– Родители вернутся и устроят тебе взбучку, я умываю руки, – поверженно произносит Дэн, а я спешу убраться из этого дома как можно скорее.
– Привет, пап! Мне нужна твоя помощь! – Перебираю в голове миллион решений, сидя на берегу этого гребаного озера.
– И тебе привет, сынок! Что случилось? Надеюсь, Сидни не взялась за старое?
Он имеет в виду мамины выходки, которые, по словам соседей и Дэна, участились с тех пор, как я уехал поступать. Раньше, когда еще учился в школе, она часто приглашала в дом гостей. Обычно все начиналось мирно и весело, но постепенно алкоголя становилось больше, а разговоры развязней. Отец, приходя с работы, отправлял меня к Пирсам, пока сам оставался разгонять балаган. Иногда мать срывалась и уезжала тусоваться с подругами, возвращаясь лишь к утру. В старших классах я добровольно сваливал из дома, чтобы творить свои собственные бесчинства, при этом стараясь делать вид, что ничего не происходит.
Сегодняшний разговор на кухне помог мне соединить точки. Она отрывалась от реальности, чтобы заглушить свою вину перед отцом и последствия своих действий, только это был замкнутый круг. Этим летом все изменилось. Может быть, все дело в Элли, но эти каникулы пошли нашим отношениям с матерью на пользу: я стал мягче, мы старались больше времени проводить вместе, наконец впервые в жизни получше узнавали друг друга.
– Нет, все в порядке, кажется, мы неплохо ладим.
– Надо же! Рад это слышать! Так что стряслось?
– Помнишь, ты говорил, что у тебя есть подвязки в университетских кругах?
– Проблемы с учебой? Ты меня пугаешь, сын! – Услышав его волнение, решил перейти к сути.
– Не у меня. В общем, мне нужно, чтобы ты связался с кем-нибудь из приемной комиссии в архитектурном колледже в Бостоне. Моя подруга по ошибке отправила туда документы, хотя собиралась поступить здесь, в Чикаго. – Я понимал, какой бред несу.
– Ты хочешь, чтобы я забрал эти документы и отправил ей?
– Не совсем так. Мне нужно, чтобы ей отказали в приеме.
– Я, кажется, ослышался. – Его голос стал суровей. Отец был не глупым, у него было три ученые степени и большой опыт в раскрытии моего вранья.
– Пап, она совершает большую, нет, огромную ошибку. – Я поморщился, сгребая с земли горсть камней и швыряя их в воду. Круги на поверхности напомнили жуткую картину того, как макушка Элли скрылась из виду.
– То есть ты решил вершить чужую судьбу своими и моими руками? Райан, ты отдаешь себе отчет в том, о чем просишь?
– Полностью, папа! Если все сделать быстро, документы вернут в лучший колледж в Чикаго, и мечта Элли сбудется.
– Элли? Элли, как дочь Чарли Пирса?
– Да.
– Хм. – Он задумался. – Эта девчушка бегала везде с фотоаппаратом и говорила, что я совершенно бездарный фотограф. – Я улыбнулся, это было на нее похоже.
– Так ты поможешь?
– Один вопрос. Почему девочка, которая всему городу прожужжала уши Чикагским институтом художников или как его там, вдруг собирается поступать в Бостон? – По голосу было понятно, что он уже знает ответ.
– Потому что я осел, пап. Я это допустил и хочу исправить.
– Райан, решения, которые мы принимаем за других, ложатся тяжким грузом на наши плечи. Я знаю пару человек, которые могут связаться с тем колледжем. Но что, если мы все об этом пожалеем?
– Я беру всю ответственность на себя! – говорю твердо.
– Конечно, разве может быть по-другому, – саркастично вздохнул он. – Хорошо, сынок, я обдумаю это и перезвоню.
– Спасибо, пап! Я не спросил, как ты?
– Ну, твой товарищ развлекает меня своими историями и помогает готовиться к сезонной рыбалке. Мы уже собрали набор снастей круче, чем у моего соседа, так что в следующие выходные я задам ему хорошую трепку.
– Передавай Кею привет и будь осторожен, пап!
– Всегда.
– Я скучаю, пока!
– Береги себя, сынок, люблю тебя!
– Я тебя тоже. – Вешаю трубку и опускаю голову на колени. Кажется, я только что запустил необратимый процесс.
Ночью пролезаю в окно к Элли и крепко обнимаю до самого утра. Мы почти не говорим, просто лежим в темной комнате, цепляясь друг за друга, как будто от этого зависят наши жизни. Моя точно зависит. Девушка давно спит, а я изучаю черты ее лица, стараясь сохранить в памяти все до мельчайшей веснушки. Вдыхаю ее запах и глажу мягкие темные волосы, играя с кончиками.
Когда под утро вылезаю из кровати, мой взгляд блуждает по ее письменному столу в поисках якоря – любой вещи, которая принадлежит Элли. Я должен оставить себе хоть что-то. Жаль, что нельзя забрать с собой ее смех.
Под полкой с книгами на шпагатном шнурке висят маленькие фотографии. Я аккуратно выдергиваю из скрепки карточку с лицом Элли: там она широко улыбается, глядя прямо в камеру, на ней дурацкая шапка с единорогами. Мое сердце сжимается от боли. В последний раз целую свою спящую девушку и вылезаю в окно.
