ь. Я вам говорю, меня это сильно встревожило. Я уж собирался вахтмастеру доложить…
Трад запнулся, осознав, куда его заводит хвастовство, но продолжил:
— В любом случае похоже, что она попробовала сама подстроить контрольные цепи МРТ. Может, осознавала, что ее фокус расплывается. Не знаю. Она сняла колпак и запустила диагностику. Такое впечатление, что программа глюканула, но мы этот глюк пока лишь пытаемся воспроизвести. Она получила корректирующий импульс прямо в лицо. В шкафчике за панелью управления осколок ее скальпа остался — так она в конвульсиях забилась. К счастью, стимулированное выделение альфа-ретрокса привело к тому, что все обошлось небольшим сотрясением мозга и ретрокс-передозом. Как я сказал, ничего непоправимого. Еще сорок дней — и наша всеобщая любимица Рейнольт вернется к работе. — Он вымученно хихикнул.
— За вычетом недавних воспоминаний.
— Конечно. Неотвязники не машины; резервных копий у меня нет.
За столом настороженно зашушукались, и Рита Ляо взяла на себя смелость озвучить идею:
— Как-то это все очень вовремя. Будто кто-то хотел вывести ее из игры.
Она замялась. Раньше в этот же день именно Рита распускала слухи насчет Ритсера Брюгеля. Это показывало, как сильно меняются авральники, случись им сунуть носы в потенциальный конфликт вахтмастеров.
— А вахтмастер Нау проверял, что вице-вахтмастер не на вахте?
— И его агенты тоже? — добавил кто-то из Чжэн Хэ рядом с Эзром.
Трад запустил вилку по столику, голос его стал визгливым и гневным:
— А вы что себе думаете! Вахтмастер… очень тщательно изучает все возможности. — Он набрал полную грудь воздуха и, казалось, уразумел, что цена славы бывает слишком высока. — Вы можете быть абсолютно уверены, что вахтмастер воспринял происшествие очень серьезно. Но понимаете ли, поток ретрокса — как при массивном передозе, он не был локализован. Всё так, как можно ожидать при несчастном случае. Амнезия — штука ненадежная, лоскутная. Если это саботажник окажется, то он явно идиот. Ничего не стоило бы ее убить и придать всему видимость несчастного случая.
На миг все умолкли. Фам зыркнул на собравшихся.
Силипан подобрал вилку и снова приступил к трапезе. Опорожнив ведерко до половины, он уставился на еду.
— Господи, как я устал! А мне снова на работу через двадцать… черт, уже пятнадцать килосекунд.
Рита потянулась потрепать его по руке.
— Ты знаешь, я так рада, что ты к нам заглянул и все объяснил. — Вокруг согласно зашумели.
— Мы с Билом теперь всем заправляем и какое-то время несем абсолютную ответственность.
Трад переглядывался со слушателями, ища поддержки. Голос его звучал одновременно хвастливо и жалобно.
Позже в тот же день они встретились — в буферной зоне между внешними слоями корпуса времянки. Встреча была назначена задолго до открытия домика в озерном парке. Эзр ожидал ее с нетерпением и страхом — на этой встрече он намеревался поставить перед Фамом Нювеном вопрос о фокусе ребром. «Мои мелкие аргументы, мои мелкие угрозы. Хватит ли их?»
Эзр тихо скользил мимо саженцевых лотков Гунле. Яркий свет и аромат зеленых ростков требьюна остались позади. Темнота оказалась слишком глубокой для непривычных глаз. Восемь лет назад, при первой встрече с Нювеном, солнце светило, хотя и тускло. Теперь с пластиковых панелей корпуса на него смотрела тьма.
Но сегодня у Эзра имелось и другое зрение… Он просигналил локализатору, сидящему на его виске. Включилось призрачное зрение. Поначалу все было словно в оттенках желтого, словно Эзр слегка прижал пальцем уголок прикрытого глаза. Но свет отображал не случайные узоры. Эзр долго и усердно выполнял рекомендованные Фамом упражнения. Сейчас желтый свет очерчивал закруглявшиеся стены межшаровых мембран и внешнего корпуса. Иногда картинка искажалась. Иногда ракурс уходил вниз или за спину. Но, отдавая нужные команды и сконцентрировавшись как следует, он видел там, где человеческое зрение само по себе бессильно. А Фам все равно лучше видит. За годы он собрал этому достаточно намеков. Локализаторы стали личной империей Нювена.
Фам Нювен завис впереди, рядом с настенной скобой для рук, невидимый, если не считать оконтуривших его локализаторов. Он смотрел на Эзра вполоборота. Когда Эзр приблизился, сократив дистанцию до нескольких метров, зрение его пошло волнами, словно другой смёл своих крохотных слуг в соседнее созвездие.
— Ладно, давай быстро. — Фам повернулся к нему лицом. Желтый псевдосвет очерчивал изможденное, понурое лицо. Он не сбросил личину Тринли? Нет, вид у Фама такой же, как в баре, но за этим настроением угадывалось нечто глубокое.
— Ты… Ты обещал мне две тысячи секунд.
— Ага, но обстоятельства изменялись. Ты разве не заметил?
— Я много чего заметил. Думаю, нам пора всерьез об этом поговорить. Нау, он ведь искренне тобой восхищается. Ты это знаешь, не так ли?
— Нау насквозь лжив.
— И это правда. Но в тех историях, которыми он поделился со мной, много чего истинно. Фам, мы с тобой несколько вахт проработали вместе. Я вспоминал рассказы о тебе, переданные теткой и двоюродными дядьями. Я вырос из детского преклонения перед героем. Я наконец понял, как тебе должен… нравиться… фокус. Ты дал мне много обещаний, но они всегда бывали очень тщательно сформулированы. Ты хочешь одолеть Нау и вернуть утраченное нами, но более всего ты стремишься к фокусу, разве нет?
