– Ага, – отвечает он. – Только мне сперва посрать надо.
Он лезет в воду, делает несколько глубоких вдохов и быстро погружается на 25 метров в глубину, на самое дно. Там он стаскивает штаны гидрокостюма, делает свое дело и плывет вверх. Давление воды ниже 12 метров очень велико, поэтому продукты жизнедеятельности Винрама не всплывут, а останутся на дне.
Тем временем Бюйль и Газзо уже вернулись и сидят на палубе, отрубая головы тридцатисантиметровым тарпонам, которых только что загарпунили. Они вываливают внутренности в самодельное сито, которое Шнёллер соорудил из барабана сломанной стиральной машины, найденной им возле шоссе. Сито будет распространять запах рыбьей крови, и акулы почуют его на расстоянии нескольких километров.
Пока Бюйль и Газзо готовят приманку, Шнёллер и Фикс настраивают подводную акустическую систему. Шнёллер объясняет мне, что у акул острый слух и при благоприятном направлении течения они способны кинуться на добычу с расстояния 250 метров.
– Запись 1966 года – ничего больше не нашел, – говорит Шнёллер, нажимая кнопку воспроизведения на автомобильном стереопроигрывателе, который Фикс запихнул в пластмассовую коробку. Из динамика вырывается вопль покалеченной королевской макрели; звук такой, будто кто-то сминает пластиковую бутылку. Шнёллер уверяет, что его знакомый австралиец доказал, что акулы любят AC/DC, в частности песню «You Shook Me All Night Long».
– Вообще-то, на самом деле им нравятся беспорядочные низкочастотные импульсы, – поясняет он. – Такого у AC/DC полно. – Исходя из этих соображений, Шнёллер и Фикс чуть позже попробуют провести свой собственный эксперимент и взбудоражить воды записями Rammstein. – Патлатым акулам понравится, – ухмыляется Шнёллер.
Когда вода окрашивается кровью и наполняется воплями макрели, Бюйль закрепляет акустическую метку на своем гарпуне и готовится нырнуть.
– Давай, Джеймс, водичка что надо, – зовет он меня снизу.
Сейчас 9:00, и на катере уже очень жарко. Ненадолго окунуться – самое то. Я на Реюньоне уже пять дней, но до сих пор ни разу не купался. Натягиваю плавки и стараюсь погрузиться без всплеска.
Сквозь защитные очки я вижу Газзо, который на некотором расстоянии от меня медленно погружается в облаках рыбьей крови в темные глубины, держа в руке ружье. Бюйль следует за ним, быстро гребя руками. Достигнув уровня нейтральной плавучести, он вытягивает руки вдоль тела и без усилий скользит вниз. Сколько бы раз я ни наблюдал за этим, меня неизменно охватывают одновременно восхищение и ужас.
Винрам, который плавает на поверхности у меня за спиной, лупит по воде руками и ногами так, как будто не умеет плавать, внимательно наблюдая сквозь маску за морским дном. До меня не сразу доходит, что он пытается привлечь внимание акул: Винрам медленно плавает кругами и болтает конечностями, как раненый тюлень. Я осознаю, что в течение последних нескольких минут делаю то же самое. Внезапно у меня возникает ощущение, будто я стою у банкомата в крайне неблагополучном районе. Я потихонечку подплываю к катеру, подтянувшись, забираюсь на палубу и усаживаюсь под навесом.
– Oui. Акула! – Через несколько минут Бюйль выныривает на поверхность.
Он окликает Газзо и Винрама и говорит им, что пора пускаться в погоню. Фикс увеличивает громкость автомобильного проигрывателя. Шнёллер и я смотрим через борт катера, но ничего не можем разглядеть. Фридайверы слишком далеко. Проходит минута. Поверхность океана остается гладкой и спокойной. Наконец из воды выныривает Бюйль; он делает вдох и снова ныряет. Газзо и Винрама не видно минуты две. Спрашиваю Шнёллера, что происходит, но он только пожимает плечами и качает головой.
В итоге все возвращаются. Бюйль вынимает свой гарпун из воды – акустическая метка по-прежнему торчит на острие. Забравшись на катер, Бюйль объясняет, что наша возня спугнула акул и они уплыли. Он, Газзо и Винрам ныряют еще четыре часа, но акул больше не видно. Примерно в три часа пополудни Шнёллер заводит мотор, и мы идем прямиком в порт.
– Они такие боязливые, – говорит Бюйль, стараясь перекричать мотор, пока мы скачем по волнам в сторону порта. – Это очень необычно, – добавляет он. – Когда ныряешь на Фиджи, Филиппинах или в Мексике, акулы повсюду. Ты всегда среди них. Но эти акулы совсем другие. – Он вздыхает. – Здесь задачка посложнее.
На следующий день после еще одной неудачной попытки (мы заметили акул, но пометить их не удалось) я стучусь в дверь съемной квартиры Бюйля – он живет в облезлом бетонном здании примерно в километре от Букан-Кано. Фред открывает босиком, в футболке и шортах, и ведет меня к небольшому столу, заставленному компьютерами и заваленному камерами и кабелями. На экране его ноутбука галерея фотографий, на которых он плавает с акулами-молотами, рифовыми акулами и другими видами акул.
– Бросьте меня в воду с акулами – я буду счастлив, – смеется он.
Фред запускает видео на ноутбуке. Мы видим дайвера, который плывет в сером тумане глубоководья, медленно приближаясь к акуле размером с микроавтобус. Дайвер, разумеется, сам Бюйль, а акула – 4,5-метровая большая белая. Она весит без малого две тонны. Я говорю Фреду, что он, похоже, нарывается на неприятности.
