Фридайверы и пилоты реактивных самолетов, которым нужно быстро компенсировать давление в ушных пазухах при взлетах и посадках, пользуются методом Френцеля. Он сложен, и многие выполняют его неправильно, что чревато серьезными проблемами на глубине. Я обращаюсь к капитану команды США по фридайвингу, Теду Харти, с просьбой о получасовом онлайн-уроке по методу Френцеля. Когда урок начинается, я тотчас узнаю в Харти того самого парня с жабрами на ребрах, который несколько месяцев назад следил за мной во время моей четырехминутной задержки дыхания на курсах Performance Freediving International в Тампе.
– Существенное различие между Вальсальвой и Френцелем, – начинает Харти, – заключается в том, что при Вальсальве дыхательное горло остается открытым, а при Френцеле оно закрыто.
В течение десяти минут он учит меня выкашливать звук «т» и стонать с закрытым ртом. Оба упражнения тренируют надгортанник, закрывающий трахею эластичный хрящ, благодаря которому она может закрываться и открываться. Потом Харти показывает мне, как «выблевывать» воздух из желудка и «заколачивать» его с помощью корня языка в носоглотку. Пользуясь языком (вместо того чтобы по методу Вальсальвы нагнетать воздух в носоглотке с помощью выдоха), я выравниваю давление в ушных пазухах за долю секунды. Прием срабатывает безотказно.
Маневр Френцеля так же непонятен, как и его описание. Его почти невозможно объяснить на словах. Научиться его выполнять можно, только если кто-то тебе покажет, как это делается. Именно поэтому Харти предлагает частные уроки по скайпу. Кроме того, нужно много упражняться. Харти велит мне повторять маневр Френцеля не менее трехсот раз в день в течение всей следующей недели, а потом пользоваться им во время занятий в бассейне. Прежде чем выключить Skype, он дает мне последний ценный совет.
– Запомни: никогда и ни за что не ныряй один, – говорит он. – У меня были ученики, которые записались на курсы, но потом так и не объявились. Знаешь почему? – Он делает паузу. – Они утонули, занимаясь в одиночку. Никогда так не делай.
Харти отключается, и я иду в парк выгуливать собаку, всю дорогу задерживая дыхание и заталкивая языком воздух себе в носоглотку.
Только одна часть меня все еще не готова к тяготам фридайвинга. Это мой разум. За помощью по этой части я обращаюсь к Ханли Принсло. Как и многие другие люди, занимавшиеся спортивным фридайвингом, она обрела мудрость, только оказавшись на волосок от гибели.
– У меня запершило в горле, – рассказывает Принсло. – Я закашлялась и увидела пятна крови.
Мы сидим за обшарпанным столом в переполненном ресторане в Калк-Бей, бывшей рыбацкой деревеньке в тридцати километрах к западу от Кейптауна. Принсло, которая живет чуть дальше по улице, одета в тонкий черный пуховик, джинсы и сапоги на овечьей шерсти. За ее спиной большое окно; глядя в него, я вижу океан и в нем – изгибающиеся блестящие черные спины южных китов. В любом другом месте это был бы вид на миллион долларов, но здесь киты – дело обычное, вроде собак на пляже, по крайней мере весной. Ханли сидит на фоне этого пейзажа, потягивая вино и посмеиваясь, и рассказывает мне о том, как порвала гортань.
– Я хотела узнать, насколько глубоко могу погрузиться, – говорит она. – Ну, знаешь, познать свои пределы.
Погружение, которое описывает Принсло, состоялось в августе 2011 г., за месяц до того, как я познакомился с ней на индивидуальном чемпионате мира по фридайвингу в Греции. Вместе со своей подругой Сарой Кемпбелл Ханли тренировалась в Дахабе. Ее целью был новый мировой рекорд среди женщин в дисциплине CWT (Constant Weight, погружение с постоянным весом в ластах). На тот момент рекордной была глубина 62 метра; Принсло хотела увеличить ее до 65 метров.
Несколько месяцев она тренировалась по очень жесткому графику: погружения с наполовину заполненными легкими на глубину около 37 метров несколько раз в день, занятия йогой, отработка статической задержки дыхания. Чтобы поднять уровень кислорода в крови и избавиться от избыточной слизи, которая затрудняет быструю компенсацию давления на глубине, Ханли придерживалась сыроедческой веганской диеты – ничего пшеничного, никакого сахара и алкоголя.
Перед первым тренировочным дайвом в этот день она, как обычно, сделала глубокий вдох, закрыла глаза и поплыла вдоль троса вниз.
– С самого начала я почувствовала, что это погружение какое-то не такое, – вспоминает она. – Я была напряжена, была сама не своя.
Но Принсло не приняла во внимание предупредительные сигналы, которые посылало ей ее тело, и заставила себя погружаться дальше. Примерно на 40 метрах она ощутила спазм желудка. Такое с ней случалось редко, а под водой – вообще никогда. Ей оставалось преодолеть еще более 60 метров.
Принсло умудрилась закончить дайв и вернуться на поверхность в сознании. Она выдохнула воздух из легких, сделала глубокий вдох и закашлялась. Изо рта у нее полетели кровавые брызги. Гортань Ханли разорвалась под воздействием давления.
Гортань человека выдерживает давление на очень больших глубинах, только если тело расслаблено. Если дайвер напряжен, мягкие ткани могут порваться. Иногда это приводит к необратимым повреждениям, а порой даже к смерти. Сара Кемпбелл поделилась с Принсло своими мрачными мыслями.