Молчание продлилось целых пять секунд. Что он ответит на прямой вопрос? Когда Фам наконец ответил, в голосе его слышалось рычание:
— Фокус — ключ к цивилизации, которая пребудет во всем Людском Космосе.
— Фокус — это рабство, Фам, — мягко ответил Эзр. — Разумеется, ты это понимаешь; думаю, что сердцем ты его ненавидишь. Цзамле Эн — ты сделал его своей запасной личиной, и я думаю, что так твое сердце пыталось до тебя достучаться.
Фам секунду молчал, сердито глядя на него. Потом скривился:
— Дурачок ты, Эзр Винь. Начитался историй Нау и все равно ничего не просек. Однажды Винь меня уже предала. Я не позволю этому повториться. Ты считаешь, что я оставлю тебя в живых, вздумай ты помешать мне?
Фам подлетел ближе. У Эзра вдруг помутилось в глазах: его отрезали от всех локализаторов. Он поднял руки ладонями вперед.
— Не знаю. Но я Винь, прямой потомок Суры, а значит, и твой. Мы Семья, владеющая секретами, нагроможденными на секреты; однажды мне бы открыли тайну Провала Брисго. Но я даже ребенком кое о чем догадывался. Семья тебя не забывала. У нас даже девиз есть, которым мы никогда не делимся с посторонними: Мы всем обязаны Фаму Нювену, будем же снисходительны к его слабостям. Так что, даже если ты меня убьешь, сперва выслушай. — Эзр смотрел в безмолвную тьму, он даже не знал, где сейчас собеседник. — До вчерашнего дня… я был уверен, что ты выслушаешь. Думал, мне бояться нечего.
— До вчерашнего дня? — рявкнул Фам совсем рядом. — Ах ты, виньская змеюка подколодная, да что ты можешь знать про вчерашний день?
Эзр повернулся на голос. В словах Фама звучала абсолютно беспочвенная ненависть. Что случилось у Рейнольт? Все летело наперекосяк, но он обязан был произнести заготовленные слова:
— Ты ее не убил. Я верю словам Трада. Ты мог бы ее убить без труда, ты мог бы все замаскировать под несчастный случай. Поэтому, полагаю, ты знаешь, что в историях Нау истинно, а что ложно. — Эзр протянул вперед обе руки и почувствовал под ладонями плечи Фама. Он слепо вглядывался во мрак, пытаясь вновь обрести зрение. — Фам! Тебя всю жизнь вела мечта. В сочетании с силой твоего гения она сделала нас теми, кем мы являемся. Но ты стремился к большему. Это из хроник Чжэн Хэ не ясно, однако я вижу истину в записях Нау. У тебя была чудесная мечта, Фам. Фокус может тебя к ней привести… но цена слишком высока.
Мгновение тишины, а потом рев, подобный рыку раненого зверя. Внезапно руки Эзра развело в стороны. Чужие руки схватили его за горло, сильные, жесткие, как тиски. Осталось лишь удивление, смешанное с шоком, погружение в окончательную тьму…
Потом руки ослабили хватку. Повсюду вокруг полыхнули светлячки, раздались десятки едва слышных хлопков. Он продышался, изумленный, пытаясь понять, что происходит. Фам взрывал конденсаторы во всех окрестных локализаторах! Точечные вспышки очерчивали на темном фоне силуэт Нювена. В глазах Фама блестело прежде невиданное Эзром безумие отчаяния.
Светлячки померкли, но волна разрушения распространялась дальше. Эзр каркнул перепуганно:
— Фам, наше прикрытие! Без локализаторов…
Последние вспышки высветили искаженное судорожной ухмылкой лицо Нювена.
— Без локализаторов нам хана! Ну и подыхай, малыш Винь. Мне начхать.
Эзр услышал, как Фам разворачивается и отталкивает себя прочь. Остались тьма и тишина, а в нескольких килосекундах, не больше, затаилась смерть. Ибо, как бы Эзр ни пытался, признаков локализаторной поддержки обнаружить не мог.
Что делать, когда гибнет мечта? Фам парил во мраке своей каюты и обдумывал этот вопрос отчасти с интересом, отчасти равнодушно. Краем сознания он следил за расползавшейся по локализаторной сети прорехой. Сеть устойчива, и нарушение это не будет автоматически обнаружено ищейками авральников. Но без тщательного надзора весть об отказе мало-помалу просочится и к ним. Он едва осознавал попытки Эзра Виня залатать выгоревшую дыру. Удивительно, пацан ничего больше не испортил, но куда ему управиться с высокоуровневой заплаткой. Еще несколько сот секунд в лучшем случае — и Каль Омо сообщит Брюгелю… после чего маскарад будет окончен. Это уже не важно.
Что делать, когда гибнет мечта?
Мечты гибнут в любой жизни. Все стареют. Поначалу жизнь кажется такой яркой, столько всего обещает! Затем, когда годы твои истекают, обещания меркнут.
Но не так было с мечтой Фама. Он гнался за ней через пятьсот световых лет и три тысячи лет объективного времени. То была мечта о едином Человечестве, где справедливость будет не мерцать редкими сполохами, а гореть непрерывным равномерным огнем по всему Людскому Космосу. Он мечтал о цивилизации, где континенты никогда не испепеляют, а правители с двухбитными мозгами не отдают детей в заложники. Когда Сэмми вытащил его из лоусиндерского мортуария, Фам был близок к смерти, но его мечта — нет. Как никогда ярко пламенела мечта в его мозгу и пожирала.