– Я что, похож на адреналинового торчка? – говорит он с самым что ни на есть монашеским выражением лица, прихлебывая воду из стальной бутылки. – Скайдайвинг, прыжки на велосипедах… Ненавижу все это дерьмо! – продолжает он. – Фридайвинг с акулами – это полная противоположность адреналиновому спорту. Ты должен быть спокоен, уравновешен. Должен знать самого себя. Этим можно заниматься только при условии, что ты полностью владеешь собой.
Фред Бюйль вырос в небольшом доме, который его отец построил своими руками всего в нескольких шагах от берега. Короткое бельгийское побережье – 65-километровая полоса песка и взлохмаченной ветром травы. Его прадед был официальным фотографом короля Бельгии в 1920-е. Отец тоже был преуспевающим фотографом и специализировался на моде и рекламе, пока в возрасте примерно сорока пяти лет не бросил свой бизнес и не отправился на «фольксвагене» в поездку по Европе. Потом он женился на девушке вдвое моложе себя (матери Фреда) и занялся строительством парусных лодок в саду позади своего дома. Бюйль провел детство и юность, играя в этих лодках и вместе с отцом плавая под парусом в серых водах Северного моря. Семья часто путешествовала, обычно выбирая экзотические места в тропиках. К семи годам Бюйль нырял с маской и трубкой, к десяти – охотился с подводным ружьем, а в тринадцать лет уже плавал с акулами.
– Я не помню, чтобы акулы проявляли агрессию, – вспоминает он. – Мне нравилось с ними плавать.
Когда Фреду исполнилось четырнадцать, он вместе с друзьями начал заниматься фридайвингом. Он ничего о нем не знал и понятия не имел, как нужно тренироваться.
– Мы должны были сами до всего доходить. – говорит он. – Это было настоящее приключение.
В 1988 вышел фильм «Голубая бездна», в котором рассказывалась история соперничества Жака Майоля и Энцо Майорки, двух знаменитых фридайверов. После выхода фильма популярность фридайвинга в Европе взлетела до небес. Бюйль, которому тогда было шестнадцать лет, воспринял «Голубую бездну» как знак свыше.
– Мне казалось, этот фильм был похож на документальную ленту о том, что мы тогда уже делали, – вспоминает он.
Бюйлю пришлось тренироваться четыре года, чтобы одолеть глубину 30 метров – приличный уровень по тем временам. После этого все пошло как по маслу. В двадцать с небольшим он уже участвовал в соревнованиях по фридайвингу, а к двадцати восьми годам поставил четыре рекорда в этом виде спорта, причем один из них – в погружении с весом на 103 метра.
В 2003 г. Бюйль готовил погружение с весом на глубину свыше 152 метров, собираясь установить новый рекорд. Во время тренировки с ним произошел кошмарный случай. Фред погрузился благополучно, но воздушный мешок, который должен был поднять его наверх, не надулся полностью. Бюйль потерял сознание на шестидесятиметровой глубине. Подъемный мешок все-таки вынес его бесчувственное тело на поверхность, но Фред получил тяжелую травму легких. Впрочем, через месяц он поправился и снова стал нырять.
– Для меня фридайвинг всегда был способом изучения океана, возможностью стать его частью, – говорит он. – Ты переходишь на другой уровень, погружаешься глубже, раздвигаешь границы. – Фред все больше разочаровывался в соревновательном фридайвинге и в 2004 г. прекратил им заниматься. – Исследовательский дух пропал, – говорит он. – Фридайвинг стал просто еще одним видом спорта.
Сейчас Бюйль примерно двести пятьдесят дней в году занимается погружениями в океан в различных частях мира, съемками документальных фильмов, фотографированием морских животных, чтением лекций, проведением туров по фридайвингу и – это он любит больше всего – популяризацией знаний об акулах.
– Очень долго никто вообще ничего не знал об акулах, – говорит он. – А люди боятся того, чего не знают.
Бюйль добавляет, что тегирование может помочь людям преодолеть чувство иррационального страха, которое они обычно испытывают перед этими животными.
Первый раз Фред тегировал акул в 2005 г. у острова Мальпело, недалеко от западного побережья Колумбии. Колумбийские ученые предположили, что акулы-молоты этой зоны мигрируют так далеко к югу, что достигают Галапагосских островов – то есть на расстояние около 2250 км. Если бы их предположение подтвердилось, Колумбия могла бы объявить весь этот регион морским заповедником, но вначале ученым нужно было найти доказательства. Они пригласили Бюйля. В течение трех лет Фред тегировал 150 акул-молотов – как акустическими, так и спутниковыми передатчиками. Изучив полученные данные, исследователи установили, что акулы-молоты не просто мигрируют в воды, омывающие Галапагосские острова, и даже дальше, но и плывут при этом на очень больших глубинах, сбиваясь в идеально организованные стаи по несколько сот особей. Информация, собранная об острозубых песчаных акулах (это чрезвычайно редкий вид, представители которого, как считается, обитают лишь в трех или четырех местах на планете), показала, что они уходят на невероятную глубину 1800 метров и мигрируют на сотни километров и обратно. Никто понятия не имел, что акулы способны проделывать такие вещи, поскольку никто не пытался изучить вопрос. «Мы были первыми», – говорит Бюйль с улыбкой. В результате этих и других природоохранных мероприятий в 2006 г. зона площадью 8550 квадратных километров вокруг Мальпело получила статус объекта Всемирного наследия Юнеско.