– Она сказала, что я вру себе. Я так запуталась, что начала вредить собственному телу.
Это происшествие перевернуло жизнь Принсло. Она сняла заявку на мировой рекорд и официально завершила свою тринадцатилетнюю спортивную карьеру. За два месяца до приезда в Дахаб Ханли пять недель прожила в буддийском монастыре в Дармсале, медитируя по двенадцать часов в день, занимаясь йогой, читая философские книги и, как она сказала, «просто дыша». К концу этой поездки она заново открыла в себе «умиротворение» – то самое «умиротворение», которое пятнадцать лет назад вовлекло ее во фридайвинг и которое она утратила из-за своих спортивных амбиций.
– В Дармсале я вспомнила, что суть фридайвинга в том, чтобы полагаться на естественный ход вещей, – рассказывает она. – А в Дахабе я получила важный урок: никогда нельзя погружаться в океан, если на самом деле тебе этого не хочется. Сделаешь это, – Ханли делает паузу, – и ты пропал.
Я приехал в Калк-Бей на шесть дней в надежде, что Принсло поможет мне открыть портал в глубину. Мне нужно было что-то в этом роде.
Курс Эрика Пинона, который я прошел несколько месяцев назад, дал мне все инструменты, необходимые для фридайвинга, но я все еще не понимал, как их использовать. При погружении у меня по-прежнему болели голова и уши, а когда я без инструктора оказывался на глубине больше шести метров и ощущал давление воды, меня неизменно охватывал парализующий страх. Мне тотчас начинали мерещиться лица потерявших сознание фридайверов, которых я видел на соревнованиях в Греции.
Я знаю, звучит мелодраматично, но это правда. Мертвые глаза и раздутые шеи – сильное зрелище, пожалуй, почти самое страшное, что я видел в жизни. И всякий раз, когда я нырял, они стояли у меня перед глазами. Мой страх нарастал как снежный ком, я представлял, что синею, теряю сознание и концентрацию, испытывал невыносимое желание вдохнуть и спешил вернуться на поверхность за воздухом. Часы показывали, что прошло всего каких-то двадцать секунд.
Принсло – мировой авторитет в искусстве позволять вещам идти своим чередом. И она очень востребована. Месяц назад ее наняли Springbok Sevens, кейптаунская команда регбистов.
– Некоторые из этих ребят боялись воды, даже плавать не умели, – рассказывает она. – А через несколько недель уже рассекают под водой.
– Подержи минутку, – говорит Принсло, протягивая мне стальную бутылочку.
Раннее утро. Я сижу на пассажирском сиденье принадлежащего Ханли нежно-голубого пикапа Toyota Hilux, который она любовно называет Фрейей. Принсло гонит Фрейю по дороге, точно сошедшей со страниц романов Толкина: стопятидесятиметровые отвесные утесы и пышно разросшиеся кусты вдоль береговой линии бирюзового океана. Она говорит на африкаанс по сотовому, который держит в правой руке, а левой ведет пикап по крутым поворотам. В промежутках Принсло болтает со мной по-английски.
– Господи, как же давно я не залезала в воду, с ума сойти, – говорит она (пока я передаю ей бутылку с водой, она несколько мгновений рулит коленками). – Целых шесть дней.
Принсло выкрикивает в телефон несколько слов на африкаанс, смеется, а потом снова поворачивается ко мне:
– Для меня это вечность!
На заднем сиденье пикапа сидит Жан-Мари Гислен, бывший руководитель агентства недвижимости из Бельгии. Ему пятьдесят семь; он бросил свою работу шесть лет назад после судьбоносного плавания с акулами. Сейчас Гислен руководит некоммерческой природоохранной программой Shark Revolution и девять месяцев в году носится по всему земному шару, фотографируя морских животных и фридайверов, а порой тех и других одновременно.
Пока мы едем, Принсло выдает несколько изречений, которые мне кажутся своего рода десятью заповедями фридайвинга:
Фридайвинг – это больше, чем задержка дыхания. Это новый взгляд на мир.
Не нужно ломиться в портал, ведущий на глубину, – проскальзывайте в него на цыпочках.
Ни в коем случае не ныряйте в одиночку.
Всегда погружайтесь в океан в состоянии гармонии с собой и миром.
В основе этих заповедей лежит идея сосуществования с водой и ее обитателями: фридайверами, тюленями, дельфинами, китами и даже акулами. Вчера Принсло продемонстрировала, как эта идея реализуется на практике: во время фотосессии для кейптаунского океанариума Two Oceans она нырнула в огромный аквариум с песчаными акулами. Акулы на нее не набросились. Они выглядели так, будто им совершенно все равно. Несколько акул проявили к Принсло интерес и позволили ей поплавать с ними бок о бок, почти как если бы приняли ее в стаю. Смотреть на это было интересно, но у меня мурашки по коже побежали.
Принсло считает, что боязнь акул только увеличивает и без того пространный перечень трудностей, которые возникают у меня при фридайвинге. Конечно, она права. Но за те тридцать лет, что я прожил на Тихом океане, у меня бывали кое-какие неприятные моменты. Я видел следы зубов большой белой акулы на обезглавленном теле тюленя, которое валялось на берегу рядом с моим любимым серф-приютом.