Весь день торчу в мастерской, ковыряясь в машине с Майком и написав Элли, что мы не сможем увидеться. Я как могу оттягиваю неизбежное, скрываясь от нее почти всю неделю, вру, придумываю поводы, чтобы не видеться. В среду даже тащусь на дурацкий обед к какой-то троюродной тетушке в соседний город. Короче, веду себя как стопроцентный трус.
Сейчас я стою в своей комнате, проверяя полноту чемодана: упаковал все необходимое пару дней назад, оставались лишь повседневные мелочи и одежда из сушилки. Удостоверившись, что все на месте, застегиваю замок и плетусь вниз, захватив телефон. Мать на работе, мы попрощались еще утром, она даже пообещала приехать в Бостон на осенних каникулах.
Беру в прихожей ключи от дома и машины, закрываю входную дверь и иду к «Доджу». Отец Майка обещал пригнать тачку обратно в Брейдвуд, когда будет возвращаться из Чикаго с запчастями.
Наверно, грохот колесиков чемодана о мощеную дорожку слишком громкий, потому что я замечаю, как в доме через дорогу, на втором этаже, оконное стекло ползет вверх. Дерьмо.
Элли высовывается из окна, уперевшись руками в подоконник, склоняет голову набок, изучая багаж в моей руке. Выпрямляет голову и смотрит на меня в упор, зеленые глаза сверкают непониманием. В следующую секунду она испаряется, а еще через две – выскакивает из дома, шлепая по газону в белых конверсах, пижамных шортах и моей университетской толстовке. Это означает, что девушка дома одна, надень она эмблему Гарварда при Дэне и родителях, посыпались бы вопросы.
– Что происходит, Райан? Почему у тебя в руках чемодан?
Молчу, давая себе время, пока загружаю чемодан в багажник. Элли ждет ответа.
– Уезжаю в Бостон. Сегодня.
– И почему я узнаю об этом только сейчас? – Потому что я – жалкий трус. Ее глаза бегают по моему лицу. Где-то недалеко грохочет гром, небо затягивают тяжелые тучи.
– Давай сядем в машину, – рукой показываю в сторону пассажирской двери.
– Окей, – говорит Элли, скрестив руки на груди, но следуя в указанном направлении. Ясен хрен, обижается и имеет на это полное право. Я веду себя как последний кретин, а она заслуживает хоть каких-то объяснений.
Когда мы садимся внутрь, завожу машину и выезжаю на дорогу. Проехав до конца улицы, паркуюсь на обочине.
– Ты наконец объяснишь, что все это значит? Ты избегаешь меня с прошлой недели.
– Так будет лучше. Я еду в Бостон, ты будешь жить в Чикаго. Я не хотел устраивать сцен.
Она минуту молчит, потом откидывает голову назад и разражается смехом. Так громко и заливисто, что я хочу потянуться за диктофоном. Остановившись, Элли глядит на меня с недоверием.
– Фух, почти повелась! Я бы решила, что тебя подбил Дэн, но он о нас не знает, так что вдвойне браво. Ты просто король розыгрышей. – Она шлепает меня по коленке.
– Это не шутка, Элли. Я улетаю сегодня. Самолет приземлится в Бостоне ночью. – Смотрю на нее и жду, жду, жду… вот сейчас… Лицо девушки искажается, сотня эмоций пробегает по нему разом, все: от паники до злости и разочарования.
– Что за чертовщина? – Молчу, сжимая руки на руле. – То есть я правильно поняла, ты решил просто уехать? И что? Прислать мне СМС из самолета? Или как я должна была узнать, что мой парень отправился за тысячу миль, не сказав гребаное «пока»? – Такая злая, что я на всякий случай готовлюсь к пощечине.
Что вообще я должен ответить? Думал, что просто сяду в машину и свалю как можно быстрее, а сейчас она сидит и смотрит на меня как на самого большого мудака на планете, а я мечтаю отмотать свою жизнь на неделю назад, где мы все еще лежим в темной спальне, обнимая друг друга.
– Подожди. Если это из-за расстояния, то я тебя сейчас очень сильно удивлю, – говорит она, не сдаваясь. Вот только я уже знаю новость об архитектурном, как и то, что завтра ее оповестят о том, что это была ошибка. Отец также пообещал проконтролировать срочный перевод документов в Чикаго.
– Дело не в этом.
– Стой, я ведь еще ничего не сказала. Не хотела говорить, пока точно не узнаю, но ты бегал от меня всю неделю, а я во вторник залезла на сайт колледжа, где увидела свою фамилию. Так вот, я им написала и сегодня разговаривала с девушкой из приемной комиссии. Ты готов?! – Отбивает барабанную дробь на коленях и говорит с таким восторгом, будто не слышала всего, что я наговорил. – Меня приняли в колледж в Бостоне!
Стискиваю зубы так сильно, что желваки на моем лице говорят сами за себя. Элли – боец, который не унывает и не сдается. Она придумает другой предлог, чтобы попасть в Бостон, даже если узнает правду. Я должен просто обрубить эти концы, сделать так, чтобы здесь и сейчас все закончилось.
Тошнота поднимается в горле, чувствую, как в ушах начинает шуметь. Только сейчас до конца осознаю, что собираюсь бросить девушку, которую люблю больше жизни. Крепче сжимаю руль, костяшки на моих пальцах становятся белыми, а кожа под ладонями издает сдавленный скрип. Как и мое сердце.
– Ты… ты не рад? – Ее голос начинает дрожать, но я не поворачиваю головы. Не могу смотреть в ее бездонные глаза и видеть там ту же боль, что испытываю сам. Какое же я чудовище. Собираю все силы и на выдохе с сарказмом выплевываю: