Как часто она упаковывала чемодан за последние шесть лет! Сначала с маминой помощью, перед долгим путешествием из Вены в Швецию. Штеффи вспомнила, как они тогда беспокоились. Что взять? Что понадобится? Останутся ли они зимовать? Не отберут ли немцы на границе их нехитрые украшения?
В следующий раз она паковала вещи, преисполненная приятных ожиданий. Ей предстояло учиться в Гётеборге. Видеться со Свеном.
Полгода спустя она собиралась в спешке, в диком отчаянии. Бежала на остров со всем своим скарбом. Хедвиг Бьёрк вернула ее в город. Живя в ее квартирке, Штеффи даже не распаковывала чемодан. Это был лишь временный приют, место, где она могла перевести дух, перед тем как снова отправляться в путь.
Вместе с семьей Карлсон она переехала в Сандарну. Это был триумфальный переезд в современную квартиру с туалетом и водопроводом.
Май сидела на кровати напротив, провожая взглядом каждое движение Штеффи.
– Хочешь, возьми мою голубую кофту, – предложила она. – Мне она все равно тесновата в груди.
Май никогда не была худышкой, а в последнее время сильно поправилась. Не только лицо и очки с толстыми стеклами, но и грудь, бедра, попа – все в ней теперь стало круглым.
– Спасибо. Если ты уверена, что она тебе не нужна.
– Она мне мала.
Май поднялась, выдвинула ящик комода и достала кофту. Ручной вязки, небесно-голубая, кофта очень нравилась Штеффи.
– Вот.
Май протянула кофту Штеффи и расплакалась.
– Как я тут без тебя буду? – всхлипывала она.
– Я же никуда не исчезну. До Энггордена недалеко. Да и ты не останешься здесь на всю жизнь.
Май высморкалась.
– Просто… – сказала она, – я всегда думала, что мы переедем отсюда вместе. Будем снимать квартиру на двоих. А теперь ты уезжаешь, а я остаюсь. Даже Бриттен, наверное, уедет отсюда раньше меня, если выйдет замуж за Берру.
– Ну и что? Поселятся в какой-нибудь каморке с удобствами во дворе и крысами в кухне. Разве это лучше?
Май не смогла удержаться от смеха.
– Такого я не пожелаю даже Бриттен, какой бы несносной она ни была. Кстати, как дела у Веры? Раз уж мы заговорили о счастливых молодых семьях.
– Хорошо, – сказала Штеффи. – Она снова с животом, но еще может быстро ходить и нагибаться. Глен – просто милашка. Такой же рыжий, как Вера.
– А ее муж?
– Днем работает, ночью учится. Сердится на Глена за то, что тот шумит и мешает ему читать. Винит Веру в том, что она снова беременна. Словно сам ни при чем.
Штеффи не стала уточнять, что именно говорит Рикард, хотя в их прошлую встречу Вера пересказала Штеффи его слова: «На тебя только посмотришь, и ты уже беременеешь».
– Как же! Смотрит он! – фыркнула тогда Вера. – Ему смотреть мало! Даже теперь не может угомониться, хоть я толстая как бочка.
Штеффи словно обожгло. Ни за что на свете она бы не согласилась поменяться местами с Верой, но довольное лицо подруги сказало ей о многом.
Два года назад, когда Вера забеременела в первый раз, Штеффи ничего не понимала. Тогда она была такой неопытной, такой наивной. Испугалась, когда Бенгт начал приставать к ней на веранде.
Теперь Штеффи знала, как прекрасно чувствовать рядом близкого человека. Быть с ним лицом к лицу, губами к губам, телом к телу.
У Веры есть близкий человек. А у Штеффи – нет. Теперь нет.
За несколько недель, что прошли с той последней встречи со Свеном, Штеффи пару раз принималась жалеть о случившемся. Может, ничего ужасного не произошло? Свен был пьян, а Ирене, как он сказал, сама ему навязалась. Может, гордыня мешает Штеффи простить Свена?
Штеффи даже решила ему позвонить – но не из ближайшего к дому продуктового магазина, иначе не избежать сплетен, а из табачной лавки по пути с работы, – сняла трубку, и тут к горлу подступила тошнота. Он делал с Ирене то же самое, что с ней. На душе у Штеффи стало противно, и ее чуть не вывернуло наизнанку от отвращения. Так и не позвонив, она положила трубку и вышла на свежий воздух. Вспомнились слова Свена:
– Я слаб и труслив, поэтому причиняю людям боль.
Он ее предостерегал, а она не поверила. Сама виновата.
Штеффи положила в чемодан кофту Май. Попыталась закрыть замок, однако он не защелкнулся.
– Сядь сверху.
– Сумка лопнет, – пошутила Май. – Ты садись, а я закрою.
На всякий случай Штеффи обвязала раздутую сумку ремнем. В воскресенье она переезжает. Только сначала сходит на вернисаж.
Глава 37
Пароход, курсирующий в шхерах, пристал к Деревянному пирсу. Еще издалека Штеффи увидела стоявшую на палубе Нелли. На ней было платье с желтыми цветами, то самое, которое тетя Альма сшила ей к школьному выпускному. Первый день осени выдался теплым.
Нелли была очень возбуждена. Она болтала без умолку о вернисаже, портрете и Карите Борг.
«Надеюсь, она не разочаруется, – думала Штеффи. – Надеюсь, портрет получился красивым. Надеюсь, госпожа Борг не забыла ее».
Сестры доехали на трамвае до галереи, расположенной недалеко от центра. Штеффи не сразу нашла нужный переулок.
