Синие рыбы чрезвычайно редко встречаются в море – ведь они очень заметны везде, кроме батипелагического слоя, куда не проникает свет. В то же время рыбы красного цвета широко распространены, потому что на глубине красный – это лучший камуфляж. Красный луциан кажется красным только на поверхности, но, уходя на глубину, он словно выцветает, пока примерно на 30 метрах не становится практически невидимым как для хищников, так и для своей добычи. Именно поэтому луциан обитает на глубине от 15 до 60 метров.
Стэнли резко наклоняет «Идабель», направляя ее почти вертикально вниз. Мы грациозно скользим к морскому дну, точно воздушный шар наоборот.
Глубиномер показывает 60 метров. Стэнли до сих пор не включил ни один светильник. Нас заливает синева. Одежда, ноутбуки и мир вокруг – все выглядит одинаково синеватым.
Через несколько минут мы достигаем глубины 240 метров и входим в мезопелагическую зону. В этих слоях вода поглощает 99 % солнечного света. Здесь не могут выжить никакие растения, поэтому весь океан отсюда и ниже – только минералы и животные.
Корпус «Идабель» начинает шипеть и поскрипывать под давлением, которое уже превышает 24 атмосферы. Стэнли откалибровал давление внутри субмарины, так что по идее оно соответствует давлению на уровне моря (то есть 1 атмосфере), но я не уверен, что у него хорошо получилось: у меня все равно ощущение, будто по мере погружения давление растет. Каждые полминуты мы вынуждены продувать уши. Кучай склонился к коленкам и выглядит так, будто его вот-вот стошнит. Потом волна паранойи и тошноты накрывает и меня тоже.
– Ты как? – спрашиваю я Кучая.
– Тяжко, – отвечает он. – Дышать трудно.
Космонавты во время полета справляются с психологическим и физическим стрессом, фокусируясь на конкретных задачах, напоминая себе, что нужно сохранять ясность рассудка, а также работая и как можно больше взаимодействуя с коллегами. Мы с Кучаем сейчас делаем все с точностью до наоборот. Мы заплатили за погружение, поэтому у нас нет никаких обязанностей на борту «Идабель». В кабине настолько шумно, что разговаривать не получается, поэтому каждый из нас погружен в собственные мысли. Нахождение в замкнутом пространстве меня изматывает, я представляю ужасы, которые могут произойти с «Идабель» на глубине, и мне плохо удается сохранять ясность рассудка. Кучай сидит со стиснутыми зубами; вид у него полубессознательный.
Российский космонавт Василий Циблиев вспоминал, как в 1997 г., после четырех месяцев пребывания на космической станции «Мир», он впал в депрессию. Подводя беспилотный грузовой корабль к стыковочному модулю станции, он едва его не уничтожил: у Циблиева внезапно помрачился рассудок. Два других космонавта два года спустя ни с того ни с сего затеяли на станции кровавую драку и, по слухам, попытались изнасиловать женщину, которая также была членом экипажа. Ей удалось укрыться в другом отсеке и задраить дверь.
Всех этих космонавтов довела до безумия совсем не напряженная работа. Причиной была клаустрофобия, вызванная пребыванием с другим человеком в очень тесном замкнутом пространстве. Валерий Рюмин, еще один русский космонавт, однажды сказал: «Заприте двух мужчин в кабине размером 5 на 6 метров – вот вам все условия для совершения убийства».
Я пока не испытываю особо сильного желания убивать или насиловать Кучая, но, конечно, мы находимся в этой стальной капсуле всего около тридцати минут. Только через три с половиной часа мы увидим солнце… и туалет. Становится прохладнее. Температура воды – 7 ℃; корпус субмарины стал ледяным. Конденсат покрывает стены и обзорные стекла.
Стэнли объявляет, что мы только что прошли отметку в 335 метров. Внезапно с одной стороны субмарины вспыхивает яркий свет; потом еще раз. И еще дважды. Это Стэнли включает прожектора «Идабель». Вода перед нами светится, белая как молоко, а потом, когда глаза привыкают, становится серо-зеленой, точно экран старого телевизора. За стеклом мимо нас пролетают тысячи белых хлопьев.
Стэнли объясняет нам, что это детрит – органические остатки, оседающие из залитых солнцем верхних слоев океана. Все, что не плавает, должно тонуть. Чем глубже, тем сильнее гравитация. На определенной глубине скелеты планктона, рыбьи экскременты, сброшенная кожа, – словом, все – распадаются на мелкие части и опускаются на дно нескончаемым снегопадом.
Глубины океана втягивают в себя не только биологические отходы, но и углекислый газ. Фитопланктон – микроскопические водоросли, составляющие по меньшей мере половину биомассы океана, – поглощает от одной трети до половины всего СО2 на Земле и производит более 50 % всего кислорода. Когда температура воды поднимается, фитопланктон погибает, количество поглощаемого им углекислого газа и вырабатываемого кислорода падает.
С 1950 по 2010 г. количество видов фитопланктона сократилось на 40 % – поразительная цифра. По мере вымирания планктона животным на Земле будет все труднее дышать.
Мы входим в более глубокие воды, и хлопья детрита начинают лететь быстрее. Они похожи на подводный метеоритный дождь.
– Невероятно, – говорит Кучай.
