, резко снизилась зарплата сотрудников. По разным причинам покинули Лабораторию Д. Васильев, Н. Шашков, А. Благодарев, А. Андреев. Я очень благодарен им всем: хорошим пилотам, профессионалам своего дела, особенно – Николаю Шашкову, который очень много сделал для компьютеризации аппаратов, модернизации программ системы навигации и сбора научных данных.
Сейчас на два аппарата «Мир» у нас три пилота: Е. Черняев, В. Нищета и я. Работы по соглашениям с иностранными партнерами потребовали изменить методику погружений. Если ранее мы погружались с одним наблюдателем в аппарате, имея возможность при этом обучать пилотированию молодых сотрудников, то теперь погружения обеспечиваются одним пилотом, а двое наблюдателей – как правило, иностранцы. Конечно, в режиме каждодневных погружений сразу двумя аппаратами нам троим приходится порой очень трудно. Обучение же молодежи требует организации учебных рейсов с аппаратами на нашем судне. Однако мы поставлены в жесткие временные рамки, ибо летнее время и начало осени занято экспедиционными работами по соглашениям, а зимой проводить такие экспедиции в Балтийском море, где базируется наше судно, не позволяют погодные условия.
…Итак, мы находимся на дне уже 7 часов. Отснято множество интересных сюжетов, израсходовано примерно 70 % энергии аппарата. Говорю Джиму: «Что ты думаешь по поводу окончания работ на сегодня? Надо ведь что-то оставить и на завтра!» – «Хорошая идея», – отвечает он. Я останавливаю аппарат на носовой палубе «Титаника». Сегодня идеальная «погода» внизу: совсем нет течений. Поэтому, остановившись на палубе в окружении массы выступающих предметов, мы чувствуем себя в безопасности. Сообщаю на поверхность: «Келдыш, я “Мир-1”. Закончили работы, готовы к всплытию». И слышу спокойный голос Виктора Нищеты: «Всплывайте». Виктор выполняет сегодня обязанности руководителя погружения. Так уж у нас принято: командир аппарата, остающийся на судне, руководит погружением – ведь руководитель должен понимать все тонкости происходящего как под водой, так и на поверхности после всплытия. А это может понять только человек с большим опытом подводных операций.
В связи с этим вспоминается такой случай. В июле 1980 года аппарат «Аргус» при геологических исследованиях в районе Геленджика залез под кабель, который лег между рубкой и спасательным буем. Все попытки экипажа «Аргуса» освободиться от кабеля успеха не имели, и аппарат застрял на дне. Я в это время находился в Москве и, узнав о случившемся, вылетел в Геленджик. Руководил тем погружением «Аргуса» Виктор Нищета, который, чувствуя, что помочь ничем не может, повторял: «Лучше бы я был там». Так думать мог только человек, по-настоящему преданный делу. Та ситуация закончилась благополучно: пришло военное судно-кабелеукладчик, подняло кабель, под которым застрял «Аргус», и аппарат самостоятельно всплыл на поверхность. Открылся люк, и из «Аргуса» вышли улыбающиеся члены экипажа, просидевшие под кабелем 44 часа.
…Всплываем. Глубина 3000 метров. Члены подводного экипажа заснули: мы находимся под водой уже более 10 часов, да и режим жизни на корабле довольно сложен для них – много творческой работы, обсуждений планов, наладки оборудования и минимум сна.
Снова слышу голос Виктора Нищеты: «“Мир-1”, если можете, ускоряйтесь. Погода портится». Это значит, нужно добавить скорости с помощью вертикально развернутых боковых движетелей. Запас энергии еще есть, и я нажимаю на джойстик. Смотрю на дисплей компьютера: скорость уже 42 метра в минуту.
Предупреждение о погоде для нас всегда серьезно. У нас есть свой институт прогнозов в одном лице – Валерии Козлович. Лера – опытный метеоролог. С нами она работает с 1982 года, когда мы на «Пайсисах» погружались на хребет Рейкьянес в Атлантическом океане. Была очень сложная погодная ситуация, и Лера давала нам небольшие «окна», во время которых мы умудрились сделать 17 погружений в течение трех недель. Она делает глубокий анализ карт, принимаемых из разных метеоцентров, и с точностью до часов предсказывает изменение погоды. Конечно, она – неотъемлемая часть нашей подводной команды.