– Мы не опоздаем?
Нелли волновалась.
– Нет. Сейчас ровно два.
В десять минут третьего они стояли у галереи. За стеклянными дверями толпились люди. Некоторые были при параде, другие – в повседневной одежде.
– Ну что, пошли?
Нелли кивнула. Штеффи открыла дверь.
Гул стоял оглушительный. Официантка протискивалась через толпу, неся поднос с бокалами.
– Пожалуйста, угощайтесь! Напитки безалкогольные.
Они взяли по бокалу пенистой светло-золотистой жидкости.
– Фу, кислятина!
– Не пей, – сказала Штеффи. – Поставь где-нибудь бокал.
Легче сказать, чем сделать. Зал набит битком. До картин не добраться.
– Где Карита?
Нелли огляделась.
– Подожди. Где-нибудь найдем.
В толчее Штеффи заметила два знакомых лица. Лиллемур и Ян, друзья Свена. Штеффи отвела взгляд. Ей не хотелось с ними встречаться. Особенно после того, что Свен рассказал про Яна и Ирене.
Но Лиллемур уже увидела ее и стала пробираться через толпу, неся перед собой заметно округлившийся, хотя и не такой большой, как у Веры, живот.
– Стефания! Вот здорово, что ты здесь! Я соскучилась по тебе.
Ее слова прозвучали вполне искренне.
– Я не буду ни о чем спрашивать, это не мое дело, – сказала Лиллемур, – но мне очень жаль. Ты замечательная, Свену так с тобой повезло!
Лиллемур понизила голос до шепота.
– Это из-за Ирене?
Штеффи кивнула.
– Надо быть снисходительнее, – сказала Лиллемур. – Как я, например. Но ты молодая и красивая. Жаль, что все так вышло.
– Лиллемур! – позвал ее Ян, стараясь перекричать шум толпы. – Иди сюда, здесь Седергрен!
Лиллемур тронула Штеффи за плечо.
– Может, еще увидимся, – сказала она. – До встречи, Стефания.
Нелли удивленно посмотрела на сестру.
– О чем это она? Что ей жаль?
– Да так, пустяки, – ответила Штеффи. – Мы говорили об одном общем друге.
– О Свене, – перебила ее Нелли. – Я же его знаю!
Появление Кариты Борг избавило Штеффи от необходимости отвечать.
– Нелли! Нелли, милая! Как славно, что ты пришла! А это, я полагаю, твоя старшая сестра. Приятно познакомиться!
Она повернулась к мужчине, стоявшему рядом.
– Вот она, малышка Нелли. Девочка послужила мне моделью для «Еврейской мадонны I и II».
«Еврейская мадонна»? Штеффи охватило дурное предчувствие.
– Это две картины? – спросила Нелли.
– Да, – ответила Карита. – Разве вы их еще не видели? Они вон в том зале.
– Пошли, – выпалила Нелли и схватила Штеффи за руку. – Пошли, посмотрим!
– Сходите, – сказала Карита и рассеяно махнула рукой. – Сходите посмотрите. Увидимся позже.
В соседнем зале было не так людно. Казалось, что гостей больше занимали разговоры и напитки, чем картины.
Оба портрета Нелли бросались в глаза сразу при входе в зал.
Слева висела картина, написанная Каритой Борг на острове. Нелли сидит в кресле, накрытом разноцветной тканью. На ней платье с желтыми цветами. Ее розовое личико обращено к пухленькому лепечущему младенцу, которого она держит на руках. Картина лучится теплым золотистым светом.
Справа другой портрет такого же формата с похожим мотивом. Девочка с чертами Нелли держит на руках младенца. Но цвета холодные: серые и голубые. Глаза девочки провалились, голова обрита наголо. Девочка одета в полосатую тюремную робу. На заднем фоне – ограждение из колючей проволоки. Ребенок на руках девочки мертв.
Штеффи покосилась на сестру. Нелли стояла, широко распахнув глаза и приоткрыв рот.
– Там, – запнулась она. – Это ведь не я?
– Нет, – сказала Штеффи, – это не ты, Нелли.
Внутри Штеффи все клокотало от гнева. Кто дал право Карите Борг изображать Нелли в таком виде?
Лицо Нелли исказилось. Она вот-вот была готова расплакаться.
– Она похожа на меня! Штеффи, она похожа на меня!
Ее голос стал тонким и пронзительным.
Тут в зал вошли мужчина и женщина.
– «Еврейская мадонна I и II», – прочитала женщина в каталоге выставки.
– Впечатляет, – сказал мужчина, – очень, очень впечатляет.
– Заставляет задуматься, – в тон ему ответила женщина.
– А какое изысканное цветовое решение!
– Тысяча двести крон. Довольно дорого. Но формат, конечно, большой.
– Пойдем, – сказала Штеффи сестре. – Пойдем отсюда.
Они протиснулись через главный зал к выходу. У дверей их остановила Карита Борг.
– Уже уходите? А я хотела представить Нелли кое-кому…
– Да, мы уходим, – сказала Штеффи. – И будьте любезны впредь оставить мою сестру в покое.
Карита Борг подняла брови.
– Я что-то не понимаю?
– Да, вы не понимаете, – повысила голос Штеффи. – Вы ничего не понимаете. Вы не понимаете даже того, что сами рисуете. Вы пользуетесь страданиями других. Вы – самый бессердечный человек из тех, кого я знаю!
– Должна вам сказать, – холодно ответила Карита Борг, – что у вас, девушка, – как вас там зовут? – у вас весьма поверхностный взгляд на искусство. А сейчас простите, у меня интервью.