Он включает фотоаппарат, чтобы сделать несколько фотографий. Как раз когда мы начинаем приходить в благоговейный восторг, глядя сквозь иллюминаторы на световое шоу, подобное Млечному Пути, Стэнли неожиданно гасит огни.
Я спрашиваю, не может ли он снова их включить – мы еще не насладились этим зрелищем вволю.
– Смотрите, – отвечает он. – Просто смотрите.
Без включенных прожекторов снаружи сплошная тьма. Я бросаю взгляд на глубиномер. Мы только что опустились ниже 518 метров. Мы на глубине, куда не доходит солнечный свет. В батипелагической зоне.
– Видите? – говорит Стэнли. – Вон там, вверху, слева.
Примерно в двенадцати метрах от субмарины мы видим вспышку света. Как будто фейерверк взрывается в ночном небе. Еще одна под нами. Потом еще одна справа. Ярко-белые, розовые, фиолетовые и зеленые. Мы наблюдаем то, что моряки в старину называли пылающим морем, – биолюминесценцию, излучение света живыми организмами. 80–90 % обитателей океанов способны биолюминесцировать.
Вспышки становятся ярче и мигают. Зеленой вспышке справа вторит синяя вспышка в четырех метрах слева. Вдали загораются полдюжины более тусклых огней. Вокруг мы не видим никаких плывущих существ – только вспышки, будто от светлячков. Мы попали в стаю… кого-то. «Как будто они коммуницируют между собой», – говорит Кучай, снова поднимая фотоаппарат.
С помощью света биолюминесцирующие животные привлекают добычу, отпугивают врагов, соблазняют партнеров и взаимодействуют друг с другом. Фантастически странный глубоководный удильщик заманивает маленьких рыбешек к себе в пасть, используя фонарик на голове. Гигантские кальмары, которые могут достигать более восемнадцати метров в длину и, как считается, обитают даже ниже батипелагических слоев, общаются при помощи ярких вспышек света. Огромные глаза глубоководных животных нужны им не для того, чтобы воспринимать солнечный свет (они никогда не видят солнца), а для улавливания даже самых слабых биолюминесцентных сигналов.
Нам почти ничего не известно о том, как именно свет используется для коммуникации. Исследований глубоководных животных вообще очень мало. В общей сложности на видео ученым удалось заснять всего двух гигантских кальмаров, и только один раз исследователи запечатлели гигантского кальмара, посылающего биолюминесцентные сигналы.
Тем не менее феномен биолюминесценции сейчас активно изучается. Ей находят применение в разных областях. С помощью гена флуоресцентного белка морского полипа Renilla reniformis, желеобразного, похожего на медузу животного, онкологи научились узнавать, как раковые клетки реагируют на лечение. Этот ген используется и для множества других исследований – например, при изучении экспрессии клеточных белков.
В январе 2000 г. американский художник Эдуардо Кац обратился во французскую фирму, специализирующуюся на генной инженерии. Он хотел, чтобы ученые встроили ген зеленого флуоресцентного белка медузы Aequorea Victoria (ген GFP) в геном кролика-альбиноса. Кац мечтал получить первое в мире светящееся млекопитающее (чрезвычайно спорный художественный проект). В 2013 г. команда американцев, планирующая создать генетически модифицированные люминесцирующие растения, собрала на реализацию своего проекта 480 000 долларов через платформу Kickstarter. Члены команды надеются, что когда-нибудь их растения заменят уличные фонари.
Примерно в то же время, когда Кац придумал своего кролика, ученые встроили ген GFP в ДНК аквариумной рыбки данио-рерио. Первая в мире трансгенная флуоресцирующая рыбка была названа GloFish. Сегодня ее можно купить в зоомагазинах по всей территории США.
Стэнли снова включает бортовые огни, и черная вода перед нами немедленно становится серой от непрерывно падающего детрита. Фейерверки исчезают, но картина становится в некотором роде еще более странной. Мимо нас проплывает стайка рыб, но они плывут не горизонтально, как нормальные рыбы. Рыбки движутся по направлению к поверхности вертикально. В свете прожекторов они выглядят как дюжина серебряных восклицательных знаков.
Большинство живых существ на суше ограничены одной лишь горизонтальной плоскостью. Те, кто обитает между поверхностью и дном моря, в среднеглубинной зоне, могут перемещаться в любом направлении. Здесь нет гор, нет неба, нет никаких пространственных ориентиров, нет ничего, что помогло бы различать право и лево, верх и низ. Ночь никогда не сменяется днем; времена года отсутствуют. Температура всегда одна и та же. Этот мир расслабляюще постоянен. У здешних обитателей нет дома, нет места, куда можно возвращаться, нет конечного пункта, куда нужно добраться, – есть лишь одно постоянное движение. Меня охватывает глубокая экзистенциальная печаль. Это самое темное, самое сиротливое место из всех, какие я видел.
Опасность здесь может нагрянуть с любой стороны. Некоторые животные, когда светит солнце, уплывают отсюда на сотни метров вверх, а ночью снова уходят на глубину, прячась в темных водах. Эти перемещения представляют собой самую масштабную миграцию живых существ на Земле (и осуществляется она ежедневно). Однако большинство обитателей батипелагической зоны никогда ее не покидают.