Без точного метеопрогноза невозможно планировать погружения, в особенности если мы поставлены в жесткие временные рамки при определенном количестве погружений, которые необходимо выполнить в соответствии с требованиями заказчика…
Хочу еще раз подчеркнуть, что состав подводной команды, работающей с двумя аппаратами, немногочислен. Здесь каждый человек отвечает за большой участок работы. Команда построена как здание, где каждый кирпич сцементирован с соседним и поэтому держит всю систему.
…Ускоряюсь на боковых движителях. Быстро мелькают метры – на индикаторе глубины уже 200. Выключаю движители, связываюсь с поверхностью: «Глубина 200 метров». Слышу в ответ голос Симагина с катера: «Понял 200. Включите свет». Время уже 10 вечера, на поверхности – темнота. Когда мы всплываем в темноте, то всегда включаем один из мощных светильников, и аппарат на волне виден издалека. От него разливается своеобразное подводное зарево голубого цвета.
Мы уже на поверхности. Судя по тому, как качает аппарат, погода действительно «нелетная». Предстоит сложный подъем. Слышу голос Симагина: «“Мир-1”, стою около вас. Продуйтесь». Пускаю сжатый воздух в цистерны главного балласта, зная, что сейчас оранжевая палуба нашего аппарата засверкает над волной в голубых лучах светильника. Слышу по радиосвязи команды с мостика «Келдыша», переговоры между катером и судном. Все понятно с полуслова: спустили «Зодиак», водолаз прыгнул на палубу «Мира» и подцепил буксир. А сейчас «Кореш» буксирует нас к судну. Водолаз сидит на палубе, его захлестывает волна, он держится за маленькие леера на палубе аппарата. Вот уже катер подводит его к судну, второй водолаз подает основному трос-проводник. Сегодня цепляет аппарат Володя Петровский. В принципе, это несложная работа, но в условиях плохой погоды она требует и спортивной сноровки, и ловкости, а порой даже некой изобретательности.
В первые годы эксплуатации «Миров» основным водолазом, который цеплял и отцеплял аппарат, был Андрей Андреев. В начале 90-х его сменил Леонид Волчек, который проработал в этом амплуа довольно долго – до 1997 года. Порой при зацепе аппаратов ребятам приходилось демонстрировать элементы акробатики и настоящий артистизм, что очень нравилось тем, кто видел это в первый раз. И всегда на этой позиции были ключевые люди, которые достигали профессионализма в этих, казалось бы, несложных операциях, которые являются важным звеном большой цепи надводных работ, обеспечивающих безопасность аппаратов и их экипажей. В настоящее время у нас в команде два зацепляющих – Владимир Петровский и Алексей Федотов: в Лаборатории Алексей более 10 лет возглавляет группу гидравликов. Мне пришлось работать на НИС «Академик Курчатов» с его отцом Юрием Тихоновичем Федотовым – отличным электриком и механиком, понимавшим, что такое глубина, но только по тем приборам, в создании которых он сам принимал участие. А сын пошел дальше и вкусил глубину по-настоящему – и как бортинженер ГОА, и как руководитель группы гидравлики, и как водолаз, зацепляющий аппарат в самых невероятных погодных условиях.
…Володя Петровский подцепляет трос-проводник к грибку подъемной рамы аппарата. Слышу голос Нищеты: «“Мир-1”, включите первую систему. Трос-проводник заведен». Первая система нужна для того, чтобы в случае необходимости можно было работать движителями аппарата – такая методика много раз выручала нас при плохих погодных условиях. А по тросу-проводнику будет скользить захват, который Володя Петровский должен надеть на грибок подъемной рамы. Казалось бы, простая операция. Но в штормовую погоду иногда рвется трос-проводник, захват заедает на проводнике, в самый ответственный момент водолаза накрывает волной – все ситуации предусмотреть сложно. Но сегодня все нормально, Володя зацепил аппарат с первого раза. Слышен рев крана, который поднимает его на борт судна. Боцман Дудинский ставит аппарат на штатное место, матросы крепят его к палубе. Затем следует команда руководителя: «“Мир-1”, можно открыть люк». Открываю люк, и в круглом отверстии снова вижу небо, только не голубое, а звездное. Стрелки часов уже перешли за полночь…