– Мы так и не поговорили.
– Говори.
И все? Так просто? Что ж, ладно.
– Элли, я не знаю с чего начать, столько всего произошло…
– Начни с самого начала. – Она была такой спокойной: ни крика, ни истерик, ничего.
– Хорошо. Три года назад я услышал ваш разговор в кухне. В тот день, когда… Когда мы вернулись с озера. Ты собиралась бросить учебу в Чикаго, а я не мог так поступить с тобой. Ты мечтала об Институте искусств полжизни.
Элли снова смотрела на воду, теперь ее брови были нахмурены. Я продолжил:
– Все считали, что я тебе не подхожу. Моя мать, Дэн, я сам. Дэн говорил такие ужасные вещи, но самое главное – все это было правдой. Что я мог тебе дать в Бостоне? Я не мог бросить учебу и отца, не мог отказаться от стажировки. – Я замолчал. Ее лицо сморщилось.
– И ты решил все за нас двоих, – констатировала она. – Даже не поинтересовался, что думала я. Ты посчитал, что моя мечта стать фотографом была важнее всего, что было между нами. – Горько усмехнулась.
– Прости меня, Элли, я был ослом. Думал, что старше и поэтому могу принимать серьезные решения, но ошибался. Самой большой ошибкой в моей жизни было сесть в ту машину и оставить тебя. Нужно было догнать тебя и сказать, что люблю, а не нести все то дерьмо, чтобы оттолкнуть тебя.
– Да ладно?! Ты так сильно любил меня, что не продержался и дня, чтобы не затащить кого-нибудь в койку? – Зеленые глаза сверкнули обидой. Вот оно. Девушка думала, что я изменил ей сразу же, как слез с самолета.
– Это не то…
– …что я думаю? – закончила она.
– Все было не так, Элли. Тогда жутко напился еще в аэропорту и устроил дома дебош. Мой друг и его девушка всю ночь ликвидировали последствия; уже утром, когда проспался, обнаружил ее в гостиной с моим телефоном в руках. Знаю, как это звучит, но неужели ты думаешь, что я поступил бы с так тобой? А не перезвонил, потому что знал, что должен отпустить тебя, пока все не стало еще серьезней. Я просто хотел, чтобы ты была счастлива.
– Ну да, ты ведь у нас эксперт по части того, что людям нужно для счастья. Сам все решил и сделал выбор, уверив себя, что поступаешь правильно. Так какая теперь разница, Райан?
Она впервые произнесла мое имя с тех пор, как мы снова встретились, и я ощутил, какую магию оно творит со мной, когда срывается с ее губ. Сделал шаг вперед и взял девушку за руки.
– Элли, я знаю, что наворотил целую гору дерьма, но я пытался все исправить. И дня не прошло, чтобы не думал, как все вернуть. Даже приезжал в Чикаго прошлой осенью.
Ее брови сошлись на лбу.
– Был в кампусе, чтобы сказать, что перееду в Чикаго, но увидел тебя, целующую Скотта. Понятия не имел, что и думать. Если бы только знал, что мне нужно было остаться… Но я ушел, улетел обратно и приостановил перенос офиса фирмы. Это все сложно, не рассказать в двух словах, но я был там и хотел все вернуть.
– Все так просто, да? – Она улыбнулась. Я не понимал, куда идет разговор. – Во всей этой длинной истории ты ни разу не поинтересовался, чего хотела я. Только и твердишь, как хотел то и се для себя, для меня, для отца. Ты – не вершитель судеб, Райан Донован, и ты не можешь принимать решения за других людей, не ожидая, что последствия, которые они испытают, не заденут и тебя. – Девушка в точности повторила слова отца. Мне стало тошно.
– Это правда, я думал, что поступаю верно. И уж точно не хотел испортить чью-нибудь жизнь. Тем более твою.
– Все в порядке. Правда. Я не держу на тебя зла. – Она высвободила свои руки и похлопала меня по плечу. Как долбаного старого приятеля. – Спасибо, что все рассказал, думаю, теперь мы сможем отпустить прошлое и жить своими жизнями.
Нет. Нет. Нет. Я стоял и хлопал глазами. Ей было просто плевать на все, что я тут говорил.
– Мы никогда не сможем жить своими жизнями, и ты это прекрасно знаешь, – пытался достучаться, но девушка снова закрылась в свою раковину.
– Да какая теперь разница. – Элли опять улыбнулась.
– По-твоему, то, что случилось вчера, не имеет значения? – разозлился я.
– А ты думал, что сунешь в меня руку, и память сотрется? Серьезно, Донован, не глупи. Мы классно провели время. Спасибо тебе за все! Было весело, – Она вернула мне мои же слова. Я отшатнулся, как от пощечины. – Все кончено, Райан.
И Элли пошла вдоль берега, не оглядываясь, постепенно переходя на бег и исчезая из виду.
– Сьюзан, а ты знала, что эта малышка разгоняется до семидесяти миль в час за три секунды? – Андерс полвечера кормил девушку байками о машинах, подавая недвусмысленные намеки под соусом из приторных улыбок. Сейчас он полировал свой ярко-салатовый «Корвет».
– Ну разумеется, – без энтузиазма сказала Сью. – Кажется, это было темой лекции на втором курсе моего университета. – Майк не уловил сарказма.
– Правда? И что ты изучала?
– Ну, в основном социальные связи. Типа, знаешь: как разнообразить беседу с девушкой чепухой о машинах. – Наигранная скука в ее голосе развеселила парня. Он посмотрел на меня, излучая восторг.
Я все это время перебирал свой старый «Додж», который хранился в мастерской Андерсов. Копание под капотом успокаивало нервы, расшатанные конфронтацией на озере. Не знаю, чего вообще ожидал, когда увязался за Элли, ведь она всем видом умоляла, чтобы я оставил ее в покое. Если бы это было так просто. Одно дело – притворяться, что все угасло, отсиживаясь в Бостоне, другое – когда она совсем рядом, буквально через улицу. Я испытывал ломку, как заядлый торчок, поэтому поспешил свалить подальше от дома Пирсов.
Дверь гаража распахнулась, и вошел Дэн, позвякивая ящиком «Сэма Адамса», за ним шел Скотт.
– Привет, народ! – Друг водрузил ящик на стол и подошел, чтобы поздороваться. Я вытащил из заднего кармана джинсовую тряпку, чтобы вытереть руки.
– Готов поспорить, Мон уже выгнала тебя из дома, – съехидничал Андерс, откупоривая бутылку и протягивая Сью. Наблюдать за его попытками подкатить к ней было отдельным видом развлечения.
– Это такая странная хрень, чувак. Мы живем вместе уже четыре года, а она выставляет меня за порог, потому что так принято в долбаном соглашении между женихом и невестой.
– А ты уверен, что такое соглашение существует? – уточнил Скотт. Дэн посмотрел на него с подозрением. Потом стукнул себя по лбу.
– Она меня надула, да? Вот я идиот. – Не поспоришь. Мы все заржали. – Можно я переночую у вас? – спросил он Майка. Тот кивнул, сдерживая очередной приступ смеха.
Пока ребята продолжали подкалывать Дэна, я вернулся к своему занятию. Тот факт, что здесь были все, кроме Элли, неслабо нервировал. Она избегала меня снова, отказывая себе в удовольствии провести время с друзьями. Ко мне подошел Скотт.
– Надо поговорить. – Он уперся руками в приоткрытую крышку капота. – Давай выйдем.
Я выпрямился, снова вытер руки, и, ничего не говоря, направился к выходу из гаражного бокса. Было уже темно, я сел на ступеньки у входа, а парень расхаживал напротив. Это раздражало.
– Что случилось на пробежке? – наконец спросил он, продолжая маячить, как детектив, разгадывающий величайшую головоломку века.
– Ты можешь остановиться? Это бесит.
– Я должен знать, что там произошло.
– Зачем? Это тебя не касается.
– Это касается Элли. – От этих слов я напрягся.
– А что с ней?
– Ты мне скажи. Она пришла домой и, ни слова не проронив, закрылась в комнате. Целый день ничего не ела и вела себя странно. Что ты сказал ей?
– Мы были на озере. Пытался поговорить о том, что случилось три года назад. – И я рассказал Скотту обо всем. И о Чикаго тоже. Хотя бы потому, что беспокоился за Элли, а он знал ее нынешнюю гораздо лучше.
– Она всегда впадает в ступор у воды. Слышал эту историю, но не подумал, что она побежит на то самое место. – Он выглядел мрачным. – С тех пор ее как будто переклинило. Кэтрин говорит, что она часто бегает и потом долго сидит в своей комнате. Сегодня подумал, что дело в тебе, но, похоже, ошибся.
Я нервно постукивал ботинком по земле, пытаясь сложить картинку в голове. На Шэдоу Лэйк Элли словно подменили, она стала какой-то заторможенной, безразличной. Неужели тот случай повлиял на нее сильнее, чем я думал?
Скотт снова заговорил.
– Как-то пару лет назад я был неподалеку от ее квартиры и захотел отлить. Звонил и звонил, но она не отвечала. У меня был запасной ключ, поэтому решил, раз ее нет, просто воспользуюсь уборной, но когда вошел, то сразу почувствовал неладное. – Мне уже не нравилась эта история. – Она лежала в ванне, свернувшись в клубок прямо в мокрой одежде, и смотрела перед собой. Тогда я вытащил ее, переодел, уложил в кровать, и она рассказала, что иногда, когда чувствует себя беспомощной, набирает ванну и погружается с головой. Не знаю, как, но это ей помогает. Элли говорила, что однажды ее уже спасли из воды, и это ощущение погружения дает ей надежду, что спасут и сейчас. Знаю, звучит жутко, будто она свихнулась. Еще говорила, что эффект длится недолго, потому что ванна не работает так, как открытая вода, но открытой воды она боится.
От этих слов по всему телу прошла дрожь.
Я вспомнил, как Элли уставилась на озеро, словно мотылек на свет. Ужас этого осознания сковал горло. Что-то внутри нее сломалось в тот день, и никто не знал, пока она продолжала бороться с этим одна. У всех вокруг была своя жизнь.
Тяжесть сковала грудь.
– Спасибо, что рассказал, – выдавил, вставая.
– Не за что. Я сказал это все не просто так. Три года она жила в своей раковине, отталкивая мужчин, и теперь знаю почему. Глядя на вас двоих, трудно не заметить, как прошлое съедает обоих изнутри. И еще я вижу, как ты на нее смотришь. Не трудно догадаться, что это ты спас Элли тогда. Сделай это снова.
– Что, если она не хочет, чтобы я ее спасал?
– А ты ее спрашивал?
Вернувшись домой, я стоял на крыльце, вглядываясь в окно спальни Элли. Свет не горел. Спала ли она? Меня как магнитом тянуло к ней после рассказа Скотта, чувствовал, что она нуждается в ком-то, кто может разделить ее чувства. Отключив голову и отбросив все противоречия, я пошел к дому напротив.