Принсло тянет меня за руку: нам нужно поспешить. Она на мгновенье высовывает голову из воды и останавливается. Я тоже поднимаю голову и вижу в 30 метрах перед нами холм, который вздымается на горизонте, точно черное солнце. Щелчки становятся громче. Холм снова появляется над водой, а потом исчезает. Киты уходят. Мы не видим, как они уплывают, но слышим их под водой: выдохи становятся все глуше, щелчки замедляются, точно останавливающиеся часы, вода успокаивается.
Ханли поднимает голову и смотрит на меня.
– Кашалот! – говорит она.
Я киваю, улыбаюсь, вынимаю трубку изо рта и начинаю рассказывать ей, какие потрясающие впечатления испытал. Но она качает головой и указывает на что-то у меня за спиной:
– Нет, кашалот!
Мать и теленок вернулись. Они остановились напротив нас, с другой стороны, на расстоянии примерно 45 метров. Снова начинают раздаваться щелчки. Теперь они громче, чем раньше. Я хочу подплыть к китам поближе, но Принсло хватает меня за руку.
– Не шевелись, – шепчет она. – Они за нами наблюдают.
Теперь щелчки грохочут, как отбойные молотки по мостовой: киты сканируют нас внутри и снаружи. Высунув головы из воды, мы наблюдаем, как они выдыхают.
И вот кашалоты устремляются к нам.
– Слушай, – торопливо говорит Ханли. Она хватает меня за плечо и смотрит мне прямо в глаза. – Сейчас ты должен настроиться. Они чувствуют твои намерения.
Я знаю, насколько опасно то, что мы сейчас делаем, но стараюсь отбросить свои страхи, успокоиться и думать о хорошем.
Кашалоты приближаются, с шипеньем выдувая пар, точно два локомотива.
– Доверься этому моменту, – говорит Ханли. Киты уже в тридцати метрах, в двадцати… Принсло сжимает мою руку. – Доверься этому моменту, – повторяет она и тянет меня под воду.
Вдали появляется нечеткий черный силуэт. Он увеличивается и становится темнее. Начинают вырисовываться детали. Плавник. Открытая пасть. Белое пятно. Глаз, глубоко и низко сидящий на бугристой голове, внимательно смотрит в нашу сторону. Мама размером со школьный автобус, ее теленок – как его уменьшенная модель. Они похожи на два затонувших острова. Принсло жмет мне руку, я жму ее руку в ответ.
Киты плывут прямо к нам. Затем, где-то в девяти метрах, они плавно сворачивают в сторону и лениво двигаются влево. Ритм щелчков меняется, вода наполняется звуками, которые мне кажутся кодами. Я думаю, что кашалоты нам представляются. Теленок плывет чуть впереди своей матери, слегка кивает и смотрит на нас немигающим взглядом. Углы его рта подняты вверх, точно он улыбается. У матери такое же выражение лица – оно у всех кашалотов такое.
Они не спускают с нас глаз, проплывая метрах в трех от наших лиц, осыпают нас щелчками, а потом медленно уходят, снова растворяясь в тенях. Коды сменяются эхолокационными щелчками, и в океане воцаряется тишина.
Я вспоминаю историю, которую рассказал мне Фред Бюйль. Его друг был на Азорских островах. Во время погружения к нему приблизились несколько самок кашалотов. Они осыпали его щелчками и ненавязчиво кокетничали с ним в течение нескольких часов. Потом их заметил молодой самец и, как говорит Бюйль, «наверное, сильно взревновал». Самец повернулся к дайверу и выпалил по нему такими мощными щелчками, что тот был оглушен, с трудом всплыл на поверхность и еле заполз на палубу катера, испытывая мучительные боли в груди и желудке. Через три часа боль прошла.
Шнёллер рассказывал мне про похожий случай. Когда в 2011 г. он нырял с кашалотами, к нему приблизился любопытный теленок и начал пинать его носом. Шнёллер протянул руку, чтобы оттолкнуть теленка, и почувствовал внезапный тепловой удар. Энергия щелчков, исходящих от носа детеныша, оказалась настолько сильной, что парализовала руку Шнёллера на несколько часов. Он тоже поправился.
Принсло и Гислен в прошлом году в Тринкомали тоже попадали в опасные ситуации. Они уже несколько часов плавали со стадом кашалотов, как вдруг к Гислену на большой скорости начал приближаться самец. Принсло сделала Гислену знак убраться с дороги, и тут самец развернулся, поднял свой почти четырехметровый хвостовой плавник над поверхностью, крутанул им и с силой ударил об воду. Если бы Гислен не отплыл, ему бы раздробило голову.
Принсло и Гислен уверяли, что этот удар хвостом был игривым жестом и кашалот не хотел причинить Гислену вред. Но когда вы находитесь в воде с животным, которое весит в пятьсот раз больше вас и вдесятеро превосходит вас по размерам, такие игры могут быть опасными для жизни.
Фридайверские навыки крайне важны, если вы собираетесь общаться с кашалотами. Киты, и особенно их телята, возбуждаются при встречах с людьми и иногда атакуют и толкают ныряльщиков. Способность нырнуть на двенадцать метров и оставаться на этой глубине до тех пор, пока кит не уплывет, может спасти вам жизнь.
Правда в том, что никто – ни Принсло, ни Шнёллер, ни Бюйль – не знает наверняка, насколько рискованны контакты с китами. Шнёллер говорил мне, что еще десять лет назад никто вообще с ними не нырял. Все думали, что это слишком опасно. Сегодня это делает лишь небольшая группка дайверов, и большинство из них в ходе таких погружений попадали в крайне неприятные ситуации. Университеты и океанографические институты ни за что не позволят своим работникам или студентам нырять с китами. Да и мало кто захочет.
Люк Ренделл, специалист по кашалотам из Сент-Эндрюсского университета в Шотландии, написал мне в электронном письме, что исследования Шнёллера представляются ему «полной чепухой» и, возможно, являются просто «довольно шатким с научной точки зрения предлогом для того, чтобы поплавать с китами». Он закончил письмо следующими словами: «Я прекрасно могу собирать нужные мне данные, не занимаясь фридайвингом с кашалотами, спасибо». Надо отдать Ренделлу должное – он сказал, что приветствует изучение коммуникативной системы кашалотов, но полагает, что содержимое сайта DareWin псевдонаучно.
Шнёллер отмахивается от критики – это «нормальная реакция ученого». Он уверен, что большинство биологов не понимают сути его работы, а те, кто понимает, оставляют ее без внимания как ненаучную. Но никто не может отрицать, что подход Шнёллера дает свои результаты.
За шесть лет работы он собрал больше видео- и аудиоинформации о взаимодействии китов между собой и подобрался к этим животным ближе, чем все морские биологи за десятки лет. Они изучают социальное поведение кашалотов, записывая щелчки с помощью гидрофона, который спускается в воду с палубы судна, – но так невозможно понять, какой именно кит щелкает и почему. Одной из старейших программ по изучению кашалотов является проект «Кашалоты Доминики» (Dominica Sperm Whale Project). Его возглавляет Хэл Уайтхед. Участники проекта наблюдают поведение кашалотов, помимо всего прочего, следуя за нами и фотографируя их хвостовые плавники в тот момент, когда животные поднимаются к поверхности за воздухом.
А тем временем в прошлом году Шнёллер лицом к лицу встретился с пятью кашалотами и провел с ними в общей сложности три часа. Все его погружение было заснято на видео в формате 3D со звуком высокого разрешения. На настоящий момент это видео является самым продолжительным и детальным в истории материалом об этих китах.
С той поры Шнёллер наладил отношения с французским научным сообществом. Совместно с известным когнитивистом Фабьеном Делфуром и специалистом по акустике Дидро Моуари он работает над первой в истории DareWin научной публикацией. Шнёллер, Делфур и Моуари надеются опубликовать свое исследование вместе со Стэном Кучаем в следующем году, в солидном рецензируемом журнале.
– Все это будет официально, все будет научно, – настаивает Шнёллер.
Он не собирается ниспровергать официальную морскую биологию (наоборот, он хочет работать в ее русле), а просто пытается ускорить сбор данных, который на институциональном уровне осуществляется черепашьими темпами. Для Шнёллера, а может, и для китов такие темпы слишком медленны.
Сидя в тот вечер за столом во дворе и все еще находясь под впечатлением от моего первого погружения с кашалотами, я начинаю отчасти разделять его досаду.
Кашалоты развернулись и поплыли назад не для того, чтобы скрыться от меня и Ханли. Они вернулись и поздоровались с нами. Контакт с этими животными был одним из самых сильных впечатлений в моей жизни. Я внезапно осознал, что нахожусь рядом с кем-то невероятно могучим и умным. Конечно, это субъективное эмоциональное восприятие, и в нем нет ничего научного. Но для меня оно так же верно и убедительно, как любые объективные факты.
И вы не получите такого опыта, сидя на палубе катера и засовывая в воду гидрофон. Придется помокнуть.
На четвертый день съемочная группа уезжает. Оператор, который в первый же день стал жертвой морской болезни, отказывается еще десять часов бороздить океан на хлипком суденышке. Режиссер, Эммануэль Воан-Ли, совсем выдохся; они со Шнёллером не ладили.
– Ты не предупреждал, что будет так тяжело, – говорит Воан-Ли, когда я беседую с ним утром.
Он почесывает свои голые обгоревшие коленки, сидя за садовым столиком. Я его предупреждал, и не раз, но возражать не имеет смысла. Он говорит мне, что решил ближайшим рейсом лететь домой в Сан-Франциско.
Он улетает на день раньше, чем нужно было.
Оставшиеся члены экспедиции (семь человек) и нанятый экипаж набиваются в один баркас, рассчитанный на вдвое меньшее количество людей. Мотор хрипит и кашляет; мы берем курс на юг. Через несколько часов мы уже в 25 километрах от берега, снова болтаемся на холостом ходу над глубоководьем каньона Тринкомали. Шнёллер сверяется со своим GPS-навигатором, направляя нас ближе к тому месту, где мы вчера видели китов.
– Глуши мотор. Я их послушаю, – говорит Шнёллер. Он берет лежащую на носу судна отпиленную ручку метлы с металлическим дуршлагом на конце, вставляет гидрофон в центр дуршлага и опускает всю эту хитроумную конструкцию в воду, а потом надевает затасканные наушники.
Это странное устройство, подключенное к усилителю, работает как антенна, улавливающая щелчки кашалотов. Вращая дуршлаг, можно установить, с какой стороны плывут киты. Частота и громкость звука дают представление о том, на какой глубине они находятся.